Белкин кратко проинструктировал нас, как правильно обращаться с приёмником и ничего не сломать, а также снабдил нас двойным запасом батареек.
В четверть десятого мы вышли в направлении административных корпусов. День был солнечный, однако к вечеру небо на западе затянуло тучами, что предвещало на следующий день дождь и было очень кстати для нашего предприятия – при закатном солнце наши передвижения вблизи администрации были бы слишком заметны. Без двадцати десять мы остановились перед площадкой с газонами и кустарником, за которой простиралась ограда и стояли четыре корпуса администрации. Около калитки стоял, лениво переминаясь с ноги на ногу, охранник. Его компаньон (дежурили возле входа обычно по двое) прогуливался вдоль ограды заметно левее нас. В целом, диспозиция выглядела удовлетворительно – нам предстояло, прячась за густым кустарником и передвигаясь ползком, преодолеть путь прямо до ограды метров в пятьдесят. Со стороны калитки можно быть увидеть только густые, слегка колышущиеся на ветру заросли боярышника – а, учитывая наступавшие сумерки, были не очень хорошо видны даже и они – всё превращалось в какое мрачное царство тёмных силуэтов, бал призраков.
– Не представляю, как они могут нас засечь, – шепнул Илья. – Нужно как минимум иметь приборы ночного видения, да и тогда за кустами ничего не увидишь.
Я кивнул. Вообще – то такие приборы охранникам полагались, но наш лагерь был настолько спокоен на протяжении многих лет, что я даже сомневался, есть ли эти приборы в наличии. Если не милейший директор, то милейший завхоз давно мог продать их на сторону.
Когда без восьми минут десять порядочно стемнело, и было больше нельзя ждать, мы легли в приятно прохладную и щекочущую лицо траву и, подражая двум гигантским ящерицам, поползли в направлении ограды. Ползанье – достаточно непростое занятие, если вам нужно преодолеть значительное расстояние, и, должен заметить, к концу нашего броска оно мне порядком поднадоело. Кроме того, приходилось держать рот на замке, и когда я больно напоролся коленом на какой – то камень, то вместо стона, уже готового вырваться изо рта, пришлось закусить губу.
Наконец, мы оказались в том самом облюбованном мною ещё вечером углу, образованном кустами боярышника. Я аккуратно достал приёмник, положил его на землю, и выудил наушники. Вставив по проводу в уши (я себе – в правое, а Илья – в левое), мы нажали кнопку. Через несколько секунд в наушниках, к нашей радости, послышались похрипывающие и слегка шелестящие, будто сбиваемые ветром, но всё же явственные голоса. Всё удалось: динамик был на кошке, кошка была в кабинете Георгины Матвеевны, а педагоги уже почти собрались. Мы напрягли слух и приготовились слушать.
– Опять у вас перхоть на пиджаке, Павел Андреевич, это неаккуратно, – зашуршал голос, по всей видимости принадлежавший самой Георгине Матвеевне, – я когда – нибудь состригу ваши космы. Будете лысый, зато чистенький.
– Нет уж, позвольте моим волосам расти так, как им нравится, – крякнул в ответ тот. – У нас и так в лагере сплошная аккуратность и стерильность, как в казарме. Должно же быть хоть что-то в художественном беспорядке.
– Ну, не скажите. Какая там аккуратность. Вон хоть в окно выгляните – видали, какие джунгли? А ведь ничего не стоит выгнать бойскаутов на стрижку кустов. Денёк – другой поработать секаторами – и вы этого места не узнаете. И вообще, скажу я вам… чмяк – чмяк – чмяк!.. вот что главное!
Я недоумённо сдвинул брови, поскольку не мог понять, что за чмякающие звуки издала Георгина Матвеевна. Илья тоже посмотрел на меня удивлённо. Вдруг меня осенило – кошка, вероятно, в этот момент несколько раз лизнула себе шерстку на шее. Затем послышались звуки чьих – то шагов, смущённое покашливание, скрип стульев и кресел. Минуты три все рассаживались – пока происходил этот увлекательный процесс, я осторожно поглядел в щелочку между листвой – охранники оставались на прежних местах. Это радовало. По – видимому, вечер должен был пройти без затруднений.
