Патрик с нетерпением ждал получения диплома. Однажды на второй неделе занятий мы, как обычно, шли из кафе.
– Осталось шестьсот пятьдесят два часа, – чуть слышно пробормотал он.
– Не так уж и много, – отметила я.
Патрик закатил глаза.
– Не знаю, как ты, милая, а я больше не могу!
Пояснения не требовались: и мне, и ему хотелось не приспосабливаться, а быть самими собой. По собственному опыту знаю: белой вороной быть нелегко… Не представляю, как Патрик смог выжить в Википими. Его ведь не интересуют ни пиво, ни вино, ни велосипеды… Хотя, кажется, он и не пытался быть таким, как все.
Ничего не подозревая, мы шли к учебному корпусу, как вдруг неподалеку остановилась машина. Водитель опустил стекло, и я узнала Бада Науэра, бывшего одноклассника. Ну что ему нужно?
– Эй, Шер! – заорал Бад.
Черт, так меня дразнили в выпускном классе.
Патрик непонимающе смотрел на машину.
– Что хочет этот парень?
– Не обращай внимания, – прошипела я, прибавляя шагу.
– Шер! – снова заорал Бад.
Черт, угораздило меня надеть мини-юбку! Я чувствовала себя так, будто шла по улице нагишом.
Рядом с Бадом сидел какой-то громила с изувеченным лицом борца. Как же его зовут?
– Это не Сонни с тобой?
Оба мерзко заржали.
– Что им нужно? – спросил Патрик. – Ты их знаешь?
– В одной школе учились.
– Эй, Шер, покажи свою попку!
Патрик побагровел. Черт, ну и ситуация… Как назло, на улице никого! Куда подевались студенты и преподаватели? До учебного корпуса шагов пятьдесят…
– Оставь ее в покое! – закричал мой новый приятель.
– К кому это ты обращаешься, красавчик? – пропел Бад.
– Заткнись! Поезжай своей дорогой, бычья морда…
Бад нажал на газ, «мустанг» оглушительно взревел. Я насмерть перепугалась, а Патрик даже не пошевелился. Науэр с ревом промчался по подъездной аллее, а потом развернулся и полетел прямо на нас.
– Беги! – крикнула я Патрику. Учебный корпус совсем рядом…
Следующие десять секунд стали самыми страшными в моей жизни. Еще бы, ведь никто на свете не решался назвать Бада Науэра бычьей мордой. Патрик схватил меня за руку, и мы не вошли, а влетели в здание академии. Оглушительно скрипя шинами, «мустанг» пронесся мимо крыльца, но мы были уже на лестнице. Поняв, что опасность миновала, я опустилась на ступеньку.
– Зря ты так, – чуть дыша, пролепетала я.
– Шутишь? Разве я мог позволить этому уроду говорить с тобой таким тоном? – возмутился Патрик, присаживаясь рядом со мной.
Мы так и сидели, прислушиваясь к дыханию друг друга. В тот момент я поняла, что безнадежно влюблена в Патрика Шоу. Это не парень, а мечта.
– Слушай, – начала я, когда мы поднялись на четвертый этаж, – если когда-нибудь захочешь поговорить о… – Я нежно коснулась его левой щеки.
Парень сокрушенно покачал головой:
– Извини, не могу… Пока. Это случилось совсем недавно…
– Ты очень красивый, – медленно проговорила я, – поэтому с тобой это сделали.
Патрик зарделся.
– Потом они кричали, что так я больше похож на мужчину…
Мы стояли у дверей класса.
– Ты ни на кого не похож, – прошептала я и, встав на цыпочки, чмокнула его в губы.
– Вот ваши новые подруги!
Жестом фокусницы миссис Боско открыла несгораемый шкаф. Внутри на металлических полках лежали пластиковые головы с блестящими каштановыми волосами.
– Так, каждый возьмите по голове.
Мы с Патриком и наши двенадцать сокурсников смотрели на нее в немом оцепенении.
– Волосы настоящие! – гордо объявила преподавательница. – То есть человеческие. Все желающие могут убедиться!
– О Боже!.. – прошептала стоящая за моей спиной Джанет.
– Ну, что стоите? Они не кусаются! – Миссис Боско повернулась ко мне: – Джорджия Уоткинс, покажите своим однокурсникам пример!
Я растерянно смотрела на совершенно одинаковые головы: какая из них принесет мне удачу? Пусть будет третья слева. Прямые каштановые волосы, растянувшиеся в улыбке пластиковые губы.
– Как вы ее назовете?
– Что, простите? – Уже в который раз я чуть не добавила «мэм».
– Голове нужно дать имя. Вот, каждый подпишет. – Миссис Боско выложила на стол пачку маркеров. Осмелев, парни и девушки разбирали головы и расходились по местам. Сняв колпачок, я вдохнула искусственный запах чернил и крупно написала на шее манекена: «Этель».
Патрик заглянул мне через плечо.
– Этель? Что еще за имя?
– Так зовут мою бабушку, она носит парик.
– Ясно, – проговорил парень. На секунду его маркер замер над шеей манекена, а потом на бежевом пластике появилось: «Миранда».
Миранда и Этель повсюду сопровождали нас с Патриком, который почти каждый день подвозил меня на голубом «шевроле». По утрам он объявлял, сколько учебных часов осталось.
– Двести шестнадцать часов…
– Сто восемьдесят восемь.
– Сто двенадцать.
Чем больше мы занимались, тем забавнее выглядели головы манекенов. На Этель было жалко смотреть: глаза как у панды, с таким количеством теней и жидкой подводки не справлялись ни молочко, ни тоник. Губы как у местной бомжихи миссис Роджерс, которая макияж накладывала в сильном подпитии, не удосуживаясь посмотреться в зеркало. А волосы… Нещадно выжженные пероксидом, они напоминали сладкую вату или дешевую елочную мишуру. Что только я с ними не делала: завивала, красила, укладывала, выпрямляла утюжком. В результате шелковистый блеск потерян навсегда, а других волос у бедной Этель не вырастет.
По субботам мы работали в «У Дорин». За несколько месяцев у Патрика появились постоянные клиентки.
Голубой «шевроле» резко тормозил у салона, так что лежащие на заднем сиденье Этель и Миранда подскакивали, словно футбольные мячи.
– Этим красавицам лучше никому не показываться, – выбираясь из машины, проговорил Патрик. – Иначе твоей маме грозит неминуемое разорение.
– Не знаю, – покачала головой я, – а вдруг все жительницы Википими захотят стать похожими на Этель и Миранду?
– Ну, это вряд ли!
Мы вошли в салон. В кресле Дорин сидела миссис Стролли, владелица агентства недвижимости.
– Привет, ребята! – радостно закричала мама.
– Кому ты больше рада: мне или ему? – подозрительно спросила я.
Патрика мама обожала: если он не оставался у нас на ужин, на следующий день непременно посылала ему персональный сверток с ленчем. «Такой милый молодой человек! – восклицала Дорин. – Милый и воспитанный». Ко мне в душу она не лезла, о наших отношениях не расспрашивала. Собственно, и рассказывать было нечего: обычная дружба.
– Патрик, пожалуйста, вымой голову миссис Картер, – попросила мама, – она торопится.
