Джек почти пожалел Фраллита, оказавшегося бессильным перед лицом истинной власти. Пусть пекарь на кухне важная персона — перед Баралисом он ничто. Однако Джек не сомневался, что мастер еще выдумает ему достойную кару за то, что он проспал и не замесил хлебы вовремя. Помимо телесных наказаний, у мастера имелось в запасе множество унижающих ухищрений. Уже дважды за этот день Джек мысленно предпочел испытанный вкус хорошей порки ужасам неизвестного.
Глядя на часового, Джек понял, что языком тут ничего не добьешься. Страж ни в жизнь не поверит, что королевский советник пригласил к себе какого-то ученика пекаря. Внимание Джека привлек выцветший гобелен на стене. Джек подскочил к нему и дернул за угол. Гобелен рухнул, подняв тучу пыли. Часовой в изумлении выпучил глаза, и Джек в тот же миг, проскочив мимо него, пустился бежать по коридору. Пыль забивала легкие, часовой мчался по пятам, каменные плиты мелькали под ногами.
Ловя ртом воздух, Джек сообразил, что поступил не слишком умно: он не имел понятия, в какой стороне помещаются покои Баралиса. Однако это все-таки здорово — выйти в единоборстве против часового и победить. Вскоре преследователь Джека замедлил бег и разразился градом ругательств. Джек торжествующе улыбнулся — если человек опускается до непристойной брани, значит, ему недостает дыхания для бега.
Найти дорогу оказалось не так трудно, как представлялось Джеку. Казалось, будто весь замок подчиняется великому человеку, ведя Джека самыми темными и укромными переходами к его двери.
Джек замешкался на пороге, решая, что лучше — робкий стук или уверенный. И только решил, что робость, пожалуй, будет больше к месту, как дверь распахнулась.
— Опаздываешь, — сказал лорд Баралис, одетый в черное, высокий и внушающий трепет.
— Виноват, ваша милость, — ответил Джек, стараясь преодолеть дрожь в голосе.
— Как, ты даже и не оправдываешься?
— Нет, ваша милость. Вина целиком на мне.
— Смотрите-ка, какой необыкновенный мальчик! Большинство людей нашло бы себе сотню оправданий. На первый раз я тебя прощаю, Джек, но больше не опаздывай.
— Да, ваша милость.
— Тебе, я вижу, приглянулась моя дверь.
Джек усиленно закивал — пусть великий человек думает, что он задержался на пороге из-за двери.
Баралис провел скрюченными пальцами по резному дереву.
— Ты не зря обратил на нее внимание — она обладает кое-какими незаурядными свойствами.
Джек ждал дальнейших объяснений, но Баралис только улыбнулся слегка, не разжимая губ.
Джек прошел за ним через парадную горницу в большую светлую комнату, загроможденную от пола до потолка разными диковинными вещами.
— Работать будешь здесь, — сказал Баралис, указывая ему на деревянную скамью. — Перья, чернила и бумагу найдешь на письменном столе. Предлагаю тебе сегодня поучиться, как пользоваться всем этим. — Джек хотел что-то сказать, но Баралис оборвал его. — У меня нет времени на пустую болтовню, мальчик. Берись за дело. — И Баралис, оставив Джека, принялся разбирать бумаги в дальнем конце комнаты.
Джек не имел ни малейшего понятия, что надо делать. Он ни разу не видел, как люди пишут. На кухне никто не умел ни читать, ни писать — способы выпечки хлеба, варки пива и приготовления пудингов держали в голове. Единственным грамотным человеком, известным Джеку, был ключник — тот вел счет всех кухонных расходов, но Джек никогда не видел его с пером в руках.
Повертев перо туда-сюда, Джек прижал его к листу бумаги. Ничего не вышло — наверное, он что-то делает не так. Джек оглядел стол. Ага, чернила. Джек налил немного на бумагу, где сразу разошлось большое пятно. Потом стал царапать по кляксе пером. Чувствуя, что опять делает что-то не то, Джек взял чистый лист и снова налил туда чернил. На этот раз он умудрился вывести какие-то линии и закорючки.
— Дурак. — Джек поднял глаза — над ним стоял Баралис. — Не надо лить чернила на страницу — обмакни в чернильницу перо. — И Баралис показал Джеку, как это делается. — Вот так. Теперь ты знаешь. — И Джек снова остался один.