– Уважаемые педагоги, рада вас видеть. К сожалению, тема нашей сегодняшней встречи не слишком приятная, но так уж легли звёзды, – начала Георгина Матвеевна, и мы с Ильёй превратились в слух. – Многие годы наш лагерь находился на особенном, привилегированном положении, ведь мы учим особенных детей и подростков – талантливых детей, гениальных подростков. Я с гордостью и чувством удовлетворения взирала на тех наших птенцов, выпущенных из гнезда, которым удалось взлететь на вершины, которые раньше покорялись только первым орлам России. Вы знаете, о ком я говорю – трое наших выпускников, ещё совсем молодых, стали заместителями министров, двое основали известные компьютерные компании и сильно подняли престиж российских высоких технологий, один стал олимпийским чемпионом, ещё многие стали успешными бизнесменами, музыкантами, архитекторами. Словом, нам удалось главное – мы научились делать из детей, брошенных судьбой в самое пекло, победителей. Я убеждена, мы сможем делать это и впредь. Однако, сегодня нам предстоит сделать трудный выбор.
Раздался шелест бумаги. По – видимому, Георгина Матвеевна что-то разворачивала.
– Этот факс пришёл в лагерь вчера вечером. Здесь содержится короткий приказ, заверенный главой Департамента и согласованный с Министерством обороны. Все бойскаутские лагеря страны – все, значит, и наш тоже – начиная с этого дня, должны будут отправлять в действующую армию минимум 25 % бойскаутов, достигших возраста 18 лет.
Раздалось аханье и возмущённые вопли. Дав педагогам некоторое время на излияние эмоций, Георгина Матвеевна постучала чем-то – вероятно, указкой – и вновь воцарилась тишина.
– Это ещё не всё. В случае «дальнейшего ухудшения обстановки» – приказ не раскрывает, что следует под этим понимать – количество отправляемых в армию бойскаутов может достичь 80 % либо всех юношей, годных к службе по состоянию здоровья – смотря что окажется больше.
У Ильи выпал из рук приёмник и глухо ударился о землю. Он смотрел на меня остекленевшими глазами. Я сам был шокирован и смог только медленно поднести палец к губам, призывая не шуметь.
– Артём, они хотят превратить нас всех в пушечное мясо. У нас не будет будущего, ты понимаешь? – зашептал Илья.
– Подожди, ещё ничего не ясно, – покачал головой я, но, думаю, со стороны моё перекошенное лицо говорило об обратном.
– Поскольку мы в лагере всегда исповедовали принцип поддержки талантов, применим его и сегодня, – продолжала между тем Георгина Матвеевна. – Сейчас я раздам вам списки с фамилиями 17–ти и 18–летних бойскаутов. До завтрашнего вечера прошу вас заполнить эти списки, проставив напротив фамилии каждого бойскаута количество баллов – от 1 до 10. Один балл – самому бесталанному и посредственному бойскауту. Десять баллов – самому талантливому и перспективному. Прошу отнестись к этой работе с сугубой серьёзностью – это не проставление оценок, эти баллы могут напрямую повлиять на будущее многих молодых людей. Прошу также не делиться собственными выкладками с коллегами, чтобы не нарушить чужой ход мыслей. Завтра в это же время мы соберёмся здесь, и вы сдадите мне заполненные листы. Вопросы?
– Самые посредственные… набравшие меньше всего баллов… отправятся на войну? – раздался прерывистый женский голос.
– Если так решит государство – да. Я понимаю ваше эмоциональное состояние, но Россия, по – видимому, теперь находится в состоянии войны – или вот – вот вступит в неё. А во время войны главный вопрос – обороноспособность государства. Мне тоже жаль наших парней, поверьте.
– Почему с нас сняли иммунитет? Ведь из «Ромашки» почти никогда не призывали в армию! Мы утратили доверие Департамента? – сказал ещё один голос, мужской и тягучий.
– Департамент доверяет нам так же, как прежде. Я неоднократно обсуждала этот факс сегодня днём – как с эмиссаром по Центрально-Чернозёмному округу, так и с Москвой. Требование о призыве бойскаутов пришло в таком виде из Администрации Президента и Министерства обороны – Департамент ничего не смог сделать, чтобы повлиять на содержание приказа. И шансы на то, что нам это удастся, невелики. Но мы работаем над этим.
– Это ужасно. Я не хочу посылать наших ребят на смерть… Почему мы не можем бросить жребий? – прозвучал ещё один женский голос.
– Потому что жребий несправедлив. Вам прекрасно известно, что бойскауты не равны – как и все люди – по уровню своих интеллектуальных, творческих, физических и прочих способностей. И вы знаете, что некоторые бойскауты заслуживают шанс на спасение больше, чем остальные. Если заранее уверены, что не сможете трезво всех оценить, лучше сдайте список или же можете проставить всем одинаковые баллы. В обоих случаях ваши оценки не повлияют на выбор.
– Разрешите узнать, Георгина Матвеевна, а вы сами уже поставили баллы?
