Поглядев в небо, юноша возблагодарил Аллаха и, припадая на правую ногу, заковылял к утесам.
Где-то рядом с ним прошмыгнул волк или одичавшая собака – еще неизвестно, кто хуже! Подросток выхватил из-за пояса нож и упрямо сжал губы, по всей видимости, намереваясь дорого продать свою жизнь. Оглянулся – ага, вот еще одна тень, а вон – за сосной – две! Стая! Как глупо, глупо, спастись от урусутских пушек и погибнуть вот так, от волчьих зубов…
А звери уже подходили ближе, сжимали кольцо, и видно стало – волки. Серые, отощавшие, голодные. Сейчас набросятся, вот сейчас – вопьются в горло, как будто мало им еды – вон сколько убитых! Или… или им просто захотелось поиграть, удовлетворить свой охотничий инстинкт?
– Идите вон! – махнув кинжалом, словно бы указывая путь, крикнул отрок. – Спускайтесь вон туда, к реке, там сыщете всего вдоволь.
Оп! Вожак стаи – мощный, с широкой грудью и желтыми, с подпалинами боками – повернул лобастую голову, словно бы внял словам… принюхался… И вот уже вся стая побежала за ним к трупам.
Мальчишка перевел дух… и снова услыхал шорох. Кто-то спускался с горы…
– Азат! Ты жив? Вот это чудо!
– Эрчин-бек! Благодарение Аллаху – подаренный почтеннейшим Ильясом-хаджи доспех оказался крепким.
– Рад! Рад, что ты жив, парень. А эти собаки…
– Я узнал одного… Разглядел. Раньше думал, что он утонул – ан нет. Он убил отца, Эрчин-бек! Я обязательно отомщу!
– Отомстишь, да. Конечно. А сейчас пошли, у меня еще остались воины. Как славно, что я тебя повстречал.
Глава 3
Будь моим гостем
Надоело! Надоело все. Господи, господи, как же медленно тянется время, тащится, словно ленивый, запряженный в скрипучую повозку вол, и в этом времени утопаешь, вязнешь, как в патоке, чувствуя, как медленно, без малейшей надежды выплыть, погружаешься в самый глубокий омут, омут ничегонеделания и расслабленной, навалившейся неизвестно откуда лени.
В славной ордынской столице Сарай-ал-Джедид Вожников и все прочие находились уже около двух месяцев – а «великое посольство» все еще не удостаивали аудиенцией ни хан Булат – или Пулат-Темюр, как его звали на местный манер, – ни сам великий эмир Едигей, «делатель королей», сиречь – татарских ханов. Приняли, правда, с почетом, грех жаловаться, предоставили для жительства просторный караван-сарай на самой окраине города и даже иногда звали на пиры – но о деле, о том, ради чего сюда посольство и прибыло, упорно говорить не желали. Ни Булат, ни его кукловод Едигей. И Егор прекрасно понимал – почему. Витовт! Вот в ком причина. Ждали результатов посольства, надеясь переманить великого литовского князя на свою сторону. И в самом деле, какая ему разница – кому из ордынских родов помогать? Была бы выгода.
Ну, да, конечно, наверное, имели место и старые обиды – ведь именно мирза эмир Едигей вместе с ханом Тимур-Кутлугом разгромил объединенное войско Витовта и Тохтамыша на реке Ворскле, но тому минуло уж больше десяти лет – вполне можно было бы и забыть, политика – штука переменчивая, а князья и ханы – не экзальтированные барышни, чтобы сидеть, надув губы, вспоминая бывших врагов. Именно так, вероятно, и рассуждал Едигей, к тому же сам хан Булат ничем таким перед литовцами не провинился – вот посольство от своего имени и заслал.
Витовт, конечно же, тоже тянул – тевтонцы, Москва, да тот же братец Ягайло – нынешний король Польши – врагов хватало, хватало и таких друзей, которые куда хуже врагов, а потому великий литовский князь осторожничал, тщательно просчитывая все возможные выгоды от союза с Булатом… или от сговора с Джелал-ад-Дином. Кстати, был еще царевич Керимбердей и… Яндыз, насчет которого Вожников вовсе не терзался никакими сомнениями. Ясно было, зачем юный чингизид, наплевав на смертельную опасность, поперся с посольством в Орду – свою выгоду ищет. За Яндызом, по тайному велению Егора, конечно, приглядывали, да и сам царевич об этом не мог не догадываться, поскольку дураком вовсе не был и при аналогичной ситуации поступил бы точно так же. Кстати, его возможные связи в ордынской столице следовало использовать, не сидеть же сложа руки!
Подойдя к окну, молодой заозерский князь усмехнулся – вот уж сложа-то руки он не сидел! Ждать, конечно, надоело, оно так, но ведь и действовал – потихоньку, очень и очень осторожненько нащупывая подходы к ханскому «совету министров» – дивану. Еще лучше – к гарему бы, но там запросто башки лишиться можно, по первому же подозрению, все ж диван есть диван, а гарем – гарем! Ханские жены – это не какие-нибудь там вельможи, которых в любой момент одного на другого заменить можно запросто.
