Это тоже были индейцы, но при виде их Сара похолодела и невольно попятилась. Ничего более устрашающего она в жизни не видела. Казалось, они мчатся прямо на нее; их лошади были в мыле, а от всадников валил густой пар. Смуглые лица, оттененные осевшим на волосах и вокруг губ инеем, были свирепы и беспощадны. Длинные черные волосы индейцев были распущены, и в них были вплетены перья и яркие стеклянные бусинки. Всадники были закутаны в мех, а на двух из них было надето что-то вроде доспехов, сделанных из деревянных дощечек, плотно переплетенных веревками и раскрашенных.
Все это Сара разглядела за считанные мгновения. В следующую секунду воздух вокруг нее заполнился стуком копыт по утоптанному снегу, громкими гортанными голосами, произносящими фразы на незнакомом языке, и Сара испытала непреодолимое желание забраться под ближайший фургон.
Но никого, кроме нее, появление индейцев, похоже, не испугало. Даже часовой на воротах, который следил за приближением кавалькады с легким интересом, теперь отвернулся. Между тем всадники промчались совсем рядом с тем местом, где стояла Сара, и она почувствовала, что дрожит от страха.
Эта неосознанная реакция заставила Сару пережить приступ сильнейшего раздражения, которое и помогло ей отчасти справиться с собой, однако она не могла не признать, что зрелище было весьма внушительным и живописным. Можно было подумать, что рядом с ней пронесся небольшой ураган, вздыбивший утоптанный снег и обдавший ее холодным ветром. От этой небольшой группы людей веяло монолитным единением, неким неведомым ее пониманию единством, которое внушало ей одновременно и зависть, и ужас. Вот один из них что-то прокричал, и вся группа отозвалась дружным смехом, который прогремел в ушах Сары словно гром.
Осадив коней у самой коновязи, всадники начали один за другим спешиваться. Несколько солдат лениво наблюдали за ними, но индейцы продолжали переговариваться между собой, не обращая никакого внимания на чужие взгляды. Несомненно, это не было нападение, но у Сары почему-то создалось впечатление, что индейцы приехали в форт по какому-то очень важному делу. Быть может, рассудила она, это что-то вроде делегации или посольства. Приезжие индейцы действительно держались с большим достоинством, а исходящее от них ощущение единства могло быть вызвано как сознанием важности своей миссии, так и вполне понятным чувством настороженности, которую испытывают, к примеру, парламентеры в стане врагов.
Пользуясь тем, что на нее по-прежнему не обращали внимания, Сара заняла удобную позицию возле одного из фургонов и стала внимательно разглядывать предводителя индейцев. Отчего-то он заинтересовал ее больше других, но и боялась она его едва ли не сильнее, чем всех остальных, вместе взятых. Чертами он отдаленно походил на европейца, но выражение свирепости и отваги на его смуглом лице было таким же, как и у его спутников. Как и они, он был одет в меховую шкуру и вышитые мокасины, а его длинные черные волосы развевались по ветру при каждом шаге, при каждом движении гордо посаженной головы. Держался он смело и независимо, со свободной грацией опасного дикого животного, и по тому, как остальные отвечали на его вопросы, Сара поняла, что они весьма его уважают. И дело было вовсе не в том, что он был главой делегации или, скажем, вождем, как отец Поющего Ветра. Этот воин был прирожденным лидером, и это чувствовалось и в интонации, с какой он произносил какие-то обращенные к соплеменникам слова, и в каждом его жесте и движении.
Она как раз раздумывала о том, сколько ему может быть лет, когда индеец внезапно повернулся к ней, и, застигнутая врасплох, Сара вздрогнула от неожиданности и страха. Кажется, она даже подпрыгнула на месте, но на бронзовом лице воина не дрогнул ни один мускул, чего, наверное, нельзя было сказать о ней. Сара была абсолютно не готова к тому, чтобы глядеть в глаза мужчине, какой бы необычной и экзотической ни была его внешность.
Для нее индейский воин был чем-то вроде картины, которую Саре хотелось как следует рассмотреть, однако, когда картина повернулась и стала рассматривать ее, она почувствовала себя крайне неуютно.
Нет, в каждом движении его сильного тела, в каждом быстром и плавном жесте и даже в его непроницаемом взгляде была своя музыка, которую Сара готова была слушать снова и снова, однако вместе с тем он пугал ее чуть не до потери сознания.
Вместе с тем в глубине души Сара почему-то была уверена, что он не причинит ей вреда. Просто он был владыкой Неведомого, принцем Неизвестности; он представлял целый мир, о котором Сара могла только мечтать, а неизвестное всегда страшит.
Саре показалось, что они смотрят друг другу в глаза уже целый час, хотя на самом деле прошло едва ли несколько мгновений. Пристальный, холодный взгляд индейского вождя проник в самую глубину ее души, достиг середины и… ушел в сторону. В следующий миг индеец повернулся и стал подниматься по ступеням крыльца, ведущего к кабинету полковника, а Сара с ужасом осознала, что дрожит как в лихорадке. Колени ее подгибались, ноги стали ватными, и в конце концов она ухватилась за край фургона, чтобы не упасть. Машинально она провожала глазами других индейцев, которые, сняв груз с четырех вьючных лошадей, повели их к стойлам, но мысли ее были заняты совсем другим. Сара гадала, к какому племени может принадлежать человек, который произвел на нее такое сильное впечатление, зачем он приехал в Дирфилд и почему они ворвались в ворота так, словно за ними гнались все демоны ада. Но ответов на эти и другие вопросы у нее не было.
Ей понадобилось несколько минут, чтобы перестать дрожать и прийти в себя. Убедившись, что ее ноги в состоянии двигаться, Сара медленно пересекла площадь. Навстречу ей попался какой-то солдат, и она, не сдержавшись, спросила у него, из какого племени были эти индейцы.
— Это ирокезы, — равнодушно пояснил солдат.
Ирокезов он видел часто, чего нельзя было сказать о Саре. Появление этой группы было к тому же весьма живописным, и Сара подумала, что не забудет этой картины до конца своих дней.
— Собственно говоря, это не совсем ирокезы, это сенеки, — продолжал солдат, радуясь возможности блеснуть своими познаниями перед незнакомой молодой леди. — Сенеки входят в Лигу ирокезов. А один из них — кайюга. Онондага, кайюга, сенека, онейда и могауки — все эти племена составляют конфедерацию ирокезских племен. Последними — лет семьдесят назад — к ним присоединились еще и тускароры, которые пришли в наши края из Северной Каролины. Но в этой компании только сенеки. Только один, вот тот, что помельче, из племени кайюга.
— Их вождь производит впечатление, — медленно сказала Сара. — Я даже испугалась…
