Входит Федор Иванович, за ним Ирина.
Ирина. Папа, ты сейчас никуда не ходи.
Федор Иванович. Пойду, Ирина…
Распахивается дверь, вбегает запыхавшаяся Анна Михайловна. Бросается к Володе.
Анна Михайловна. Вовочка!.. Вовулька мой!.. Федор Иванович, Ирина!.. Товарищи! Радость-то какая! Какая радость!..
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Комната Бороздиных в Москве. Несколько секунд комната пуста, затем с шумом и гамом, распахнув двери, входят Федор Иванович, Варвара Капитоновна, Вероника, Анна Михайловна, Марк, Ирина, Аносова, Зайцев, Володя. Сначала все говорят одновременно, расставляя внесенные вещи: чемоданы, тюки, рюкзаки, ящики, которые вносятся из прихожей. Постепенно комната заполняется вещами, которые будут потом разносить по всей квартире. Реплики, которые мы слышим.
Аносова. Что же я Василия-то с Константином не позову, они помогут. (Ушла.)
Ирина. Милая наша московская квартира, до чего же ты облезлая!
Федор Иванович. Кости целы — мясо нарастет! А Москва, как раньше, кипит, ругается! В трамвае-то как стиснули, а? Я чуть не задохнулся от радости.
Анна Михайловна. От радости?
Федор Иванович. Еще бы! Так же меня и до войны в них тискали! Попригляжусь, порадуюсь, а потом сам тискать начну.
Варвара Капитоновна. Вы еще салютов не видели, завтра будет.
Анна Михайловна. Почему вы думаете — завтра?
Варвара Капитоновна. По моим подсчетам — завтра…
Федор Иванович. Главнокомандующий! (Уходит.)
Ирина. А где аптечка?
Вероника (внося один из ящиков). Вот твоя аптечка! (Сверток раскрывается. Из него падает и проливается пузырек.) Ой, Ирина сейчас меня убьет!
Варвара Капитоновна. За что?
Ирина. Так и быть, прощаю, но вообще привыкай к порядку.
Варвара Капитоновна. Анна Михайловна, помогите мне. (Уходит.)
Зайцев (Володе). Ты меня с вокзала зря увез — неудобно. Здесь… у людей свои дела… Чего толкаться постороннему-то?
Володя. Так твой поезд еще ночью пойдет — поболтаем… И не стесняйся, это, брат, мировые люди!.. А я хочу в институт поступать…
Зайцев. На какое отделение?
Володя. На электромеханическое.
Вероника. Вам всем подавай только технический.
Володя. Естественно, не медицинский же.
Входит Федор Иванович.
Тпру! В этом доме не говорят…
Вероника. Я быстро. (Уходит.)
Володя идет за ней.
Володя. Бестолковая, полотенце забыла. (Ушел, взяв полотенце.)
Федор Иванович. Мое унес.
Ирина. Ты бы сказал ему. Что он за ней по пятам ходит? Просто уж ничего вокруг себя не видит, даже смотреть неловко.
Федор Иванович. А ты, знаешь, не обращай внимания, ходит — ну и пусть ходит. Пяток не отдавит.
Ирина. Все-таки она странная.
Федор Иванович. Это естественно, Ирина… Природа, знаешь, не терпит пустоты.
Ирина. Это зависит от человеческой натуры.
Федор Иванович. Может быть, может быть…
Ирина. Знаешь, что перед отъездом твой милый Бобров на пятиминутке заявил?
Федор Иванович. Не знаю.
Ирина. Вот послушай…
Федор Иванович. Не буду слушать. Родной дом располагает меня к лени.
Ирина. Он — назло мне, ведь он знает, что тема моей докторской…
Федор Иванович. Полно уж… А ну-ка, взяли!
Федор Иванович, Ирина и Зайцев уходят с вещами, приходят Варвара Капитоновна и Анна Михайловна.
Анна Михайловна. Что же вы плачете?
Варвара Капитоновна. Все перемешалось: и радость и горе. Увидела своих, и так его теперь недостает, так недостает!
Анна Михайловна. А мы в Ленинград скоро…
Варвара Капитоновна. Скоро не скоро, а пока у нас жить будете.
Анна Михайловна. Да, Володя здесь в институт держать хочет…
Слышен голос Федора Ивановича.
Варвара Капитоновна. Как он там… когда узнал-то?
Анна Михайловна. Болел долго… Боялись за него… А потом встал, окреп… Только седина ударила…
Варвара Капитоновна. Вижу-вижу!.. Когда Марк оттуда приехал, я все его расспрашивала, да он что-то молчал… Вышло там у вас с ним что?.. И сегодня, как на вокзал вас идти встречать, — нервничал… метался… Что случилось-то?