Несколько часов спустя он немного освоился с новым делом. Он научился макать перо так, чтобы набирать побольше чернил, и рисовать на бумаге разные знаки. Для начала он изобразил то, что хорошо знал: разные виды хлеба — круглый, плоский и длинный. Рисовал он также всякие пекарские причиндалы, ножи и оружие.
Потрудившись на славу, Джек отвлекся. Он никогда еще не бывал в столь роскошных палатах. Книги и ларцы, стоящие вдоль стен, искушали его; бутылки, наполненные темными жидкостями, манили. Устоять он не мог. Прокравшись к полке, он вынул пробку из особенно соблазнительного сосуда. Оттуда вышел сладкий манящий запах. Оставалось только попробовать содержимое на вкус. Джек поднес флакон к губам.
— На твоем месте я бы этого не делал, Джек, — раздался насмешливый голос Баралиса. — Это яд — для крыс.
Джек побагровел от стыда. Он не слышал, как подошел Баралис, — по воздуху тот движется, что ли? Быстро вернув на место пробку, Джек сделал вид, что ничего такого не делал, и чуть не изнемог от облегчения, когда в комнату вошел кто-то еще. Этого нескладного великана Джек узнал сразу.
— Чего тебе, Кроп? — спросил Баралис.
— Король.
— Что король?
— В него попала стрела на охоте.
— Да что ты! — На краткий миг лицо Баралиса озарилось злорадством, которое тут же сменилось выражением глубокой озабоченности. — Дурную весть ты мне принес. — Он пронзительно глянул на Джека. — Отправляйся обратно на кухню, мальчик.
Джек вылетел из комнаты и помчался на кухню, не переставая думать о короле. Быть может, он, Джек, будет первым, кто принесет эту весть вниз; он окажется в центре внимания, а Фраллит, того и гляди, даже попотчует его элем. Но мечта об эле лишена была привычной сладости, и Джек не сразу понял, что причиной тому страх. Выражение, мелькнувшее на лице у Баралиса, было слишком значительным, чтобы забыть о нем. Джек прибавил шагу. Про Баралиса он на кухне ничего не скажет. — Джек был смышленый мальчуган и знал, что о таких вещах лучше помалкивать.
* * *
— Грядут суровые времена, — со вздохом произнес Бевлин тонким старческим голосом. — Двенадцать зим тому назад я видел на небе страшное знамение. С неба упала звезда. Стремясь к земле, она разделилась надвое — и обе половины вспыхнули одинаково ярко, прежде чем пропасть за восточным горизонтом. — Мудрец подошел к очагу и помешал угли — его познабливало. — Нет нужды говорить тебе, сколь важный смысл заключало в себе такое знамение. В ту пору я не знал, что оно означает, и все последующие годы пытался отыскать ответ. Я прочел все книги великих пророков, все древние летописи. — Бевлин усмехнулся краем рта. — В подобных трудах содержится множество мрачных, хотя и малопонятных предсказаний: темные тучи клубятся в небесах, и земле возвещается проклятие — родители пугают этим детей, чтобы те их слушались. Я же не нашел для себя ничего: зачастую все это писалось в убеждении, что если достаточно долго предсказывать недоброе, то твои предсказания когда-нибудь да сбудутся. Недоброе в этой жизни, боюсь, столь же неизбежно, как осенний листопад. — Бевлин поставил на огонь горшок с элем, добавив туда немного меду. — Бывает, правда, и так, что злая судьба одного означает торжество другого. — Натерев в горшок корицы, он помешал напиток и плюнул туда удачи ради. Подержал эль на огне еще немного и разлил его в две чаши, протянув одну Таулу. — Марод — дело иное. Он говорит все как есть, не напуская туману, словно рыночный гадальщик. — Бевлин положил ладонь на пухлый том. — Марод по сути своей философ и историк, но милостью богов имел и пророческий дар. К несчастью, он при всей своей точности любил ссылаться на неких древних авторов, чьи труды до нас не дошли. Они либо затерялись во тьме веков, либо были сожжены чересчур рьяными священнослужителями, во всем видевшими ересь. Но мне все же удалось разыскать одну книгу, на которую ссылался Марод, и я заплатил дорогую цену за несколько истрепанных, без переплета страниц. В них-то я и нашел объяснение тому, что видел на небе двенадцать лет назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
