Но этого оказалось недостаточно. Потребовалось отключить всю телефонную систему Волжской железной дороги, на территорию которой должны были быть переадресованы поезда, идущие на Москву. Эта акция обошлась ему в тридцать тысяч долларов. Но господин Алтынов был увлечен игрой и совершенно не думал о деньгах. Они его меньше всего интересовали. Успешная развязка железнодорожной затеи спровоцировала господина Алтынова на обдумывание совсем другого, не менее потрясающего проекта. Глаза его сверкали вдохновением. Казалось, в этом мире не существовало ни одной женщины, которая смогла бы сейчас устоять перед такими глазами.
Впрочем, была и неудача: в этот праздничный день 12 июня 2000 года никак не могли найти священника. Но это неудобство совершенно не смущало его. Надо было помнить о ментальности господина А., который не раз говорил и доказывал, что в творческом порыве он играет с самим собой. Так вот, именно сейчас можно было слышать по телефону такой необыкновенный пассаж, адресованный какому-то его корреспонденту: «Если нет священника, найдите артиста, сутану и крест на цепи, Библию, два кольца, на которых должно быть выгравировано “100 дней верности. 13 июня 2000”, кассету с торжественной церковной музыкой и два венца из любого материала, пусть даже из васильков, и тащите все на пензенский вокзал, в двенадцатый вагон скорого поезда номер девять “Тихий Дон” “Ростов — Москва”. Но ни в коем случае не говорите священнику, что я знаю, что он не церковник, а артист. Да!.. Еще понадобится столик, можно раскладной, даже матерчатый, вместо аналоя, и кусок красного сатина или батиста. И обязательно иконку!»
Да, господин Алтынов нередко играл с самим собой и испытывал при этом большое профессиональное удовлетворение.
Молодой человек посмотрел на часы и сказал себе: «Ваш выход, маэстро!»
Юрий Алтынов входил в роль быстро, как дипломированный актер. Его лицо вдруг стало бледным и болезненным, глаза покраснели, потекли слезы, нос распух. Это был уже не господин А., а герой пьесы Иван Бородин. Охранник открыл ему дверь в третье купе, и он, обливаясь слезами, упал на колени перед своей кузиной Жанной Бородиной.
«Вах, это что такое?!» — изумился Самвел. Спартак вытаращил глаза и онемел.
Герой пьесы плакал и проклинал свою горемычную судьбу. Его страдальческое лицо вызывало сильные душевные переживания у присутствующих. «Кузина, — сквозь слезы говорил он, — я проигрываюсь, одолжи мне денег, я клянусь, я обещаю тебе все вернуть. Ты знаешь мою натуру — я никому не должен». — «Я все отдала тебе, Ванечка. Я даю тебе свою наличность, а ты возвращаешь мне отцовский антиквариат. В прошлый раз взял у меня взаймы семь тысяч долларов, а вернул мне вазу Фаберже…» — «Но, дорогая, — обливаясь слезами, говорил молодой человек, — эта ваза стоит сорок пять тысяч долларов. Не погуби, сестра, дай мне денег». Герой постановки, обхватив ноги кузины, безутешно рыдал.
Когда коммерсанты поняли, что речь идет о деньгах и кредитах, они сразу притихли.
«Мне жаль тебя, но я не в состоянии помочь. У меня есть деньги, но они мне нужны для организации концерта в Воронеже. За мной стоит коллектив…» — очень натурально возражала будущая звезда эстрады. «Дай денег, или я покончу с собой. Я не переживу позора, если окажусь неплательщиком. Да они сами сбросят меня с поезда». — «Может, тебе спрятаться…» — «Как можно убежать от своей чести! Дай мне денег, Жанночка, спаси меня!» — слезы ручьем текли по его лицу. Господин Самвел был, видимо, сентиментальным человеком, ему было очень жаль рыдавшего. Но филантропических чувств он совершенно не знал, а потому лишь наблюдал эту трогательную сцену.
«Я оставлю тебе залог. Это один из лучших семейных бриллиантов, гордость алмазодобывающей промышленности отечества». — «Я — не кредитное учреждение, Ванечка, у меня нет денег». — «Взгляни, такой бриллиант стоит семьдесят пять тысяч долларов. Здесь два и семь карата. Чистейшая характеристика. Голубая вода. Дай денег, Жанка!» — «Я мало что понимаю в драгоценных камнях, — кузина Бородина взяла кольцо и стала рассматривать бриллиант. — Конечно, камень бесподобный. Фантастика! — она как бы между прочим передала его Спартаку. — Вы разбираетесь в бриллиантах?» Господин Спартак взял кольцо и был ошеломлен его качеством и красотой. Он понял, что этот минеральный шедевр никому больше не отдаст. Он будет принадлежать только ему. Спартак торопливо достал из портфеля фонарик и стал старательно просвечивать бриллиант. Поезд подходил к станции «Лиски». «Ванечка, — кузина Бородина открыла свою сумку, — вот все мои деньги…» Она вытащила пачку долларов и передала их господину Самвелу: «Дорогой друг, я вся в волнении, пожалуйста, пересчитай». — «Спасибо, сестрица», — с новой силой зарыдал герой пьесы. «Сколько там денег?» — спросила пианистка. «Две тысячи триста долларов, красавица». — «Иван, в последний раз, вот, возьми две тысячи. Ты меня оставляешь с тремястами долларами. Позор!» — «Мне нужно пятнадцать!» — взмолился молодой человек.
