— Ведите на этот склад, техножрец, здесь мы пока закончили, — распорядился я. — Да, отключите этого сервитора до выхода из имматериума, минут на десять ранее стандартного времени. Как я понимаю, работе генератора это не повредит?
— Единоразово и на столь короткий срок — не повредит, — задумчиво прогудел шестерёнка, явно начавший в свете и ветре догадываться, но вопросов не задававший.
— Прекрасно, — кивнул я. — И начинайте подыскивать ему замену, это его последний перелёт, — отметил я, на что последовал кивок.
И направились мы на склад, а я предавался мыслям различного типа и толка. В целом, использование еретика как сервитора, даже если бы он был “правильно” лоботомирован — запрещено. Не Импереалис Лекс, но кучей законов и постановлений массы имперских организаций: от Астра Телепатики и экклезиархии до Ордена Инквизиции. Определять, подойдёт ли еретик на сервитор, должны сертифицированные специалисты Ордена Инквизиции, в остальных случаях связанного с варпом надлежит непременно казнить.
В то, что Карамазов сотворил подобное — я, признаться, слабо верю, а значит, возникновение подобного “сервитора” — во-первых, некомпетентность. А во-вторых, саботаж. Возможно и диверсия, но для диверсии очень уж глупо и нерационально. И да, регицидники-суицидники тут точно не потоптались — сервиторизация была делом весьма далёким от всех членов ныне дохлого клуба.
Добрались мы до склада, где в специальных ваннах пребывали невостребованные или не до конца профилированные сервиторы. И четверть часа разглядывал я документацию, потихонечку зверея. Дюжину лет назад от экклезиархии Испепеления шестерёнкам поступило три тела “со стёртыми личностями, набором профессиональных знаний на сервиторизацию”. То есть, попы, чтоб их, не сожгли тех еретиков огнём, да даже не стёрли им личности, как подобает и значится в документах. А просто выкинули еретиков-демонологов после допросов на сервиторизацию.
— Где пребывают остальные два сервитора? — с каменной рожей полюбопытствовал я, внутренне зверея.
— Списаны и утилизированы, как отслужившие свой срок, господин Инквизитор, — сверился с записями служка склада.
— Что ж, хорошо. Мне потребны копии документов на этих сервиторов, — озвучил я. — А вы, — обратился я к техножрецу-сопровождающему. — После отключения сервитора утилизируйте его. Не переведите на иную работу, не что-то ещё, а именно уничтожьте! — всё же несколько сорвался я, под удивлёнными окулярами шестрёнки.
— По слову вашему, исполню, господин Инквизитор, — осторожно выдал техножрец. — Протокол утилизации вам потребен?
— Да, будьте любезны, — кивнул я, взяв себя в руки.
— Я вам потребен? — уточнил техножрец.
— Нет, благодарю вас, более, как проводник, вы не потребны, — ответил я.
Дождался копий и в весьма злобном настроении направился в экклезиаршьи отсеки. Жгут их, значит, не нравится им сжигаться, злопыхал я. Что-то Карамазов сдавать стал, недожёг, надо исправить. Ну и в лучших традициях, с ноги распахнул дверь понтифячьей обители. Правда, нужно признать, несколько не рассчитал свои подросшие кондиции, так что под ошарашенными взорами секретаря и понтифика дверь осыпалась щепками. Хм, а я думал, декоративное покрытие поверх стали, мысленно отметил я, швырнул на стол понтифику бумаги о передаче сервиторов и широко улыбнулся. Всё это молча, что явно не добавляло попу душевного спокойствия.
— Сервиторы, переданы адептус механикус… — бормотал под нос понтифик, откинул папку и уставился на меня возмущённо. — Инквизитор, я не понимаю…
— Сроки, понтифик, — почти пропел я, широко улыбаясь. — Сроки передачи тел.
— Сроки, — нахмурился поп, опять придвигая папку, побледнел и затравленно зыркнул на меня. — Это…
— Это некомпетентность и саботаж, экклезиарх, — тяжело уронил я, перестав улыбаться. — Это те самые еретики, точнее, часть их, которых вы, по вашим же словам, сожгли. И, хочу отметить, один из них не подготовлен должным образом к сервиторизации, не говоря о том, что он был псайкером тета-ранга, не прошёл соответствующий подготовки перед сервиторизацией… хотя у вас и нет и не может быть специалистов должного уровня. А главное, понтифик, от него до сих пор исходят эманации скверны, — широко улыбнулся я, начав сиять глазами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это… невозможно… — пискнул святоша.
