– Один боец на пять человек – это слишком мало. Поэтому Массимо и старается выбить из нас гуманизм и рефлексии…
Часов через пять после восхода солнца ветер практически стих, и светило, зависшее в зените, быстро превратило наше убежище в филиал ада. Вода из фляг, к которым мы прикладывались с завидной регулярностью, выходила потом. У меня и Паоло – обычным. У Костика и Толяна – с примесью какой-то вонючей химии. И новые оттенки естественных «ароматов» острова сводили с ума.
Не менее неприятными были и случайные прикосновения лежащих рядом мужчин: насквозь мокрая одежда омерзительно липла к телу и вызывала безумное желание плюнуть на все и вся, выбраться из-под плащ-палатки и прыгнуть в такую близкую и манящую воду.
А ведь озеро было так близко: от меня до кромки скалы, за которой начиналась полутораметровая «пропасть», было от силы пять шагов! Или три шага бегом! Или два хороших прыжка!
О-о-о, как я хотела их пробежать, оттолкнуться от края, на мгновение зависнуть в раскаленном воздухе и прямо в одежде рухнуть в восхитительно прохладную бездну, а затем, сколько хватит воздуха и сил, скользить над песчаным дном! И как расстраивалась, понимая, что купание светит мне в лучшем случае поздно ночью, то есть через вечность!
В отличие от меня, Паоло думал не о купании… Или нет, не так: духота, жара и неприятные запахи лишили способности соображать только меня. А его – нет: он разглядывал не водную гладь, а далекий берег. И не через солнечные очки, а в бинокль. Поэтому среагировал на появление людей чуть ли не раньше, чем они показались в поле его зрения:
– Солдаты! На два часа! Не шевелимся, не говорим и даже не дышим…
У меня тут же затряслись поджилки, а в спину словно повеяло холодком.
– Вижу двоих… Нет, троих… – еле слышно продолжил он через пару мгновений. – Идут цепью… Вдоль берега…
– До берега километр двести шестнадцать метров… – тут же вспомнила я. – Вроде бы вполне достаточно, чтобы особо не напрягаться. Однако на самом деле это не так: одно неловкое движение – и птицы, живущие на этой скале, поднимутся в воздух, сигнализируя о том, что рядом с ними враг…
– Молчи! Пожалуйста!!! – дождавшись, пока Паоло оторвется от бинокля и посмотрит на меня, умоляюще попросила я. Естественно, не вслух, а едва шевеля губами. Потом на всякий случай показала пальцем вверх и добавила: – Птицы! Услышат!!!
Он улыбнулся, пожал плечами – мол, я знаю, что делаю, – и снова приник к окулярам.
Его самоуверенность испугала меня больше, чем появление солдат. И мне вдруг жутко захотелось оказаться не в этой расщелине, а в той, в которой спрятался Вересаев.
– Для четверых тут слишком тесно! Может, возьмете с собой кого-нибудь из нас?
Услышав вопрос Костика, Максим отрицательно помотал головой:
– Боюсь, вам там будет неуютно…
– Почему это? – удивился Бардин. – Расщелины на одной высоте и одинаково замаскированы…
– Пленник… э-э-э… несколько упрям… – ухмыльнулся Вересаев. – А информация нужна как воздух… Дальше объяснять или не надо?
– Лодка… Еще одна… вернее, две… – минуты через полторы выдохнул Паоло. – В первой – семеро… Во второй – пятеро… В третьей, кажется, шестеро…
– Куда плывут? – одновременно спросили Костик и Толян.
– Первая сюда, вторая и третья – к следующему острову… – ответил Дзабарелла и очень медленно повернул голову в сторону карабинов.
– Что бы ни случилось, оружие без команды не трогать!!! – явственно услышала я.
– Почему? – возмутился Дзабарелла. – Я в состоянии попасть в грудную мишень с расстоя-…
Вересаев нехорошо прищурился:
– Почуять нас нереально! Увидеть можно. Но только в упор, встав перед лежкой на четвереньки… А вот услышать – влегкую! Поэтому зарубаем себе на шнобелях, флюгерах и клювах: НАС ТУТ НЕ БЫЛО, НЕТ и НЕ БУДЕТ!
– Мне кажется, что прятаться надо было в лесу… – угрюмо пробормотал Толян. – Тут мы в ловушке…
– Угу… – кивнул Костик. – Лодки затоплены, значит, случись что, уходить будет не на чем…
Максим дурашливо захлопал ресницами:
– По-вашему, преследователи придут сюда по воде, аки посуху?
– Нет, но…
– Транспорт подгонят… – ухмыльнулся снайпер. – В окопы не попрячутся. Так кто из нас в ловушке?