Со стрехи над окном – высоким, двустворчатым, со вставленным в свинцовый переплет стеклом – уже который день капало, и во дворе набралась изрядная лужа. С ней, конечно же, управлялись вооруженные метлами слуги, разгоняли воду, однако за ночь лужа набиралась вновь. Оттепель, предвестие весны.
– А весной дороги встанут, – отойдя от окна, вместо приветствия бросил Егор вошедшему Яндызу. – Скоро уже. Что скажешь, царевич?
Чингизид был в аксамитовом синем азяме – кафтане с длинными рукавами и сборками, щегольски накинутом поверх узкого чекменя из тепло-коричневого сукна с серебряным кружевом и узорочьем. Положив руку на эфес привешенного к поясу-татауру кинжала, он кивнул:
– Да, скоро. А ответа от Витовта до сих пор нет – вчера верный человек доложил.
– Чего ж сразу-то не сказал? – попенял сиятельному приятелю Вожников. – Договаривались ведь.
Яндыз пожал плечами, привычным жестом попытался поймать пальцами ус… ан не было уже длинных усов-то – сбрил в конспиративных целях.
– Я и хотел. Да поздно уже было – людина моя ночью явилась.
Вожников спрятал улыбку. Ага-ага… как же. Просто не хотел человечка своего подставлять, вдруг да Егор бы полюбопытствовал… или князь-орясина Хряжский – дурак дураком, но на подлость вполне способный. Все правильно, а как же.
Отношения между царевичем и заозерским князем установились ровные, можно сказать – дружеские: Яндыз из-за своего происхождения в бутылку не лез, разговаривал спокойно, и даже вот, докладывал князю, советовался, хоть он и чингизид, а Егор, честно-то говоря – черт-те кто и сбоку бантик. Нет, князь, конечно, и ватажников под его хоругвями почти десять тысяч… да! Еще две пилорамы и три лесовоза, два «Урала» с «фишками» и один «Вольво», тракторы и на дальней делянке – трелевочник. Вот! Есть у Яндыза трелевочник или «Урал» с «фишкой»? Ага, нету! Тогда и не фиг выпендриваться – и что с того, что чингизид и Тохтамышев сын?
Впрочем, Яндыз и не выпендривался, держался просто и явно был себе на уме.
– Значит, ответа нет, – указав рукой на скамью, Егор уселся за стол, налил из кувшина вина в два серебряных кубка, прищурился и повторил: – А дороги ведь вот-вот встанут.
Чингизид снова попытался покрутить ус, да махнул рукой:
– Думаю, эмир от лица Булата пошлет к Витовту новых людей. И очень скоро.
– Вот именно, – Вожников встрепенулся, пристально посмотрев в умные карие глаза собеседника. – Когда пошлет? Кого? Мы должны это знать.
– Должны, – кивнул Яндыз, задумчиво посмотрев на кубок. – И больше скажу – посланцы не должны выехать из Сарая!
Хорошо сказал, правильно. Именно так рассуждал и сам заозерский князь – мало ли чего еще пообещает Витовту эмир? Вдруг да литовский князь и прельстится да вместо Джелал-ад-Дина станет помогать Булату?
– Н-никогда! – видимо, подумав о том же, царевич гневно хватанул кулаком по столу.
– Александр Македонский, конечно, герой, – не выдержав, хохотнул Егор. – Но зачем же стулья ломать?
– Искандер? – Яндыз недоуменно похлопал глазами. – При чем тут Искандер? Витовт, конечно, великий правитель, но с Двурогим не сравнить же!
– А мы не будем сравнивать, – улыбнулся Вожников. – Мы действовать будем. Твой человек как? Сможет все разузнать вовремя?
– Сможет, – уверенно сказал царевич. – Булат когда-то отобрал у него красавицу жену.
– И после этого допустил к себе? – искренне удивился князь.
– Он маленький человек. Не мирза, не вельможа, не бек… Кому они нужны – маленькие люди? Кто их всерьез опасается? Конечно, никто. Да никто моего человека и не проверял, а мозольщик он знатный.
– Кто-кто?
– Моет хану ноги, мозоли срезает, ногти стрижет.
– Понятно, – кивнул Егор. – Галантерейщик и кардинал – это сила! Хорошо, славный Яндыз, еще немного подождем известий от твоего человека. И если посольства к Витовту не последует…
– Они не выедут из Сарая, – сверкнув глазами, еще раз заверил молодой чингизид.
Хан Пулат-Темюр – Булат, распахнув красно-желтый бухарский халат, сидел в низеньком креслице, опустив ноги в серебряный таз с горячей водой, и, блаженно прищурив глаза, внимал рассказчице – слепой старухе Гаиде-ханум, вдохновенно повествующей о подвигах славного Чингисхана.
