И он таки нашел выход, этот фигляр! Подлез под педаль рояля. Пианист надавил на педаль. Педаль надавила на Кузю. Кузя заорал – естественно, не человечьим, но даже и не кошачьим голосом. Пианист от неожиданности вскрикнул, смешно вскидывая руки и ноги… Публика покатилась от хохота…
Очень жаль было сорванного концерта. Но честное слово – был в этом какой-то урок. Во всяком случае, для начинающих артистов или политиков. И состоял он в том, что, если ты уже выполз на сцену, ты должен заставить всех обратить на себя внимание. Даже ценой собственного здоровья. А кот ты там уже или не кот – в данном случае значения не имеет…
Третьего героя нашего рассказа звали Васей. Уж его-то точно знала вся Одесса. В страшную зиму девяносто третьего года, когда по обледенелому и полуживому городу бродили стаи бездомных собак и одинокие фигуры полуголодных, каких-то с виду плохо побритых мужчин и таких же женщин, этот кот показал нам всем, как решить проблему, которая тогда волновала многих, а именно – как покинуть эту родную землю, на которой, казалось, жить уже невозможно, в то же время по возможности не покидая ее. Он стал жить на дереве.
Говорят, что он даже родился на крыше ларька, стоявшего когда-то под этой акацией на Греческой площади. А возмужав, тут же залез на акацию. То есть его мохнатая нога вообще никогда не ступала на грешную землю. Короче, он был поэт.
Василий не спускался с дерева ни днем, ни ночью. Окрестные жители при помощи нехитрого приспособления подавали ему туда воду в консервной банке, а пищу он добывал себе сам, грациозным движением когтистой лапы ловя на лету куски хлеба и колбасы, которые ему бросали снизу.
И он пережил эту зиму! А потом прилетели первые птицы, и все мы слышали, как он разговаривает с ними на их птичьем языке! И они понимали его!
И началась какая-никакая весна. Зазеленела акация, и на Греческую площадь, как после зимней спячки, вышли из своих дворов действительно самые красивые в мире одесские девушки. И глядя на них, уже всем стало ясно, что жизнь все-таки продолжается! И что этот город таки да будет жить вечно, потому что никогда не перестанут рождаться в нем подлинные поэты и подлинные коты.
Жора с Большой Арнаутской
Когда, как сказал поэт, вашу хладную душу терзает печаль, или вы вдруг действительно поверили, что Одесса уже не та и она перестала вырабатывать юмор как противоядие от окружающего ее безумия, что спасало наш город во все времена, – купите билет на трамвай и поезжайте на Привоз. Там в рыбных рядах за прилавком, заваленным тушами толстолобиков, огромными блинами камбал, золоченой скумбрией и серебристыми карпами, священнодействует Жора. Продавец и рубщик рыбы. Худощавый пожилой человек с лицом библейского мудреца. Знаменитый на весь Привоз Жора, чей острый язык может сравниться только с острейшим разделочным ножом в его умелых руках, который сам Жора романтически называет «рыбным мачете».
– Люди! – проповедует Жора собравшимся вокруг покупателям. – Если вы зададите вопрос, у кого здесь можно купить свежую рыбу, то я отвечу вам правду, какой бы горькой она ни была: у меня и только у меня. Конечно, вам тут многие скажут, что их тухлая камбала свежа, как поцелуй невинной девушки. И вы можете им поверить! – Жора указывает на стоящих за соседними прилавками рыбных торговок, одетых как огородные пугала. – Сильны чары этих сладкоголосых сирен! Но только я вам продам такую рыбу, которую действительно можно сесть и кушать, а не лечь и умереть. Свежайшую рыбу, потому что ее не только сегодня поймали, но еще и быстро вытащили.
– Мне какую-нибудь крупную и недорогую, – просит Жору очередной покупатель.
– С превеликим удовольствием, Изя! – отвечает Жора. (Почему-то всех своих покупателей он называет Изями). – Предлагаю коропа. Свежайший. Ах, тебя это не интересует!.. Ну тогда – барабулька. Вкуснейшая! Или глоська, без единой косточки. Ах, тебе и это по барабану… Угу… Значит, тебя устраивает костлявая, невкусная и несвежая, главное – чтобы была большая и недорогая? Да? Так что же ты мне сразу не сказал, что тебе на подарок?
Толпа покатывается от хохота.
– А тебе кого порубать, Сарочка? – спрашивает он у покупательницы с явно рязанским лицом. (Всех своих покупательниц он, как вы поняли, называет Сарами).
