Укрывшись в своей комнате. Лора быстро закрыла дверь и юркнула на кровать.
Что за двери в этой проклятой квартирке? Ни крючка, ни замка! Телефона нет, окна пластиковые — не разбить, не открыть. Горничная шпионит в три глаза. Да что за проклятое такое место? Неужели отсюда никак не вырваться? Быть того не может!
Лора приникла лбом к стеклу, уставилась в окно. За окном открывался другой вид — не тот, что из комнаты Зои. Отсюда Лора видела разноцветные яркие конусы промышленных зданий, паркинг — как лоскутный ковер, в точках разноцветных машин… Серебристый ангар со стеклянной крышей — теплица? Торговый центр? Разноцветные флаги трепещут на крыше, сияют какие-то рекламные надписи…
Если присмотреться — видны и люди. Идут, едут, прогуливаются…? Живут нормальной жизнью. Празднуют Рождество. Никто из них и не догадывается» что происходит в этой квартире.
Но ведь так не бывает! Ведь Германия — цивилизованная европейская страна. Не Африка, слава богу! Здесь есть полиция, есть суды, есть спецслужбы, они охотятся за такими преступниками, как Райман. Нужно только вырваться отсюда, добежать до первого полицейского и все ему рассказать! Она, Лариса Сычова, гражданка России, легально въехала в эту страну. У нее украли документы и деньги, ее. обманом пытались заставить заниматься проституцией. Хуже! У нее на глазах вчера убили Катю. Это самое страшное. И ее тоже хотели убить. И убили бы, если бы не заступничество Зои…
А может, ей все показалось? Вчера ее здорово накачали наркотиками. Мало ли что могло померещиться в таком состоянии? Может, это был сон, бред: и выстрелы, и мертвая Катька, и Рон с Бритоголовым, отдирающие окровавленное ковровое покрытие от пола? Всплыло в памяти смуглое лицо герра Раймана с пухлыми губами, его красивые тонкие пальцы с перстнем, тросточка…
«Брр! Глупости! Не о том надо думать! — разозлилась она сама на себя. — Надо думать, как выбраться отсюда!»
Но хоть ты бейся головой о стену, а придумать ничего нельзя. И что-то подсказывало Лоре: если бы отсюда можно было вырваться, Райман не оставил бы ее в живых. А раз оставил, значит, знал, что здесь Лора под надежным замком. И никуда она не денется. Остается только сесть на кровать и смотреть в стену… И утешаться мыслью, что кровать под тобой — очень хорошая кровать, и стена перед тобой — красиво оштукатуренная и окрашенная стена… И вид из окна — не на нефтеперерабатывающий завод. Пятизвездочная тюрьма! Только без телевизора.
«Если нет — значит, ни сил, ни времени не будет, чтобы его смотреть», — решила Лора. И была права.
Наплакавшись, она задремала, свернувшись калачиком на кровати. Разбудил ее яркий свет. В комнату вошла Май с ворохом новой одежды. Свалила все на кровать, окриками заставила Лору подняться и куда-то идти. Лора закрылась руками, боясь, что надсмотрщица снова примется ее щипать и пинать за непонятливость, но с Май произошла непонятная перемена — она больше не прикасалась к Лоре. В ее глазах, сверкавших по-прежнему необъяснимой злобой, появилось новое выражение.
Зависть! — с умилением вспомнили Лора Зоины слова. Май втолкнула ее и ванную комнату и заставила встать под душ. Лора отворачивалась от бесстыжей горничной, а та окриками принуждала ее поворачиваться то вправо, то влево и скребла жесткой жесткой щеткой кожу, едва не соскребая до костей.
— Ай, больно! Потише ты! — только и успевала покрикивать Лора.
Косоглазая кобра отскребла ее докрасна, вылила на ноги раскаленный воск («Кипяток!» — визжала Лора) и, когда на теле ее не осталось ни одного лишнего волоска, заставила обмазаться с ног до головы каким-то пахучим маслом, от которого кожа через пару минут приобрела красивый золотистый оттенок.
До Лоры стало доходить, к чему все эти банно-прачечные процедуры, и сердце ее забилось, как рождественский колокольчик, мелко-мелко, часто-часто: динь-дон, динь-дон, динь-дон!
Май окриками выгнала ее из душевой кабины, заставила сесть на низкий пуфик перед зеркалом и при помощи фена и расчески принялась укладывать Лоре волосы.
— Ты! Утися, как я делаю. Сама второй раз будес делать так! — чирикала она на ухо, больно раздирая мокрые волосы и обильно поливая их муссом для укладки.
