А внутри хорошее – точно – вот что-то было.
Хоть бы кто-то крикнул.
Может, и отзовётся.
* * *
Шипел прибой, исполненный тоски.
Входила ночь в пустеющую гавань.
В таверне дымной пили моряки,
И пела женщина – пронзительно, картаво.
О том, что есть далёкая земля.
О храбрых – и о жизнь в бою отдавших.
О том, как ждут прихода корабля –
И как сжимают зубы, не дождавшись.
Матросы ей бросали серебро
И новых песен требовали пьяно.
А капитан вздохнул – и тяжело
Впечатал в стойку донышко стакана.
Он не нашёл богатства средь морей, –
Одно лишь горе, старость и усталость, –
Но, улыбнувшись, отдал сердце ей –
Последнее, что у него осталось.
* * *
Стойкое ощущение
Перехода из одного сна в другой.
Прозрачный воланчик входит в небо дугой.
Люди, которых я знал много лет подряд,
Больше не рядом.
Не пишут. Не говорят
Со мной.
Этот женился. С этой я разведён.
В зеркале бородатый мужик.
Но молчит и он.
Что-то случилось. И я никак не пойму
Когда.
И самое главное – почему.
Вроде привычки те же. Щёку чешу плечом.
Купил новый свитер. Но это здесь ни при чём.
Вечер становится утром нового дня.
В офисе завтра вряд ли поймут меня.
* * *
вкусный прохладный воздух.
радостная вода.
вкусное – то, что временно.
тонко. не навсегда.
жвачка теряет свежесть.
падает воздушный змей.
если немного любишь –
время терять не смей.
скоро наступит лето,
значит – сейчас весна.
чудо такое чудо,
ты для меня важна.
кружит песчаный вихрь –
вот он уже утих.
эти часы над дверью –
ты не смотри на них.
тургеневский ли, бунинский пейзаж.
мальчишка с удочкой, коровы на пригорке,
протяжный матерок, пастух-алкаш,
заросшие орешником задворки.
мальчишка возле пруда – это я.
велосипед валяется в канаве.
а лето кончится. и снова колея,
наезженная Мерфи и Сканави.
и всё случится, что меня ждало.
и что-то не случится – ну и ладно.
а лето – отшумело и ушло.
и разбирают летние веранды.
и – всё пройдёт. и все потом – пройдут.
одно – давней. другое – расстоянней.
а я приду на тот же самый пруд,
подёрнутый стыдливо дымкой ранней.
Мастерская молодых
Михаил ГОРОХОВ родился в 1988 году в Вологде. Учился в Вологодской художественной школе. В 2004 году поступил в Ивановское художественное училище. Окончив его в 2009-м, в этом же году стал студеном МГАХИ им. Сурикова.
Участие в выставках:
Региональная и Всероссийская молодёжные выставки 2010 г.; Юбилейная выставка «80 лет МСХ», Большой Манеж, Малый Манеж 2012 г.; Молодёжная выставка в «Галерее Беляево» 2012 г. и др.
Искусство, на взгляд молодого художника, всегда что-то открывает и анализирует. Но полнота восприятия – это задача не только художника, но и зрителя.
Теги: Константин Коледин , Ольга Дьякова , Иван Купреянов
Рулон бумаги туалетной
Лев Котюков. Тайна вечности. Собрание избранных сочинений. Выпуск I. - М.: ИПО "У Никитских ворот", 2013. – 416 с. – 1000 экз.
Для меня всегда было загадкой, как на протяжении нескольких десятилетий успешно существуют дутые фигуры в искусстве: пишут книги, картины, снимают фильмы, получают массу всевозможных премий и званий. Они словно напускают вокруг себя неизвестной природы туман, одурманивающий читателя и слушателя.
Как отличить графомана от настоящего поэта?
Основных отличий пять.
Отсутствие собственного голоса, интонации. Активное использование штампов. Слабое версификационное мастерство. Тяготение к возвышенной лексике с использованием слов с большой буквы, таких как Свет, Душа, Путь, Судьба и т.д. И наконец – огромное самомнение, неадекватная оценка собственных способностей.
Конечно, могут быть различные вариации, какого-то из этих признаков может не наблюдаться или обнаружатся дополнительные, но в целом диагноз ясен.
Талант же совершенно необъясним. Это тайна. Его невозможно разъять на конкретные составляющие. Как бы дотошен и филологически подкован ни был литературовед, он всё равно, подробно разобрав лексические, стилистические и интонационные особенности автора, не может объяснить, откуда берётся катарсис и почему читатель над вымыслом слезами обливается.