«Чтесневац кхар а. Ес кянкхумес эсенц кхар чем тесе. Эт тесак адаманд Хайястанум харур хазар доллар аржи. Эт наркоманын ес тх хазар касем».[1]
«Хла цуйс тур. Ха шат энтыр кхар а. Ес ксан хазар ктам».[2]
«Вай, инч эс асум. Ес араджинан аси вор узум эм эт адамандн арнел. Тес, ес бан чунем аселу. Байц ми хангари, узум ем арутур анел, ес эт кхар а карнем».[3]
«Жанночка, эти деньги меня не спасут. Я знаю, у тебя должны быть деньги. Возьми бриллиант. Завтра в Воронеже ты продашь его за пятьдесят тысяч долларов…» — «Откуда у вас такой камень?» — осторожно начал господин Спартак. «Да вам-то что до этого?» — «Иван, это мои друзья». — «Мой отец всю жизнь проработал в фирме “Русалмаз”, был главным инженером Третьего Обогатительного комбината в поселке Мирный, в Якутии». — «Все понятно. Я дам вам за этот бриллиант очень хорошую цену, вы получите немедленно семь тысяч долларов». — «Никогда! Вы предлагаете мне лишь десять процентов его стоимости. Это очень нечестно — пользоваться несчастьем ближнего!» «Ми ерек хазар эл тур дран. Чтесневац кхар ес арнум. Ес дра нман чем тесе. Мер катагхикос Вазгени мот эл тенц кхар чкар».[4] «Микхич арутур аненкх, хай ес?»[5]
«Дайте кольцо назад, — резко сказал Иван Бородин, — я попытаюсь уговорить бандитов, чтобы они взяли кольцо за десять тысяч. Может, даже дороже». «Нет, кольцо я вам не дам», — упрямо сказал Спартак. «Как — не дам? Это мое кольцо! Что у тебя за друзья, Жанка? Что, привести сюда бандитов?» — «Спартак!» — взмолилась пианистка.
«Гхал магхал мез теткх чи. Тур индз, тенумэс вонц а горум? Ес кхез кокхнем эт кхар а хангист арнел».[6]
«Тхкхел ем ес дранц вра. Черс зинвац ка хетес?»[7]
Господин Самвел передал кольцо возбужденному, заплаканному Ивану Бородину. Поезд остановился у платформы станции «Лиски».
«Дарагой, успокойся. Мы тоже горячие люди. Давай, мы даем тебе десять тысяч долларов, а ты даешь мне камень». — «Опять я помогла тебе решить твои проблемы… Мои друзья покупают у тебя бриллиант, и ты решаешь свои проблемы. Но когда ты прекратишь играть? Боже мой!..» — «Деньги у них при себе? Когда они будут расплачиваться?» — «Минутку! Спартак, етхе пхогха чес тали, ес инкхас карнем».[8]
В этот момент раздался телефонный звонок. Молодой человек включил мобильник: «Да! Я уже иду… Через пять минут вернусь».
Тем временем Спартак достал пачку долларов в оригинальной упаковке — десять тысяч! «Пусть дает кольцо». — «Он говорит по телефону с бандитами. Секунду». — «Что, есть деньги? Покажите!» Молодой человек взял пачку, понюхал, бросил ее в карман и отдал кольцо.
«Спартак! Говорят, лучшие любовники в мире — это армяне. Я мечтаю иметь одного из них — честного». — «Возьми меня, дорогая», — вцепившись в бриллиант, сказал Спартак. «Пачему не меня? Все тебе! Гениальный камень — тебе, красивая женчина — тебе. Ара, совесть надо иметь. Жанна, выбирайте меня…»
В купе торопливо постучали. Охранник доложил, что в Москву проезд закрыт — крупная авария. Поезда посылают в Пензу, на восток. «Ара, как Пемза? Что такое Пемза? — У Самвела отвисла челюсть. — Где правадник то, пазави начальника».
Охранник подвел двух проводниц. Одной из них была Любовь Погоня: «Вы хотите знать, что случилось? Крупная авария. Москва закрыта. Все поезда посылают на Волжскую железную дорогу». — «Ара, какая Волга?» — вскричал господин Самвел. «Спартак! Поцелуй меня на прощание очень крепко. Я жду тебя. Меня найти не сложно: Воронежская филармония, Жанна Бородина». Она подошла к нему, взяла за руку, в которой было плотно зажато бриллиантовое кольцо, и обнялась с ним. «Пока!» — «Мы тоже будем выходить. Ара, зачем нам Волга. Завтра нада быть в Маскве. Срочно выходим!» — засуетился Самвел.
