— В автобусе он спал, — сказал мальчик. — Водитель разбудил его в Мефосе. Пока он просыпался, я выскочил в заднюю дверь.
— Где жил Бенни?
— Вон там, на Лаксгатан.
Он махнул рукой в сторону, но Анника все же не поняла, где искать эту Лаксгатан.
— И ты видел, как он шел домой от автобусной остановки?
— Да, но так, чтобы он не видел меня. Я шел сзади, к тому же валил сильный снег.
Он замолчал. Аннике стало жарко в куртке. Не говоря ни слова, она сбросила ее с плеч, взяла в охапку и села на стул у письменного стола.
— Что же ты видел, Линус?
Мальчик еще ниже опустил голову и принялся переплетать пальцы.
— Там стоял автомобиль, — сказал он.
Анника ждала.
— Автомобиль? — спросила она наконец.
Он судорожно кивнул:
— «Вольво-V70», хотя тогда я точно этого еще не рассмотрел.
— Где ты его увидел?
Мальчик шмыгнул носом.
— Он стоял за забором футбольного поля, мне было видно только половину машины. Багажник был спрятан, я его не видел.
— Но ты же разглядел марку?
Он не отвечал, сплетая и расплетая пальцы.
— Как же ты сумел разглядеть марку машины?
Мальчик поднял голову. Подбородок его дрожал.
— В машине сидел один человек, — сказал он. — На перекрестке есть фонарь, он немного освещал и машину. Одна рука водителя лежала на руле, он держал руль вот так.
Мальчик поднял руку ко лбу, потом опустил ее и задержал в воздухе, положив на воображаемый руль. Глаза его стали бездонными, как колодцы.
— И что ты стал делать?
— Я ждал. Ведь я тогда не знал, кто это.
— Но ты видел, что это V70?
Он энергично тряхнул головой:
— Сначала нет. Только потом, когда он выехал на улицу. Я увидел габариты и задние огни.
— Что необычного было в габаритах?
— Они осветили весь зад машины, и я увидел, какая она красивая. Я почти уверен, что это V70 золотистого цвета…
— Значит, человек за рулем включил мотор и выехал на улицу?
Линус кивнул, поморщился и собрался с духом.
— Он включил двигатель, медленно выехал на улицу, а потом дал газа.
Анника ждала продолжения.
— Бенни был пьян, — сказал мальчик, — но услышал, что сзади едет машина, и отошел в сторону, но машина повернула за ним, тогда Бенни перебежал на другую сторону, но и машина не отстала, и посередине улицы она его сбила…
Он перевел дух.
— Что было дальше?
— Что-то типа бум-бум, а потом он проехал дальше.
— Ты услышал два удара, потом Бенни взлетел в воздух? И приземлился у забора футбольного поля?
Мальчик молчал несколько секунд, потом опустил голову еще ниже.
Анника едва удержала желание положить руку ему на плечо.
— Он не упал возле футбольного поля?
Линус помотал головой и вытер нос тыльной стороной ладони.
— Нет, он остался лежать посреди дороги, — почти беззвучно произнес мальчик, — а машина тормознула так, что вспыхнули все стоп-сигналы. В это время я и увидел, какая это машина. Потом он дал задний ход, а Бенни лежал на дороге, и машина еще раз его переехала… лицо и голову… да, она проехала по голове…
Анника почувствовала, что сейчас ее вывернет наизнанку. Пришлось дышать открытым ртом.
— Ты уверен? — прошептала она.
Мальчик кивнул, и Анника увидела его волосы, торчавшие словно кисточки из густого желе.
— Потом человек вышел из машины, взял Бенни за ноги и оттащил к Рудному отвалу… Потом он отряхнулся, сел в машину и уехал в сторону Шёфартсгатан, к гавани…
Теперь Анника смотрела на мальчика совсем другими глазами. В ней боролись недоверие, отвращение и сострадание. Правда ли это? Если да, то какая же отвратительная! Бедный парень.
— Что ты сделал после этого?
Мальчик затрясся. Сначала задрожали руки, потом ноги.
— Я… подошел к Бенни. Он лежал около высокого забора и… Он был мертвый.
Мальчик обхватил себя худыми руками и принялся тихо раскачиваться из стороны в сторону.
— У него не было половины головы и половины лица, их размазало по земле, и спина была изломана… Ошибки быть не могло… Я все понял. Я пошел домой, но всю ночь не мог уснуть.
— И ты ничего не рассказал полицейским?
Он покачал головой и трясущейся рукой вытер слезы.
— Я сказал маме, что пришел домой без четверти десять.
Анника наклонилась вперед и неловко положила руку ему на колено.
