Я подмигнул разносившему шампанское слуге, оказавшемуся поблизости как нельзя кстати, и сказал, обращаясь к Блейку:
– Тогда предлагаю поднять тост за такое событие.
– И то верно, – ответил он, взяв с подноса два бокала и протягивая один мне. – Это хорошая идея. Удивительно и в то же время приятно видеть столь хорошо просвещенного молодого человека. Нечасто встретишь подобное.
– Каждый истинный патриот своей страны должен знать и гордиться историей ее славных побед, – ответил я. – За старую Англию. За короля Георга.
Мы чокнулись, и я немного отпил из своего бокала. Еще один шаг был сделан – разговор завязался, и я скосил глаза на Стентона. Он по-прежнему с головой был увлечен Элизабет, но я мало был взволнован этим событием, так как знал, что условия нашего пари он помнил назубок и побоится даже бросить намек на что-либо подобное. Сейчас я чувствовал, что старик заинтересовался мною и вот-вот начнет прощупывать в своей самой прескверной манере – тогда горе будет, если ему удастся найти во мне хоть какую-то слабость.
– Вот теперь каким стал сын почтенного Джорджа О’Нилла! Давненько уже не видел вас, ох давненько! Эх, годы наши – иной раз просто завидую вам, молодым… Как вам моя дочь, не разочаровала еще?
Разумеется, что насчет Элизабет мне волноваться не приходилось – я как мог расписал ее красоту, изысканные манеры и удивительное воспитание. Это весьма польстило старику, и настроен он стал ко мне совсем дружески, что, правда, еще не значило абсолютно ничего.
– Вижу, что и вы неравнодушны к Элизабет, – сказал он, прекрасно зная, что именно я и есть главный претендент на руку его дочери, так как еще совсем недавно был не против нашей помолвки.
– Сомневаюсь, что есть на свете мужчина, который был бы равнодушен к такой леди, – ответил я. – Если только, конечно, он в здравом рассудке.
– У моей дочери огромное количество поклонников, – ответил Блейк. – Однако место подле нее займет только действительно достойный человек.
– Полагаю, что недостойных людей в вашем доме просто не может находиться, – я показал рукой на публику в зале, – недостойным личностям вход сюда попросту заказан.
– Это верно. В моем доме бывает много известных людей, – Блейк допил свой бокал и поставил его на стол. – И достойный человек – это не только тот, кто хорош собой, обладает галантными манерами и умеет хорошо танцевать…
Последнее было сказано с явным намеком, что было вполне в духе Блейка, однако я и ухом не повел на его провокацию, равнодушно допивая свое шампанское.
– А дочь моя еще слишком юна, дабы руководствоваться пока чем-то другим, кроме пылкости собственных чувств, – продолжил он. – И я как человек, для которого юношеские порывы души остались уже в далеком прошлом, и как всякий любящий отец желаю ей только добра и поэтому приложу все усилия по помощи в выборе действительно достойного ее мужа.
– Это верно, – теперь в свою очередь сделал выпад я. – Среди дворян тоже попадаются отъявленные проходимцы. Тут надо быть крайне осторожным. Достойный же человек обладает многими качествами. И одно из главных – это его независимость или ее приобретение.
– Это вы правильно заметили, – ответил Блейк. – Если кто-либо зависит от кого-либо или чего-либо, то он и принадлежит кому-либо или чему-либо, только не самому себе. А участь такого человека крайне незавидна. Во всяком случае, такому человеку точно не место возле Элизабет.
– Абсолютно с вами согласен, – ответил я, но тут к нам подлетела сама Элизабет, раскрасневшаяся от негодования, и довольно крепко ухватила меня за руку.
– Ричард! – воскликнула она, от гнева сверкая глазами. – Ты совсем оставил меня и, вероятно, успел забыть о моем существовании? Значит, ты сегодня пришел только для того, чтобы вдоволь наговориться?! Хорошо, значит можешь тогда… – О, простите, простите! – я мгновенно встал с места и, аккуратно взяв Элизабет за пальчики правой руки, повел на танец, кивнув Блейку.
Когда нам вновь удалось вернуться, он был уже не один. Рядом с ним снова сидел лорд Гуго Хьюз, сэр Глайд, их жены, и, что самое неприятное, к ним присоединился Стентон. Видимо, он тоже сообразил, куда дует ветер, и теперь сам навязался в их общество. Однако нескольких минут было достаточно, чтобы понять, что карта его бита. По всей вероятности, он весьма неудачно попытался блеснуть умом, а потом начал открыто льстить Блейку, чем окончательно оттолкнул всех. Даже невозмутимый Глайд поглядывал на него с нескрываемым раздражением.
Пылкая Элизабет скоро соскучилась от наших разговоров и вскоре исчезла в общем водовороте, пожилые дамы также покинули нас. Выдержка была тоже не свойственна Стентону, и, как я и предполагал, долго он усидеть на одном месте не смог: в течение всего последующего вечера он то подсаживался к нам, то убегал вновь. Остальные гости также время от времени подсаживались к нам, но довольно скоро опять уходили, так что можно с уверенностью сказать, что оставшийся вечер мы провели вчетвером. Я уже упоминал, что никаких серьезных разговоров они не вели, просто говоря обо всем, витавшем в воздухе, – и надо сказать, что нет ничего ужаснее, чем сидеть, слушая старческую болтовню о болячках и разных политических глупостях. Скоро уши у меня начали просто вянуть, однако я сидел, внимательно отслеживая нити разговора, и предпочитал молчать, но довольно часто ненадолго вмешивался в беседу. В итоге и мне начали задавать некоторые вопросы, на которые я столь же осторожно давал ответы. К концу вечера голова у меня самым настоящим образом распухла от услышанного за все это время, но зато я был полноправным участником их диспутов.
Гости потихоньку стали разъезжаться, и я наконец-то отдал себя в полноправное распоряжение Элизабет. Она была неимоверно обижена на меня за более чем явное обделение вниманием в такой вечер, который она рассчитывала провести сугубо с моей персоной, однако высказанные мной опасения по поводу ее отца быстро поставили все на свои места. Элизабет, вопреки устоявшемуся мнению Рональда, была весьма смышленой для своих лет и быстро поняла ситуацию – разумеется, она тоже хорошо знала о банкротстве моего отца и о своей невозможности идти поперек слова отца собственного. Зато теперь никто не мог помешать нам остаться хоть на краткое время наедине, чем мы и решили воспользоваться, быстро поднявшись на второй этаж.
Мы уже проскользнули в коридор, ведущий к комнате Элизабет, когда именно там натолкнулись на Рональда Блейка. Он сидел в одном из кресел и курил короткую американскую трубку. При виде нас у него в глазах мелькнула усмешка, он вытащил трубку изо рта и произнес:
