ему удалось попасть туда в последний раз, с его смерти прошло уже семьсот лет …
Как итог, на мой неумелый зов душа откликнулась и радостно ко мне привязалась. Успешный эксперимент с фамильяром позволит Змею прожить остаток моей жизни в теле животного, а с моей смертью тоже умереть. По крайней мере, я очень надеюсь на то, что потом мы не будем болтаться в безвременье, но уже вместе. Как бы мне не была интересна “эта” сторона жизни, но утешать время от времени тоскующих по умершим жёнам вдовцов (мерзость какая!), я не готова.
В крепость я возвращалась затемно. Редкий фонари жёлтым светом освещали замковый двор, приманивая насекомых. Целый день опытов не принёс ничего, но я и не надеялась на быстрый итог. Но то, что несколько вероятных составляющих мы отмели,-тоже результат. Змей болтался где-то рядом, но не показывался и не раздражал болтовнёй. Сил осталось ровно на то, чтобы через кухню (сунув там чего съестного в рот) доползти до спальни и омывшись завалиться спать. Не обязательно в кровать, любая горизонтальная поверхность меня сейчас устроит. Тишину замкового двора разбавляли звуки из кузницы и плеск животных в пруду. Подойдя ближе к башне я засомневалась, что лязг металла издавал кузнец. И правда. Недалеко от крыльца танцевали двое мужчин.
Именно танцевали.
Меня всегда завораживал танец шпаг.
Сталь, со свистом рассекающая воздух, музыкой отзывается в ушах. Южный ветер вторит ей. Четкие движения человека под лучшую симфонию гениального композитора.
Отточенные движения клинков. Быстрые выпады и не менее быстрые отражения.
Четыре танцора. Два стальных, два из плоти и крови. Что подтверждает налитая кровью царапина на животе у одного из офицеров. Второй невредим, но его рубашка так же как и его менее удачливого соперника валяется недалеко.
Выпад, удар, скрестились, отбил. Выпад, удар, скрестились, отбил. Нет агрессии, нет поединка. Между двумя фехтовальщиками нет неприязни. Просто тренировка.
Бронзовый торс одного искрит царапиной. Второй другой.
Светлая, подобно моей кожа, сухое, тугое тело. Словно в нём нет ни капли влаги или жира. Тугие мышцы обвивают тело, играя в свете фонаря. То вздуваются, то опускаются. Крепкие руки надёжно держат оружие, а влажный живот едва заметно дышит.
Сделала шаг назад, любуясь зрелищем. Нельзя, чтобы герцогиню поймали за разглядыванием. Но не смотреть невозможно.
Если женское тело подобно арфе, то это, мужское, как шпага. Такое же точное и быстрое, в котором нет ничего лишнего, ни грамма. Только сталь.
Выверенные движения, хруст гравия под сапогами. Я забыла как дышать. Словно сама стала оружием в мужских руках.
Контратака. Резкий, обманный выпад, и вот уже шпага почти у горла второго … Доля секунды … Гибкое тело складывается вдвое и выбивает оружие из рук атакующего.
Недавние противники жмут друг другу руки, тихо переговариваясь. А я, как в замедленной съёмке, слежу за мокрой от пота грудью … Слилась с каплей, скользнувшей с подбородка. Медленно, но не сумев впитаться в кожу, протекла по шее и упала на каменную плоть. Быстро пробежала, задев маленький сосок … живот с тонкой дорожкой волос. Завязки штанов не пустили меня дальше, а длинные пальцы провели по низу живота, затирая мой след.
Дыхание сперло, а наваждение рассеялось, стоило мужчине отвернуться и подволакивая за собой одну ногу взять ожидающую его трость.
Сделав несколько беззвучных шагов назад я вышла навстречу офицеру, приветствуя его кивком. Хочется провалиться сквозь землю, но ещё сильнее хочется, чтобы нахальный гость увидел и меня так, как видела его сейчас я. Чтобы так же смотрел, и не мог оторваться, борясь с желанием прикоснуться.
Прошмыгнула мимо маркиза, согнувшегося над бочкой с водой и стремглав понеслась к себе. Плеск воды и фырканье, как лошадиное, сопроводили моё бегство. Без остановок, без задержек. Не нужно мне еды! Ничего не нужно! Холодный душ и крепкий сон, который принесёт забвенье.
Только в спальне позволила себе выдохнуть, приложив ладонь к бешено бьющемуся сердцу. Стучит, как отбойный молоток в руках нашего кузнеца.
Слегка успокоившись, уже сняв платье, я задержалась у зеркала, разглядывая себя в белоснежном белье.
Зря я не наряжалась раньше. Уделяй я себе больше времени, скорее всего мне бы удалось избежать многих неприятных минут переживаний о собственной непривлекательности.
Да худовата, но скорее хрупка и изящна.
Грудь, хоть и поздно сформированная, скорее всего ещё немного подрастёт, пока же, можно её и корсетом приподнять, так она выглядит посочнее.
А вообще, эти новые дневные платья невероятно мне идут. Лёгкие и воздушные, словно невесомые, они не дают мне фигуру, а словно обрамляют имеющуюся хрупкость.
Ночь прошла … странно. Странные, волнительные сны то погружали меня, то выпускали на поверхность и я просыпалась вся в поту. И отнюдь не от жары.
Мужчина. Я не видела во сне его лица. Жаркие объятия, поцелуи … я плавилась как воск и целовала его с таким жаром, о существовании которого и не подозревала. Лицо, прикрытые веки, слегка колючие щёки и подбородок. Крепкая, широкая грудь, тугой живот … Ни сантиметра кожи я не пропустила.
Если когда-нибудь увижу его наяву, если он существует, то непременно узнаю по запаху. Я вся пропиталась им. Такой горький и терпкий, запах мужчины во сне смешался с моим и я уже не понимала, где заканчивается он и начинаюсь я … Никаких мыслей, никаких воспоминаний! Его руки сжимали и гладили. Пальцы входили в меня, а я сходила с ума от потребности в большем. Кричала, стонала, скулила … Собственное поскуливание до сих пор откликается тянущим чувством внизу живота, и сразу встаёт его запах.
Непередаваемое ощущение единения. Словно мы стали одним целым. Правильно и естественно, как будто так было и будет всегда. Я стала самой красивой, самой желанной на свете. Никогда ещё я не была так надёжно защищена от всех тревог и напастей, как сегодня, в его руках. Сухих, крепких, больших ладонях с длинными пальцами, каждый из которых мои губы теперь знают на вкус.
Это не было просто близостью, да и близости-то не было. Не смотря на то, что женщиной в полном смысле я ещё не была, но что такое мужские ласки мне известно. С Сибаиром мы заходили далеко. Очень далеко, почти до самой грани, которую переступить можно только в крепости. Только этот запрет меня и останавливал.
Это было примерно в половину хорошо, как сегодня. Откуда моему телу или подсознанию такое известно я не представляю, но если у меня когда-нибудь всё же получится добиться свободы, то к списку требований
