Виновниками своего пятилетнего тюремного срока и последующей ссылки в зону изоляции Маддо по неведомой причине считал собак.
Свернув в переулок Ад, Вайолет с королевой увидели Камиллу, сажавшую в своем палисаднике какие‑то луковицы. Камилла оглянулась на них.
– Беверли Тредголд сообщила, что вы удалили зуб у пассатижной тетки. Очень гнусно пришлось?
Королева потрогала кончиком языка брешь на месте зуба и ответила:
– Не так гнусно, как вид любимой собаки, совокупляющейся на публике.
Позже, передохнув на диване, королева мыла окна в гостиной и увидела, что у ее дома остановился желтый «роллс – ройс» Артура Грайса. На заднем сиденье скалил зубы доберман Рокки. Королева отпрянула от окна, надеясь, что Грайс не собирается к ней заходить, – она совсем не готовилась принимать гостей.
К ее огромной досаде, в парадную дверь напористо постучали. Гаррис и Сьюзен с призывным лаем бросились в переднюю. Королева сорвала фартук, выдернула из волос парочку бигуди, сунула в ящик чиппендейловского бюро в коридоре и нехотя отворила дверь. Артур Грайс снял с головы шитую на заказ бейсболку и театральным жестом, как плохой актер в театре эпохи Реставрации, помахал ей перед своей громоздкой тушей. После этого он низко поклонился и замер, выжидая, пока заговорит королева.
Артур велел своей жене Сандре скачать из Интернета и распечатать информацию о придворном этикете. Так он узнал, что не вправе заговаривать с королевой первым, а должен дождаться, пока она заговорит с ним. Он не должен трогать ее ни за какую часть тела. При первом обращении к королеве ее следует назвать «ваше величество», а затем обращаться к ней «мэ – эм».
После недолгого молчания королева сказала:
– Здравствуйте, мистер Грайс. Как поживаете?
Грайс поднял голову и улыбнулся, что редко за ним замечалось.
– Хорошо, ваше величество. Вообще сказать, лучше всех, мэ – эм.
Королева проводила Артура Грайса в гостиную. Она никогда не видела его так близко. Лицо и череп этого человека несли следы жестокого противоборства с жизненными обстоятельствами: кулаки, ножи и разбитые бутылки оставили свои оттиски, пока Грайс силой и хитростью прокладывал себе путь к богатству Королева не предложила гостю сесть, они так и стояли друг перед другом, и Грайсова туша нависала над хрупкой фигуркой королевы.
– Чем я могу быть вам полезна, мистер Грайс? – спросила королева.
– Да я не так чтобы из‑за себя пришел, мэ – эм. Из‑за жены, Сандры.
Королева кивнула.
– Не знаю, в курсе ли вы, мэ – эм, но Сандра в лепешку разбивается ради своей благотворительности, – прогудел Грайс.
– И какой благотворительностью занимается ваша жена? – спросила королева.
– Так это же она замутила ИСК.
– Иск? – переспросила королева.
– Искалеченные силиконовой коррекцией, – чуть ли не по слогам проговорил Грайс. И добавил: – Ей увеличивали сиськи и чего– то не так намудрили. Теперь одна титька в два раза больше другой. Короче, перекосило на всю жизнь.
Он печально опустил глаза и склонил голову.
– Какое несчастье, – пробормотала королева.
– И она еще с подростками возится.
– Это достойно восхищения, – сказала королева, частенько встречавшая на улицах поселка Сандру Грайс, рассекавшую в кабриолете с грохочущей музыкой и с разными обалдуями на переднем пассажирском сиденье. Пластическая хирургия подтянула миссис Грайс до такой степени, что она казалась загорелой астронавткой на тренажере перегрузок.
– И в чем же дело, мистер Грайс?
– Вы не поверите, как ее оскорбляют некоторые люди. Конечно, они завидуют, Сандра – роскошная женщина и не стыдится показывать свое тело. Некоторые болтают, что она шлюха. Я с такими провел работу, но вот если бы она была леди Грайс, она бы чувствовала себя гораздо спокойнее.
– Разумеется, – буркнула королева.
– Так что если вам видится возможным удостоить ее такого…
– Не исключено, что в будущем… – сказала королева, стараясь потянуть время.
– А не могли бы вы даровать мне рыцарство? Прямо сейчас? У меня в багажнике есть меч.
– Боюсь, что нет, мистер Грайс, – покачала головой королева. – Есть установленный порядок… Рекомендательные комитеты…
– Но вы ж скоро снова королевой будете. Кто может вам помешать удостоить титулом местного филантропа, который преодолел все преграды, чтобы стать владельцем самого крупного в Мидлендсе лесомонтажного бизнеса, а? Да и вообще, я хозяин целой зоны изоляции.
Королева посмотрела в изборожденное шрамами лицо Артура Грайса и сказала:
– Боюсь, мой ответ «нет», мистер Грайс.