— Это факт, — тяжело уронил я. — Данный еретик, обращённый в сервитора, активирован три года назад. Демоны, понтифик, появляющиеся на Испепелении, следствие этого.
— Адептус Механикус… — начал было поп, но сам заткнулся после скептического поднятия мной брови.
— Сделали то, что должны. Экклезиархия, — потыкал я в папки, — передала им тела. С заверенным проведением всех регламентных процедур. Проверять это шестерёнки… не должны, — всплеснул я руками. — Недостаток протокола, — признал я, — но факт. Да и в саботаже и диверсии экклезархию никто не подозревал, а зря.
— Это не… я разберусь, Инквизитор, дайте мне пару дней… — начал было поп.
— У вас, понтифик, два часа с этого момента, — плюхнулся в заскрипевшее кресло я. — Через два часа, если вы не назовёте виновного или виновных, фактических, а не назначенных. Или если виновные “внезапно” умрут или самоубьются, я начну Инквизиторское Расследование в адрес экклезиархии Испепеления. И да, понтифик, — оскалился я. — На том свете от МЕНЯ не спрятаться, — засиял я нимбом.
Поп же, у меня на глазах, выдал скорость и усердие просто фантастические. И дело тут было вот в чём: пока я ищу конкретных людей — они и есть область моей работы. Но, как только я начинаю расследование в рамках организации — мало не покажется никому. Неважно, еретик ли, положим, понтифик. Он начальник, а расследование проводится не просто, а именно организации. И вне зависимости от индивидуальной, коллективная ответственность, та самая “круговая порука”, работает тут в нужном направлении. То есть, за вину одного попа, будут отвечать все попы. В разной степени, согласно своему положению и субординации, но обиженными не уйдёт никто. Ну а понтифик выйдет самым “не обиженным”, причём банальный расстрел в таком случае — крупное везение.
И через сорок минут, трясущимися руками, с облегчением, но и некоторой виной понтифик протягивал мне бумаги.
— Хм, — ознакомился я с протянутым. — Любопытно, значит, руководителей еретиков допрашивал сам Лемюэль Бруно, тогдашний понтифик и нынешний кардинал.
— Не лично, у него есть сестра-экзекутор Сил…
— Мне всё равно, понтифик. Ответственность на самом гражданине Бруно, а имя его любовницы, — на что поп вильнул глазами, показывая, что я случайно “попал в цель”, — меня совершенно не интересует. Что ж, — поднялся я. — Расследование на Испепелении закончено. Лично к вам и священнослужителям Испепеления Орден Инквизиции претензий… пока не имеет. Для протокола представьте эту троицу, — потыкал я пальцем в “допуск имеющих”, — для дачи показаний под присягой.
— А его высоко…
— А это не ваше дело, понтифик, — улыбнулся я.
— Ясно, Инквизитор. Могу я полюбопытствовать, этот факт… — замялся он.
— Станет ли достоянием общественности, узнают ли об акте вопиющей некомпетентности офицеры Испепеления? — ехидно полюбопытствовал я, на что получил кроткий кивок. — А вот не знаю, понтифик, — ехидно, но и честно ответил я. — Буду думать, там посмотрим.
Допросил “причастных”, заодно и запротоколировал. Выходила такая картина, что никто в курсе-то не был: протокардинал лично ухватил троицу руководителей еретиков. Сомневаться в его “вопрос решён” никто не стал, так что троицу руководителей скопом внесли в “на хрен сожжённые”, вместе с прочими еретиками.
Шестерёнкам тоже, как понятно, было до лампады: меньше возни, хотя, конечно, момент такой, не самый разумный, но и претензию не предъявишь.
В общем, выходит, что либо сам Бруно, либо евойная любовница-экзекутор решили “дополнительно помучить” еретиков. Проигнорировав в своём порыве ряд, как я и прикидывал, законов и постановлений, в результате осуществив акт натурально саботажа.
