Неделей позже я все так же жадно читал Библию, когда в госпитале мне сказали, что я могу отправиться домой на выходные. Но и там я читал Библию, растянувшись на своей постели на чердаке. Гелтье приносила мне суп, смотрела на меня, пытаясь понять, все ли со мной в порядке, затем уходила вниз, не говоря ни слова.
Что же происходило со мной?
Потом начались посещения церкви. Я, который никогда раньше не ходил в церковь, стал теперь бывать там с таким постоянством, что вся деревня обратила на это внимание. И не только на воскресные утренние богослужения, но и на вечерние, а также на собрания по средам. В ноябре 1949 г. меня уже официально уволили из армии. Часть полученных денег я потратил на новенький блестящий велосипед и научился ездить на нем, работая в основном здоровой ногой, а больную просто устанавливая на педаль. Я по-прежнему не мог ступить на нее без боли, но на колесах это было не так страшно. Теперь я стал посещать богослужения и в соседних городах. По понедельникам я ходил на собрания Армии спасения в Алкмаре. По вторникам уезжал в Амстердам на службу в баптистской церкви. Каждый день где-нибудь проходили собрания. И повсюду я тщательно записывал все, что говорил проповедник, а на следующее утро просматривал эти записи вместе со стихами из Библии, чтобы убедиться, что проповедь соответствует истине.
"Андрей! - на лестнице появилась Мартье, неся в руках чашку чая, - Андрей, можно поговорить с тобой?"
Я сел: "Конечно, Мартье".
"Мы очень беспокоимся из-за того, что ты так много времени проводишь в одиночестве здесь, на чердаке. Ты все время читаешь Библию. И каждый вечер уходишь в церковь. Это ненормально. Что с тобой, Анди?"
Я улыбнулся: "Сам не знаю".
"Мы очень беспокоимся, Анди. Папа тоже волнуется за тебя. Он говорит... она умолкла, словно задумалась о том, как это лучше сказать. - Папа говорит, что это последствие твоего ранения". Сказав это, она быстро спустилась вниз.
Я задумался над ее словами. Неужели я действительно могу стать религиозным фанатиком? Я слышал о людях, которые сошли с ума и бродили по округе, цитируя стихи из Библии. Неужели я тоже стану таким?
Но мое странное состояние не покидало меня, и я ездил на велосипеде из церкви в церковь, изучая, слушая, впитывая. Однажды мне написал Пир, приглашая на хорошую попойку, но я даже не ответил на его письмо. Я хотел ответить, но забыл и только несколько недель спустя обнаружил его письмо в книге о Хадсоне Тейлоре.
С другой стороны, много времени я проводил с Кесом и моей бывшей учительницей, мисс Мекле, а также с Уэтстрами и, конечно, намного больше чем раньше - с Тиле. Каждую неделю я ездил на велосипеде в Горкум, чтобы поговорить с Тиле о том, что я читал или слышал. Теперь на пристани сидеть было холодно. Поэтому мы заходили в рыбный магазин и разговаривали в толпе покупателей.
Сначала Тиле была в восторге от того, что со мной происходило, но, когда недели растянулись в месяцы, а я продолжал мои посещения церквей, она встревожилась. "Ты же не хочешь перегореть, Анди, - говорила она. - Тебе не кажется, что нужно слегка притормозить? Почитай какие-нибудь другие книги. Ходи иногда в кино".
Но я не хотел. Ничто на свете не могло заинтересовать меня так, как мои невероятные приключения. Время от времени Тиле спрашивала, нашел ли я работу. Это была серьезная проблема. Не имея работы, я не мог предложить Тиле то, о чем так долго мечтал. Поэтому я всерьез занялся поисками какого-нибудь места.
Но прежде чем я нашел работу, произошло небольшое событие, которое изменило мою жизнь гораздо сильнее, чем пуля, за год до этого пробившая мне ногу. Это была штормовая ночь в разгар зимы 1950 г. Я лежал в постели. Дул сильный ветер, шел дождь со снегом, что так часто бывает в Голландии в середине января. Я натянул одеяло по самый подбородок, зная, что снаружи мокрый снег летит почти параллельно земле. В этом ветре мне чудились разные голоса. Я услышал голос сестры Патриции: "Обезьяна ни за что не выпустит..." Я слышал пение в большой палатке: "Отпусти Мой народ..."
За что я держалсг? Что связывало меня? Что стояло между мной и свободой?
В доме все спали. Я лежал на спине, положив руки под голову, глядя в темный потолок, и вдруг совершенно спокойно я отпустил мое эго.
Снаружи выл ветер, который теперь предупреждал меня, чтобы я не вел себя как дурак. И я обратился к Богу - раз, два и готово. В моей молитве было не много веры. Я просто сказал: "Господь, если Ты хочешь показать мне путь, я последую за Тобой. Аминь".
Все получилось так просто.
Глава 5
Шаг повиновения
В ту ночь я уснул под грохот прибрежного шторма. Забавно то, что, перестав защищаться и доверившись Богу, я ощутил себя в такой безопасности, какой не чувствовал никогда раньше.
Утром я проснулся с переполнявшей меня радостью, понимая, что мне нужно поделиться этим с кем-нибудь. Своей семье я не мог рассказать об этом, они и без того были обеспокоены моим состоянием. Оставались Уэтстры и Кес.
Уэтстры сразу все поняли. "Слава Господу!" - воскликнул Филип Уэтстра.
Этот возглас несколько смутил меня, но его тон согрел мне сердце. Уэтстры, казалось, не считали, что я сделал что-то несуразное или странное. Они говорили о "рождении свыше", но, несмотря на этот странный язык, я понял, что сделал шаг на пути, хорошо известном многим верующим.
Когда я рассказал об этом Кесу, он тоже сразу понял, что я испытал. Он сидел за письменным столом, окруженный неизменными книгами.
Он посмотрел на меня взглядом ученого. "Тому, что произошло с тобой, есть название, - сказал он, постукивая пальцами по внушительных размеров книге. Это обращение. Будет интересно увидеть, Андрей, насколько глубоко твое обращение".
Однако, к моему удивлению, когда я пришел повидаться с Тиле, она, казалось, не приняла новость так же радостно, как другие. "Это то, что происходит на массовых собраниях?" - спросила она.
Бедная Тиле, ей пришлось пережить еще одно потрясение, серьезнее, чем прежде. Через несколько недель - ранней весной 1950 г. - я отправился в Амстердам с Кесом, чтобы послушать известного голландского евангелиста, Арне Донкера. Ближе к концу проповеди пастор Донкер прервал себя.
"Друзья, - сказал он, - у меня есть ощущение, что сегодня произойдет нечто необычайное. Здесь среди присутствующих есть человек, который хочет посвятить себя миссионерской работе".
Розыгрыш, подумал я. По-видимому, он посадил кого-то в зале, и этот человек сейчас вскочит и выбежит вперед, чтобы немного оживить собрание. Но мистер Донкер продолжал всматриваться в присутствующих.
В зале наступила тишина, а его взгляд стал гнетущим. Кес тоже это почувствовал. "Терпеть не могу таких вещей, - прошептал он. - Давай уйдем отсюда!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