– Мне бы бычочков парочку на уху, – вздыхает та. – Мужу в больницу… Такой малоприятный диагноз…
– Ой, перестань! – отмахивается Жора. – Скажи своему Изе, пусть не берет в голову! Разве эти врачи что-нибудь соображают?! Даже самый умный из них, академик Филатов, и тот почему-то работал сразу в двух направлениях: улучшал людям зрение и изобретал эликсир для продления жизни. Слышишь?! Как будто бы не понятно, что в нашей стране чем человек меньше видит, тем он дольше живет…
– А ты что стоишь, Сарочка? – обращается он уже к другой покупательнице. – Тебе почистить твоего судака?
– Но это же, наверно, дорого…
– А что, твой Изя приносит тебе мало денег? Так я тебя сейчас научу, как увеличить их количество. Берешь большую эмалированную кастрюлю или ведро, кладешь туда деньги, которые у тебя есть. Запомнила? Так. А потом бросаешь туда дрожжи… Давай я почищу за полцены.
– Нет, – говорит покупательница, – я уж как-нибудь сама… Если вы не возражаете…
– Да я-то не возражаю, – говорит Жора. – Сама так сама. А вот рыба этого не любит. Она любит, чтобы шкуру с нее снимал профессионал. А готовить хоть ты умеешь, Сарочка? Или тоже как-нибудь?
Женщина смущенно молчит.
– И как вам это нравится?! – возмущается Жора. – Ни шкуру снять она не умеет, ни приготовить. Зачем же так издеваться над бедной рыбой? Ну скажи, женщина, тебе бы понравилось, если бы с тебя снимал платье какой-нибудь недотепа, который не только не умеет его снимать, но, кроме того, еще и не знает, что делать с тобой дальше?.. Хорошо. Я почищу тебе бесплатно. И еще подарю рецепт, приготовь по нему своему Изе фаршированную рыбу. Надеюсь, ему понравится. Во всяком случае, выплюнуть ее он всегда успеет.
– Боже! Какая роскошная Сара! – застывает Жора перед очередной покупательницей. – А с каким вкусом одетая: зеленые рейтузы, красная кофта, желтый берет – просто какой-то павлин, честное слово!
– Не забывайте, Жора, что вы женатый человек! – окликает его торговка с соседнего лотка.
– Но я же только смотрю, – отвечает ей Жора. – Конечно, я помню, что я женат. Но можно подумать, если человек на диете, так что, он уже не может посмотреть в меню?.. В жизни не видел такой красоты, – продолжает он любоваться клиенткой, разделывая ей огромную рыбину. – Хотя, как говорится, omnia praeclara rara et fronti nulla fides[1].
– Вы знаете латынь? – удивляется кто-то из очереди.
– А как же? – обижается Жора. – Я же учился в Ватиканском университете вместе с Папой Римским.
– Как разделывать камбалу? – ехидничает очередь.
– Нет, – строго отвечает Жора. – В Ватиканском университете я изучал латынь. А как разделывать камбалу – это я там преподавал. У меня, между прочим, и здесь есть ученики, – указывает он на трех молодцов, работающих рядом. – Правда, они способны только на то, чтобы отрезать рыбьи хвосты и головы. Раньше учеников было больше. Но кто ушел в украинский бизнес, кто в украинскую политику… Остались самые толковые.
– Дядя Жора, – спрашивает один из учеников, – а какая все-таки разница между глосью и камбалой? И одна плоская, и другая…
– Ну как же, – разъясняет Жора, – камбала – это большая рыба, килограммов на пять, а глось – маленькая, граммов на двести.
– А может глось вырасти до размеров камбалы? – интересуется ученик.
– Ну, если правильно настроить весы… – отвечает учитель.
Одесское солнце, устав от собственного жара, падает за корпус «Фруктового пассажа». Очередь постепенно тает. И я подхожу к Жоре, чтобы поговорить «за жизнь».
– Меня здесь считают самым умным человеком на весь Привоз! – хитро щуря свои иудейские глаза, говорит Жора и смахивает с прилавка рыбную чешую. – А знаешь, как это получилось? Ну, самыми умными на Привозе вообще всегда считались евреи. И вот несколько лет назад все они стали подходить ко мне и спрашивать: ехать им в Израиль или нет? И всем я говорил – да! Обязательно. Они и решили: раз такой неглупый еврей, как Жора, говорит нам, что надо ехать, – значит, надо ехать. И уехали. А я остался. Ну откуда же им было знать, что я албанец? Теперь я здесь самый умный.
– А сейчас к вам приходят за советами? – спрашиваю я.
– Бывает, – кивает Жора. – Вот вчера приходил один из мясных рядов. «Что мне делать, Жора? Я обидел мать, места себе не нахожу…» – «Во-первых, – говорю, – пойди и немедленно извинись. Нет такой обиды, которую бы мать не простила своему сыну. А во-вторых, перестань себя так уж сильно терзать. Смотри, Бог создавал человека целый рабочий день. Наверно, это и есть время, необходимое для создания человека. А тебя родители создавали максимум минут десять. Естественно, что ты получился немножечко недоделанным…»