Анна Михайловна. Так…
Варвара Капитоновна. Ну, забудется со временем, зарастет…
Марк (входит). А вы помолодели, Анна Михайловна.
Анна Михайловна. Настроение другое — война на запад катится.
Марк. Да-да… Со дня на день наши войска немецкую границу перейдут.
Входят Федор Иванович, Ирина, Вероника и Володя.
Федор Иванович. План захвата московской квартиры Бороздиных таков: бабушка, Анна Михайловна и Вероника атакуют спальню, Ирина с боем берет ранее оставленную собственную жилплощадь. Я и Владимир штурмуем мой кабинет. (Володе.) На диване у меня поместишься.
Марк. Дядя Федя, вы забыли мою комнату. Давайте Владимира ко мне. Бориса кровать можно снова на место поставить.
Федор Иванович. А это нейтральная площадь, как и была… Вероника, ты можешь свою скульптуру здесь расположить… Ателье вроде… Владимир, извини, как твоего приятеля зовут, которого ты сейчас на вокзале подцепил?
Володя. Зайцев Иван Петрович… Это он… он меня портянки накручивать учил… Помните, я рассказывал…
Федор Иванович (кричит в дверь). Иван Петрович! Ты располагаешься там.
Зайцев (входя). Есть.
Федор Иванович. Ну, вперед!
Все расходятся, разнося вещи. Вероника в углу разворачивает скульптуру. Когда все ушли, она осматривает комнату, выходит на середину. Стоит и плачет, слезы текут у нее по лицу.
Незаметно вошел Володя. Вероника его увидела и не скрывает своих чувств.
Вероника. Пианино и раньше здесь стояло… Помню, один раз мы пришли с ним из кино… (Замолчала.)
Володя. Завтра надо будет тебе съездить в институт, узнать о приеме.
Вероника. Боюсь, примут ли!.. Но надо работать, работать, работать!.. Я отстала на тысячелетие.
Входит Марк.
Марк (Веронике). Ты опять возвращаешься к любимому делу? Видишь, я говорил…
Вероника. Неужели ты не понимаешь, Марк, что дядя Федя не хочет, чтобы ты жил вместе с ним, в одной квартире?
Марк. Он мне этого не говорил!
Вероника. А ты не догадываешься?
Марк (Володе). Уйди на минуту, пожалуйста. Мне с Вероникой надо поговорить.
Володя (Веронике). Уйти?
Вероника. Как хочешь.
Володя. Я останусь.
Марк (Веронике). Ты стала очень взрослой, Вероника… Я люблю тебя… Если ты крупный человек, а всякий художник должен быть крупным человеком, ты обязана понять меня, понять, что я старался стать выше повседневности, обыденности и шаблона… Когда ты поступишь учиться и с головой уйдешь в искусство, ты поймешь, что, кроме него, ничего нет в мире… И оно требует всего человека целиком, запрещает ему служить любой иной великой цели, так как служить двум великим целям нельзя… Ты поймешь…
Вероника. Твоя ложь удивительно похожа на правду… Но все гораздо проще, Марк, — я не люблю тебя… Я никогда не любила… Мне было восемнадцать лет, и у меня все перепуталось в голове… Ты меня извини, но я презираю тебя… Неужели ты думаешь, что Борис, который любил науку не меньше, чем ты музыку, даже больше — да-да-да, больше, — изменил ей, когда ушел на войну?..
Марк. Борис это сделал легко, он не поднялся выше, поэтому он никогда не стал бы большим ученым…
Вероника. Стал бы, стал бы. Стал!
Володя. Он уже был большой человек — это еще важнее. В отличие…
Марк. Пожалуйста, не веди себя как инвалид Отечественной войны на базаре… Твои интересы мне видны вполне отчетливо…
Володя. На что ты намекаешь?
Вероника. На меня, Володя.
Володя. Вот что, гений, тебе надо бы жить тише, осторожнее.
Марк. Не размахивай своей култышкой, петушок. Не бренчи медалью — это ведь из-за тебя Бориса убили.
Володя (опешив). Что?!!
Марк. Факт есть факт. Это тебе надо жить потихоньку.
Володя. До чего нелепое положение! Ты знаешь, на фронте проще: враг перед глазами, ясно, что с ним делать. А вот здесь ты стоишь передо мной, а что я могу? Тебя же убить надо, гад! Понимаешь, убить! Убить, а нельзя.