Последняя фраза Вересаева в том диалоге заставила меня улыбнуться. И я, медленно подняв голову, требовательно ткнула Паоло пальцем в бок. Сработало: буквально через несколько секунд его бинокль поменял хозяина. И позволил мне посмотреть на аборигенов при свете дня…
…На первый взгляд местные вояки выглядели как-то не очень – их спины, обтянутые кольчугами, значительно уступали по ширине бардинской, бицепсы-трицепсы не позволили бы выступить даже на первенстве Москвы, а оружие казалось игрушечным. Но стоило мне присмотреться повнимательнее, как первое впечатление куда-то улетучилось: рукояти мечей были потертыми от долгого употребления, мужчины выглядели жилистыми и ладными, а каждое их движение дышало невероятной мощью. Забавно, но я, смотревшая соревнования по академической гребле только для того, чтобы не обижать фаната-отца, секунд двадцать просто любовалась слитными, отточенными движениями гребцов. И, каюсь, прикидывала, как бы они смотрелись в какой-нибудь восьмерке распашной на гребном канале в Крылатском.
Правда, стоило мне наткнуться взглядом на рулевого, как мне стало не до гребли: мужчина, сидевший на корме, был самым настоящим МУТАНТОМ!!!
Как он выглядел? Да жутко!!! Несмотря на то, что был намного ниже и уже своих товарищей: его абсолютно лысую и сравнительно небольшую голову покрывали безобразные наросты; надбровные дуги, скулы, нос и подбородок выдавались далеко вперед, а глаза, наоборот, прятались в черных тенях под кустистыми бровями. Рта я не увидела – вероятнее всего, из-за расстояния. Или же он был безгубым и очень небольшим. Зато уши разглядела в подробностях. И поежилась: что размерами, что формой они отдаленно напоминали крылья летучей мыши…
Остальное тело тоже было непропорциональным: шея, начинающаяся сразу под ними, была слишком длинной, слишком широкой и слишком подвижной – голова мутанта не останавливалась ни на мгновение, двигаясь как самый настоящий локатор. Плечи Нюхача – а в том, что это именно Нюхач, я не сомневалась ни секунды – были значительно уже, чем у его спутников, но ощущения хрупкости не оставляли. Скорее всего, из-за мощных трапеций и развитых дельт. Грудную клетку, обтянутую кожаным нагрудником, рассмотреть не представлялось возможным, зато перекачанные предплечья и лопатообразные ладони вызывали оторопь…
– Боже, какой же он урод! – потрясенно пробормотала я, опуская бинокль. Как мне показалось, совершенно беззвучно. И тут же услышала такой же тихий шепот Костика:
– Нюхач, что ли?
– Угу…
– Ха! Видели бы вы его вблизи!!!
– Не хочу… – предельно искренне ответила я и тут же заткнулась: в щель между скалой и плащ-палаткой заглядывала птица. Раза в полтора крупнее той, на которую я пялилась с утра…
…Шестерка парная с рулевым[26] шла если не на олимпийский, то на рекорд Европы. Дистанцию в четыре с половиной километра от мыса до нашей скалы она пролетела минуты за четыре с половиной! И это – не особо напрягаясь! Нашим пернатым соседям это очень не понравилось, поэтому, когда лодка приблизилась метров на двести, огромная стая птиц, до этого момента мирно занимавшаяся своими делами, подняла многоголосый ор и взмыла в воздух. После чего по плащ-палатке забарабанил дождь из свежего птичьего помета.
«Финальные штрихи для маскировки…» – краем сознания отметила я, потом вспомнила, что Вересаев убедительно просил нас не пялиться на гостей, если таковые будут, и дисциплинированно уткнулась лицом в коврик.
Лежать и ничего не видеть оказалось намного страшнее, чем следить за приближением мутанта и его товарищей по оружию: птичий ор становился все громче и громче, и в какой-то момент я решила, что гости уже на острове!
«Если бы нам угрожала опасность, Максим начал бы стрелять… – раз за разом мысленно повторяла я и сжимала челюсти, чтобы не клацать зубами. – А раз стрельбы не слышно, значит, нет и опасности!»
Сколько раз я повторила эти два предложения, не скажу – не считала. Знаю, что перестала их долдонить только тогда, когда птичий ор начал стихать. Потом мысленно сосчитала до пятисот, очень медленно подняла голову, радостно повернулась к Паоло и… обмерла: он, бледный как смерть, остановившимся взглядом смотрел в щель между скалой и плащ-палаткой, а по его лицу стекали крупные капли пота!!!
Глава 9
Максим Вересаев
…Сознание возвращалось рывками. Сначала пришла боль. Острая в области затылка и тянущая в суставах и мышцах. Затем появились озноб, тошнота и весьма неприятное жжение под левой грудной мышцей. А когда включились рефлексы и я, еще толком не соображая, попытался пошевелиться, накатила еще и жуткая слабость.
