— Овод! — громко шипел Рейдер откуда-то сзади. — Не валяй дурака! Не надо!
Почему не надо? Они ведь могут уйти и вместе.
— Нет, Великий Магистр. Боюсь, что не могу.
7
Клинки очень не любят, когда какие-то щенки-выскочки, считающие себя мечниками, оскорбляют их господина. Хоэр больше не улыбался, а лицо Монпурса потемнело от ярости. Кандидата Овода удалили прочь с королевских очей, отволокли в комнатку охраны, сунули мордой угол и приказали стоять так и помалкивать. Судя по всему, Рейдера поставили в противоположный угол, поскольку тот попытался сказать что-то и тут же вскрикнул, когда его ударили. Потом все стихло.
Король Амброз не был абсолютным деспотом. В отличие от монархов менее просвещенных стран он подчинялся законам и — в некоторой степени — Парламенту. Но если ему вздумается бросить двух лишенных друзей сирот из Айронхолла в темницу Грендонского бастиона и оставить и там умирать от старости, кто призовет его к ответу?
Очевидно одно: Рейдер действовал, не повинуясь неожиданному импульсу. Из всех, кого знал Овод, он был самым рассудительным и всегда обдумывал свои поступки. Решив отказаться от Уз, он наверняка рассчитывал что у него будет несколько часов форы на подготовку побега, поскольку о приезде короля обыкновенно становилось известно заранее. Он не рассчитывал на такую конфронтацию. Однако так вышло, а потом в дело встрял безмозглый сопляк Овод и обернул все таким образом, что это стало походить на заговор. Они оскорбили своего короля.
Они прогневили своего короля.
Часовые входили и выходили — эта комната в Айронхолле принадлежала Клинкам. Они разговаривали между собой — не много, но достаточно, чтобы Овод узнал, что в Блошиную Комнату была призвана целая дюжина пораженных Старших и что одиннадцать из них с энтузиазмом высказали готовность служить. Король теперь обедал в зале. С Бычехлыста и Меллори была взята клятва молчать. Если отказы расцениваются как государственная тайна, значит, они могли быть не так уж редки.
Возможно, тела просто закапываются на пустоши.
Солнце давно уже село, когда двоих отступников привели в кабинет Великого Магистра, где Овод тоже не бывал с тех давних пор, как был Щенком. Король стоял у камина, и, судя по его лицу, трапеза не улучшила ему настроения. За его спиной весело потрескивали в огне поленья и плясали огни стоявших на каминной полке свечей.
Пленников поставили у окна, лицом к королю, но с противоположной от него стороны заваленного книгами стола. Жанвир уже стоял на часах у двери на лестницу, а когда все лишние покинули помещение, Монпурс занял пост у выхода в коридор. Больше никого не было. Никакого Великого Магистра, никаких свидетелей. Интересно совершат ли гвардейцы убийство по приказу короля?
С момента начала катастрофы Овод не имел возможности даже переглянуться с Рейдером. У Рейдера наверняка имелся хоть какой-нибудь план, поэтому, когда король оборвал свое угрожающее молчание и начал задавать вопросы Овод решил слушать внимательнее в ожидании подсказки.
Король смошенничал: он начал с Овода.
— Когда ты родился?
— В первую четверть Четвертого месяца, ваше величество. — Голос прозвучал чуть слышно, даже ему самому.
— Какого года?
Экая неприятность вышла с этим…
— Гм, трехсот сорокового, сир.
Глаза у короля были совсем маленькие, а при этой новости сделались еще меньше.
— Так тебе еще нет семнадцати! Сколько тебе исполнилось, когда тебя приняли сюда?
Глоток…
— Одиннадцать, ваше величество.
— А сколько лет ты назвал, поступая?
Овод перешел на едва слышный шепот:
— Тринадцать… сир.
— Значит, ты добился поступления под ложным предлогом! Пять лет ты ел мою пищу, спал под моим кровом, носил мое платье, брал уроки у моих наставников, а теперь ты надеешься, что тебе и твоему другу позволят уйти, не вернув ни гроша?
Ответить на это было нечего. Овод низко опустил голову.
— Смотри мне в глаза, вор! — взревел король.
Овод вздернул подбородок. Каким он пришел в Айронхолл, таким и уходил. Его снова сделают Щенком. И на этот раз Рейдер не облегчит его участь, потому что сейчас Рейдер вообще не мог помочь ему ничем. Никто не защитит его от кровожадного монарха, окруженного дюжиной разъяренных мечников, которые с радостью исполнят его капризы.
— Как тебя зовут по-настоящему?
Что-то словно перехватило его горло цепью.
— Я не помню!
Рейдер предостерегающе кашлянул. Амброз поднял кулак.
— Что ж, парень, тебе лучше напрячь память, и быстрее, пока я не выбил из тебя правды, чего бы это ни стоило. Еще до рассвета я могу вызвать сюда инквизиторов, им не солжешь. Я могу приказать подвергнуть тебя Испытанию. Я могу отправить тебя на дыбу. А могу и проще Коммандер Монпурс, если я попрошу у тебя трех или четырех добровольцев допросить этого подозреваемого, как они к этому отнесутся?
— С энтузиазмом, сир. Клинки не любят лазутчиков и предателей.
— После такой процедуры некоторым так и не удается восстановить здоровье — понял, парень?
— Да, сир.
— Тогда как тебя зовут и откуда ты родом?
Невидимая цепь продолжала стягивать ему горло, заставив промедлить с ответом, что не улучшило королю настроения.
— Уилл. Моим отцом был Кемп из Хейбриджа, что в Норкастере.
— И что с ним случилось?
Это несправедливо! Всем известно, что, поступив в Айронхолл, ты все равно что начинаешь жизнь заново — никто не спросит ни твоего старого имени, ни подробностей твоей прошлой жизни. Страница чиста. Это даже в правилах записано. Впрочем, король есть король.
— Его схватили бельцы, — пробормотал Овод. Его отца, мать, братьев, нескольких родственников старше… Это был последний рейд той войны — собственно, официально война уже закончилась, и весь Шивиаль праздновал это кострами и плясками, но один бельский корабль либо не слышал новостей, либо нарочно пропустил их мимо ушей. Король ждал подробностей. — Сквайр укрыл всех в своем доме, но бельцы подожгли его. — Овод был тогда в холмах, собирая скотину к вечерней дойке. Он видел зарево пожара… Налетчики явились за скотом и искали мальчишку-пастуха. Он спрятался от них в барсучьей норе, забравшись туда вперед ногами, — он боялся, что барсук может вцепиться ему в пятку, но еще больше боялся двуногих хищников, выслеживавших его на поверхности. К утру пираты-рейдеры уплыли, но от Хейбриджа ничего не осталось. Ни дома… — Мне некуда было податься, ни одной родной души. Я пришел сюда. Я солгал Великому Магистру, потому что не хотел помереть от голода в чистом поле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