– Нет? – изумился Грайс. Не часто он слышал это слово. – Да я самый крупный работодатель в поселке. Просто надрываюсь за – ради благотворительности. Это же я денег дал на Академию.
– Мистер Грайс, мы живем в эпоху, когда все граждане ценны одинаково. У меня теперь нет ни власти, ни, правду сказать, желания удовлетворить вашу просьбу.
– Но я ж устроил вашего внука на работу, – недоумевал Грайс.
– Не сомневаюсь, Уильям отлично управляется с лесами. Он очень добросовестный мальчик, – сказала королева.
– А она уже заказала новые визитки с сэром Артуром и леди Грайс, такие, с гербом, знаете. Треугольник из шестов для лесов, а в серединке лев на задних ногах и панда, она страсть как панд обожает.
Грайс говорил уже скорее сам с собой, чем с королевой.
– Со стороны вашей жены несколько преждевременно было заказывать новые письменные и канцелярские принадлежности, мистер Грайс, – заметила королева.
– Импульсивная она у меня, – объяснил тот.
Он не мог представить, как вернется домой, на свою перестроенную мельницу, и сообщит жене, что не сумел добыть для нее титул. Слишком уж капризная собственность, думал Грайс. Он отвалил двести пятьдесят штук на переделку старой мельницы, а жена уже пилит его, что шум воды действует ей на нервы.
– Что ж, ваше величество, – предложил Грайс, – может, когда вы уедете отсюда, вы как‑нибудь посетите нас с женой. У нас в гостиной стеклянный пол и видно, как внизу водичка течет. Мы оба обожаем природу, как и вы, мэ – эм.
Королева молча улыбнулась ему ледяной улыбкой, потом прошла к выходу и отворила дверь. Артуру не оставалось ничего другого, кроме как откланяться. Гаррис и Сьюзен облаивали с крыльца добермана, сидевшего на заднем сиденье «роллс – ройса».
– Хайлъ, Рокки, надеемся, ты провалишься сквозь стеклянный пол и утопнешь! – лаял Гаррис.
Рокки в бесплодной ярости исступленно бросался на стекло.
– Сидеть, ублюдок тупой! – заорал Грайс.
Забравшись в машину, он добавил:
– Еще раз такое увижу – велю отрезать тебе яйца и зажарю их себе к чаю, по – ал?
Рокки лег на сиденье и заставил себя успокоиться. Артур Грайс слов на ветер не бросал.
Королева поняла, что закрывать глаза на возможную перспективу возвращения к монаршим обязанностям более нельзя, и решила, что семье нужно собраться и обсудить все вероятия нового прихода в политическую жизнь. Но прежде она хотела навестить мужа и спросить совета у него.
Его королевское высочество принц Филип, герцог Эдинбургский, уже два года был неходячим, лишившись после удара зрения, памяти и подвижности. Филипа держали в интернате имени Фрэнка Бруно, что располагался в дальнем конце Артур – роуд, проходящей через центр поселка, в пятнадцати минутах ходьбы от переулка Ад. Принц – консорт чах в темной палате на пару с бывшим профсоюзным боссом, болтливым инвалидом – колясочником Гарольдом Баньяном по прозвищу Большевик Баньян. Большевик разговаривал во сне – привычным для него недовольным тоном, в точности как и днем, когда он пребывал в полном и неизменно агрессивном сознании.
Прикованный к постели герцог Эдинбургский считал себя пленником Баньяна. Он постоянно жаловался нянечкам, что из Рая королевских дворцов его швырнули в Ад зоны Цветов и ныне он обитает в Чистилище.
Собак в интернат не пускали, так что Гарриса и Сьюзен королева привязала к деревянной скамейке, украшенной бронзовой табличкой с надписью: «Эта скамья поставлена в память об Уилфе Тоби, 1922–1997». До недавнего времени пациентам интерната не только разрешали, но и прямо предлагали сидеть на этой скамье. Колясочники подъезжали и сидели рядом, дыша воздухом и глядя, как течет жизнь в поселке. Но новая заведующая, миссис Синтия Хедж, положила этому обычаю конец. Синтия, женщина с твердокаменной челюстью, заявляла, что ввела «политику запертых дверей», дабы защитить пациентов от возможных террористических актов.
Королева нажала на кнопку интеркома и долго ждала ответа, ежась на холодном ветру. Наконец интерком прохрипел что‑то нечленораздельное. Королева крикнула:
– Это Элизабет Виндзор.
Прошло еще несколько бесконечных минут: все это время некая престарелая леди в ночной рубашке и с прической, похожей на готовый разлететься одуванчик, сквозь застекленную дверь показывала королеве неприличные жесты. Но вот сама миссис Хедж, которую довольно редко можно было заметить за общением с пациентами, увела престарелую леди прочь и, вернувшись, отворила королеве.