— Линус, — сказала она, — то, что ты мне рассказал, очень страшно. Это просто омерзительно. Думаю, тебе надо рассказать это какому-нибудь взрослому человеку, потому что очень тяжело, просто нельзя носить в себе такой ужас.
Мальчик резко отодвинулся, сбросив ее руку со своего колена, и прижался спиной к стене.
— Вы обещали! — выкрикнул он. — Вы сказали, что не будете упоминать мое имя!
Анника беспомощно подняла руки.
— Ладно, — сказала она. — Я не собираюсь никому ничего говорить. Мне просто страшно за тебя. Я давно не слышала таких жутких историй.
Она опустила руки и поднялась.
— То, что ты видел, очень важно для полиции, чтобы выяснить истину, но это ты и без меня понимаешь. Ты умный парень. Смерть Бенни — не случайность, и ты единственный, кто знает это доподлинно. Ты согласен с тем, что убийца может спокойно уйти от ответственности?
Подросток упрямо смотрел на свои колени.
Аннике вдруг пришла в голову одна мысль.
— Тебе знаком… человек в машине?
Мальчик поколебался, сплетая и расплетая пальцы.
— Возможно, — глухо произнес он. Потом вдруг резко поднял голову и посмотрел Аннике в глаза. — Который теперь час?
— Без пяти шесть, — ответила она.
— Черт. — Мальчик вскочил со стула.
— Что случилось? — спросила Анника, когда он пробежал мимо нее на кухню. — Ты говорил, что, наверное, знаешь человека, сидевшего за рулем той машины…
— Сегодня моя очередь готовить ужин, а я еще и не начинал.
Он снова показался в дверном проеме.
— Скоро придет мама, — затравленно сказал он, — вам надо уходить, прямо сейчас!
Анника надела куртку и шагнула к Линусу.
— Подумай о том, что я тебе сказала, — произнесла она и попыталась улыбнуться.
Она оставила мальчика с грызущим чувством неисполненного долга.
Томас чувствовал, как в нем вскипает раздражение. Он стоял перед входом в детский сад и набирал на домофоне одну комбинацию цифр за другой. То же самое, что и вчера. Стоит как идиот и не может войти.
— Ты не знаешь код? — спросил он у стоявшего рядом сына.
Мальчик покачал головой.
— Нет, его всегда набирает мама, — ответил он.
Через секунду замок открыли изнутри. Вышла женщина лет сорока, ведя за руки двух сопливых трехлеток. Томас буркнул нечто вроде благодарности, придержал дверь перед Калле и вошел в вестибюль.
— Весело было ходить в детский сад, — мечтательно произнес мальчик.
Томас рассеянно кивнул и внутренне собрался. Каждый раз, входя в детский сад, он чувствовал себя инопланетянином. Его кожаная куртка, портфель и блестящий галстук являли слишком резкий контраст с тапочками и дешевыми кофточками нянечек и воспитательниц. Среди крошечных сапожек и лилипутской мебели он чувствовал себя неуклюжим великаном, потным и неуместным. Наверное, все дело в неумении общаться, в невозможности участвовать в контакте, установившемся между его детьми и персоналом. Он не мог рассуждать об одном и том же рисунке в течение десяти минут, его начинало распирать от нетерпения, он уже не понимал, что это — прекрасная Елена или кошка. Он не мог долго задерживаться на одной мысли, на одном действии.
Дочка сидела за столом и вырезала фигурки, когда он вошел в группу. Эллен делала рыбок и растения для своего моря.
— Помочь тебе одеться? — спросил он.
Она удивленно воззрилась на него.
— Я уже давно одеваюсь сама, — наставительно произнесла она, положила на место ножницы и бумагу и пошла к своему шкафчику — стройный человечек с маленькими ножками и неугомонными ручками.
На улице Флеминга они сели в автобус, и только после того, как он тронулся, Томас осознал свою ошибку.
— Я хочу начать играть в хоккей, — сказал Калле, пока Томас пытался отодвинуть в сторону какого-то пенсионера в коляске, чтобы не дать ему переехать Эллен.
Перед внутренним взором Томаса замаячила мрачная перспектива возить сына через центр города несколько раз в неделю.
— Ты не думаешь, что тебе слишком рано играть в хоккей? — спросил он.
— Вильям уже занимается в «Юргордене». Они говорят, что он уже переросток.
Боже милостивый, подумал Томас.
— Старушка, сиди спокойно, — сказал он дочери. — Мы скоро приедем.
— Я спотела, — сказала девочка.
— Надо говорить «вспотела», — презрительно изрек Калле. — Ты никак не научишься говорить.
Полкилометра до их квартала на Хантверкаргатан они ехали четверть часа. Калле два раза упал, когда шофер резко тормозил, не успевая проехать перекресток из-за пробки на улице Шееле.