Взбитые светлые локоны легли вокруг лица Лоры аккуратными волнами, и она удивительно похорошела. «Как у миледи!» — подумала она, глядя на себя в зеркало. Май тем временем занялась ее лицом.
— Касиметика — цуть-цуть, хозяин не любит. Мало-мало! — объясняла она, накладывая тени на Лорины веки.
Удивительно, по Лора постепенно стала понимать, о чем щебечет Май, и даже задавала ей вопросы. Дух захватывало, но уже не от тупого животного cтраxa, а от сладкой жути — словно съезжаешь по железной дороге в парке аттракционов вверх-вниз, вверх-вниз! И душа выпрыгивает, и визжишь, и хохочешь одновременно.
«А вдруг я СПИДом заражусь? — подумала она, и эта мысль показалась ей ужаснее всего, ужаснее даже, чем мысль о том, что она никогда больше не вернется в свой город, не увидит маму, домашних… — Но ведь Зоя говорила, что Райман только с девушками — значит, с ним безопасно?» — успокаивала она сама себя.
Но потом, потом что с ней будет? Ведь один путь — обслуживать клиентов, «гостей», Раймана. Как Зоя сегодня… И в голосе от всех этих мыслей поднималась такая кутерьма! Зачем думать о том, что будет завтра? Живи сегодняшним днем.
Май заставила Лору вернуться в комнату и надеть на себя те вещи, которые принесла с собой. Глядя на себя в зеркало, Лора сама удивлялась, что так похорошела. И невольно с грустью думала: «У нас так даже к свадьбе не готовятся! Откуда взять денег? А тут — батюшки! Белье какое, а пояс с чулками! А платье!..»
Всю жизнь Лора мечтала похудеть, чтобы стать похожей на модниц из журналов. А то на девчонках одежка сидит как влитая, а на ней что ни надень — все вкось и вширь расползается… Бедра — во, в три обхвата! Грудь — соответственно. В школе ее дразнили «танкеткой» — не совсем танк, значит, а чуток полегче, но такая же бронебойная.
А тут — глянула Лора на себя в зеркало, и в зобу дыханье сперло, как у той вороны… Откуда что взялось? И фигура обалденная, и талия осиная появилась, и ноги от ушей. Вот что значат шикарное белье, шикарная обувь! Видели бы знакомые девчонки — попадали бы в обморок, обомлели бы от зависти.
Май дернула ее за руку, отвлекая от мыслей. Протянула стакан с шипучкой и похожую на фасоль коричневую капсулу:
— Пей!
Лора испугалась: опять накачают дрянью, как вчера.
— Нет, не надо! Мне плохо! Голова! Живот! — стада она объяснять жестами, чтобы азиатка ее поняла.
Но Май решительно воткнула таблетку ей в рот. Лора поперхнулась, схватилась за стакан с шипучкой, запила жадными глотками. В стакане оказалось шампанское. Лора поняла это не сразу. Так много шампанского она никогда еще не пила. Даже на Новый год, когда с девчонками из училища отмечали, она захмелела от половины бокала и уснула, не дождавшись боя курантов…
Сделав свое дело. Май уложила Лору на диване: одна рука — на круглом турецком валике с кистями, другая меховой накидкой поигрывает, ноги скрещены, бедро — округлым холмом. Лора любовалась на свое отражение в зеркале — красота! Было похоже на одну известную картину, только она не помнила на какую.
Май, запретив Лоре менять позу, выключила верхний свет, оставив только светильники вдоль стен. Остановилась в дверях, осмотрела придирчиво дело рук своих. Подошла к столику с закусками, что-то поправила в сервировке, повернула вазу с цветами. Повернулась к Лоре.
— Туфили не синимай, хозяин любит туфили! — прочирикала она своим птичьим голосом и закрыла дверь.
Лора осталась в одиночестве. Насчет «не менять позу» — это уж Май загнула. Не успела за ней закрыться дверь, как Лора зашевелилась. Разве можно долго в таком неловком положении пролежать? Она села, привалившись спиной к стене, и, обхватив руками коленки, взглянула на свое отражение в зеркале напротив.
Что Май про туфли сказала? Не поняла Лора. Хозяин любит туфли? А при чем тут его туфли? Лора вытянула ноги, полюбовалась своими босоножками на десятисантиметровой шпильке. Настоящая лакированная кожа! И застежки серебристые, с тиснеными буковками. На таких шпильках еще надо уметь устоять! Тренируясь, она прошлась взад-вперед мимо зеркала по комнате.