В аннотации к книге Льва Котюкова заявлено, что «Тайна вечности» – уникальное, не имеющее аналогов, явление в русской литературе. Эта книга не рассчитана на массового читателя, эта книга для избранных». Там же Котюков назван выдающимся русским писателем, а его произведения высокохудожественными.
Разберёмся – так ли это.
Перед нами объёмистый сборник, который, как свидетельствуют выходные данные, является только первым томом «избранных» стихов. Прежде всего поражает «оригинальностью» название – «Тайна вечности». Да и названия стихов впечатляют: «Моя память», «Портрет души», «Холмы любви», «Сны грядущего», «Ангельский свет», «Крест человеческий», «Жребий» и т.п.
Слово «Бог» присутствует у Льва Котюкова практически в каждом стихотворении. А также обязательно с большой буквы Жизнь, Смерть, Душа, Небо, Земля, Огонь, Любовь. Ну и что же в этом плохого, спросите вы. Человек думает о вечном и пишет соответственно тоже о вечном. Да, но искусство в том, чтобы писать о вечном, не упоминая сто пятьдесят раз слово «вечность» и не рифмуя её с бесконечностью. Религиозность сама по себе отнюдь не гарантирует поэтического дара. Смотрится нелепо, когда в тексте с патетичным названием «Портрет души» звучат вот такие строки:
Тяжело душе в ночи бессветной.
Жутко на отшибе бытия.
Как рулон бумаги туалетной,
Рвано убывает жизнь моя.
Заметьте, написано на полном серьёзе. У Котюкова вообще всё очень серьёзно, и это, кстати, тоже настораживает. Человек, лишённый самоиронии, обычно отличается редким занудством.
Поэт охотно и без всякого стеснения пользуется штампами, как вещами из секонд-хенда: поношенные, но ничего, сойдёт. Главное же – великие мысли выразить, которые, увы, тоже совсем не новы.
Душа не знает смерти,
И смерть души не знает,
Но в смутной круговерти
Жизнь – душу забывает.
Рифмы радуют необычайной свежестью: смерти–круговерти, знает–забывает . Много в книге и других, столь же свежих: не лгу–не могу, розы–стрекозы, отказал–сказал, сказать–знать, меня–дня, меня–пня, свет–лет, краю–мою, душу–лужу, ничто–никто, раю–краю, вода–никогда, ночь–превозмочь, его–ничего, дети–свете, снег–навек, отчизне–жизни и т.д. Ну, и конечно, нельзя было обойтись без коронной кровь–любовь . Однако рифмовать ничто с никто – это чересчур даже для Льва Котюкова. Мэтр превзошёл самого себя.
А вот ещё чудная строфа:
Свет встаёт ледяною волною
Над околицей небытия[?]
Где ты, время моё молодое?!
Где ты, жизнь молодая моя?!
Оригинально, не правда ли? Кто только не сокрушался по поводу прошедшей молодости? Но у Котюкова за плечами целая жизнь, и он готов поделиться опытом:
Безнадёжно время принимаю,
Отличаю хряка от свиньи…
Возьмём для разбора конкретное стихотворение «Дым времён». Посмотрим, сколько в нём штампов, начиная с названия: «незримый огонь», «земная любовь» и тут же «любовь неземная», «пределы иные», «вечное имя», «кто ушёл молодым, тот остался навек молодым», «незримая тьма», «огненная бездна», «плеск светящихся ангельских крыл». И всё это только в одном стихотворении. А что уж говорить обо всей четырёхсотстраничной книге!
Одно из самых выдающихся стихотворений Льва Котюкова посвящено – цитирую (набрано крупными буквами, в несколько раз крупнее, чем стихотворение):
Моему заветному другу,
большому русскому поэту
Ивану Переверзину –
10 марта 2013 г.
Далее следует не менее выдающийся эпиграф: «Если бы тридцать лет назад мы сочиняли нынешние стихи, то вряд ли дожили до дней сегодняшних» .
Так и напрашивается вопрос: а что, тридцать лет назад графоманов расстреливали? Вешали? Пытали? Нет, раньше на них просто старались не обращать внимания и не печатать в приличных изданиях, а сейчас им раздолье – плати деньги, печатай что хочешь, называй себя и своих друзей великими русскими поэтами.
