Залившись румянцем, она поспешно запахнула плащ, однако соблазнительная картинка успела накрепко врезаться в память джентльменов, а в память Перси, затуманенную благодатным хмелем, не одна, а целых три. Счастливец!
Джефф растерянно захлопнул разинутый рот.
Застукали в собственном экипаже целующим Летти Олсуорси — не ужас ли? Хуже того, на ней прозрачная рубашка…
Летти, и выглядит столь обольстительно! Кто бы мог подумать?
Джефф тут же прогнал недопустимые мысли. И, наклоняясь в сторону, дабы хоть частично заслонить собой Летти, угрожающе изрек:
— Если не возражаете, джентльмены…
— Как думаешь, Перси, — протяжно произнес Мартин, — не опасно ли оставлять их наедине?
Джефф пропустил его слова мимо ушей — с Мартином Фробишером иначе было нельзя.
— А Мэри где? — вполголоса, но требовательно полюбопытствовал тот, теперь подчеркнуто не позволяя себе опустить взгляд ниже девичьей шеи. Впрочем, в осторожности больше не было нужды — Летти сжимала полы плаща с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Взглянув на Перси и Мартина широко раскрытыми от испуга глазами, она ответила:
— Ее нет.
— Я догадался.
Легти вспыхнула и зажмурилась, стараясь успокоиться.
— Я хотела сказать… Ее задержали.
Работая в Лиге Пурпурной Горечавки, Джефф беседовал со всякого рода лгунами. Одни прикидывались святой невинностью, другие притворно негодовали, третьи якобы смущались, строили из себя забывчивых, наверное, полагая, что если выдавать сведения по частям, рассказ прозвучит более правдоподобно. Но всех кое-что объединяло. Отнюдь не бегающие глаза — иные лжецы смотрели на тебя, почти не моргая, да так уверенно, что в их сказки поверили бы и инквизиторы.
Выдавал лгунов голос — пустота, звучащая вместо нот правдивости. Джефф улавливал ее, подобно музыканту, что без груда отличит ля диез от си бемоль.
Теперь он нутром чуял, что Летти Олсуорси лжет, и в то же время не мог поверить, что она вступила бы в преступную связь с поклонником собственной сестры. Он знал Летти довольно плохо, однако, поскольку ухаживал за Мэри, бывало, перекидывался словом-другим и с сестрой, а порой и танцевал — почти в шутку, по-приятельски. Летти никогда не брала его под руку, не смотрела в его сторону с выпяченными губками и не пыталась уединиться с ним на балконе (чего нельзя было сказать о ближайшей подруге Мэри, Люси Понсонби — та пускала в ход все из вышеназванных уловок). Летти была добрая душа и не жеманница — Джефф в жизни не замечал, чтобы она, завлекая мужчин, глупо кокетничала, как большинство прочих девиц, что, как только начинают выезжать в свет, отравляют его обманом и хитростью.
И все же слово «задержали» Летти произнесла так, что чутье Джеффа забило тревогу. Она лгала, причем прескверно.
И потом, эта ночная рубашка…
— Вас прислала Мэри? — спросил Джефф, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно.
Летти помедлила и покачала головой:
— Нет.
Лицо Джеффа напряглось.
— Понятно.
Трудно поверить. Казалось, ему сообщили, что архиепископ Кентерберийский замешан в контрабанде французского бренди.
— Эта девица крутилась впотьмах вокруг экипажа и высматривала вас, милорд, — послышался с козел брюзгливый голос кучера.
Летти в негодовании снова высунула наружу голову и чуть не разжала руки. Перси наблюдал с любопытством, однако, к его разочарованию, полы девичьего плаща не разъехались.
— Да ведь вы сами запихнули меня внутрь! Можно сказать, похитили!
Мактавиш, закоренелый женоненавистник, каких свет не видывал со времен Джона Нокса, похищает Летти! Джефф рассмеялся бы, если бы мог теперь смеяться.
Чиста и непорочна? Как же! Поцеловавшись с ней, Джефф понял, что Летти Олсуорси какая угодно, только не безгрешная. Поцелуй был такой, от которого поджимаются пальцы ног, доброе имя становится пустым звуком, а одежда делается тесной; о таком поцелуе, по-видимому, думал святой Павел, заявляя, что лучше жениться, нежели гореть в огне. Затянись поцелуй на мгновение-другое, и экипаж охватило бы пламя.
Попался на старейшей из проказ — что верно, то верно.
— Пытаетесь сбить нас с толку, а? — медленно произнес Мартин. — Лучше б поберегли дыхание — оно вам еще пригодится, так ведь, Пинчингдейл?
— Какого черта вы вообще здесь делаете? — потребовал Джефф. Наверное, следовало задать этот вопрос раньше, однако из-за поцелуя, а потом из-за ночной рубашки он не вполне владел собой. Вся его воля будто переместилась куда-то ниже пояса.
Перси просиял. Наконец-то спросили о том, что он прекрасно знал.
— Мы всего лишь…
— …решили вступиться за честь дамы, — складно договорил за него Мартин. — Когда заметили, что она тут с вами.
— Жаль, рассмотрели не все, — прибавил Перси. — Света маловато.
«Напротив, многовато, — подумал Джефф. — Не горел бы фонарь, тогда Мартин не узнал бы меня. И никто не увидел бы злополучную ночную рубашку. В ней вся беда. Поцелуй, по сути, на моей совести — ведь я сам сгреб Летти в объятия. Но рубашка! В такой только и попадаться на глаза посторонним, если желаешь, чтобы о тебе пошли слухи, — обманчиво благопристойный покрой и немыслимая прозрачность! Даже куртизанка, покажись в подобном виде на улице, сгорела бы со стыда. А эти волосы, игриво рассыпанные по плечам? Сплошное распутство да грех».
— Тем не менее, — жизнерадостно продолжал Перси, — вы обязаны на ней жениться. Бесстыдник этакий!
— Премного благодарна, Перси, — язвительно процедила Летти.
Перси махнул рукой — сама скромность и бескорыстие:
— Помогаю, чем могу. Всегда рад услужить.
Джефф не стал спрашивать, при каких еще обстоятельствах Перси приходит ей на помощь. Непристойный вид, готовность, с которой она ответила на поцелуй, ворчливое показание Мактавиша, даже появление Перси Понсонби и Мартина Фробишера, оказавшееся как нельзя более кстати, по отдельности казались случайными. Вместе же были ловушкой. Для Джеффа. Какой хитроумный план! Коль скоро Летти наскучит супружество, она сможет с блеском работать во французском министерстве полиции.
Повернувшись к хмельной парочке спиной, Джефф захлопнул за собой дверцу.
— Отвезем вас домой, не возражаете? — Вопрос прозвучал как команда.
— Была бы вам крайне признательна! — с жаром воскликнула Летти.
По-прежнему сжимая полы плаща, она скрылась во тьме, окутывавшей сиденье, исчезнув с глаз Перси Понсонби и Мартина Фробишера. Столь потерянной ей не доводилось себя ощущать, пожалуй, с того дня, когда она шлепнулась на спину с садового дерева, куда забралась в надежде поймать попугая братишки. В те жуткие минуты у нее тоже звенело в ушах и голова шла кругом.
