— Что тебя собираются казнить? — не понял Хакмар.
— Нет! Что я не оказала сопротивления! Да хоть какие там превосходящие силы, я бы их всех… Каждую… — Аякчан захлебнулась гневом. — И что? Ты это прочитал… — Аякчан безжалостно скомкала бересту. Хадамаха невольно поморщился — стоило беречь! — И… полез меня спасать? — Голос Аякчан дрогнул — то ли от злости, то ли… от затаенных слез. — Голубоволосую ведьму? — Она отвернулась от Хакмара, занавесив лицо голубыми волосами.
— Наверное, по-чудацки будет теперь говорить, что вы на моем месте сделали бы то же самое, — грустно усмехнулся Хакмар.
Над плотом повисло долгое молчание. Обостренным медвежьим слухом Хадамаха уловил, как Аякчан беззвучно всхлипнула… и почти нормальным тоном сказала:
— Тебе надо ожоги чем-нибудь смазать. — На Хакмара она по-прежнему старалась не смотреть.
Хадамаха в очередной раз запустил руку в мешок, и к Аякчан подкатился небольшой туесок с пахнущей травами мазью.
— Вот… на медвежьем жиру, — пробурчал он.
Аякчан нервно хихикнула, но хвала Властителю Небес Эндури, интересоваться, не из себя ли Хадамаха жир выпарил, не стала.
— Еще Донгар перед уходом оставил, — пояснил Хадамаха.
— Ты рубашку-то снимай… — сосредоточившись на крышке туеска, словно открыть его было невесть как трудно, прошептала Аякчан. — Как я тебя мазать буду?
Хакмар открыл рот… Хадамаха аж напрягся — неужели скажет, мол, спасибо, не надо, как-нибудь сам… Лицо у Аякчан стало страшным — ну таким, что за нее очень страшно. Хакмар молча рот закрыл и, шипя от боли, принялся не столько стаскивать, сколько обирать с себя черные лохмотья рубахи.
— Что Хакмара взаправду захватили, сообщать не стали, — обрадованно затараторил Хадамаха.
— Я в Огне увидела, — переползая по качающемуся листу Хакмару за спину, пропыхтела Аякчан. — Я все-таки албасы Голубого огня. И мать-основательница Храма, — гордо напомнила она и запустила пальцы в туесок, набирая остро пахнущую травами мазь. — Эта замерзавка Кыыс что, не соображала — как только в твоей камере зажжется Огонь, я сразу узнаю. — Аякчан положила мазь на спину Хакмару.
Тонкие девичьи пальцы коснулись обожженной кожи. Лопатки Хакмара дернулись, точно к его спине копье приставили. Парень напрягся…
— Тебе больно? — испуганно спросила Аякчан.
— Нет, — после недолгой паузы глухо буркнул Хакмар. — Все хорошо…
— Честно?
— Да мажь уже! — чуть не простонал Хакмар.
— Ладно… — растерянно ответила девушка и принялась растирать мазь по красной от Жара коже, покрытой коричневыми рубцами ожогов.
Хадамаха неуклюже завозился на плоту, демонстративно усаживаясь к парочке спиной.
— Кыыс послали за Донгаром и Хакмаром. За черными. Пока они на меня охотились, я много чего понять успел. Королеве нужно наследие Советника. Ты ей не нужна… — Настолько не нужна, что она приказала Аякчан убить. Но этого Хадамаха говорить не стал — не маленькая, четырнадцать Дней, сама сообразит. — Да и не верят ни Королева, ни Кыыс, что ты — мать-основательница Храма.
— Ничего, это скоро изменится, — трудясь над плечами Хакмара, буркнула Аякчан.
— Как? — в один голос настороженно спросили парни.
— Очень просто — я возглавлю Храм, и ни у кого не останется никаких сомнений, — небрежно, словно сообщая, что собирается приготовить рыбу на обед, бросила Аякчан. Остановилась на мгновение… — Нет, сперва, конечно, ни у кого не останется сомнений, а уж потом я возглавлю Храм. В общем, неважно… Результат все равно один. Храм нуждается в переменах — ну хотя бы по жрицам предвзрывного возраста вроде Гамули. Королева с верховными пенсию платить жадничают, вот и держат жриц под Огнем до последнего. А что потом городка-другого не досчитаются — так Сивир большой! — она возмущенно фыркнула. — При мне все станет по-другому! — И она снова начала трудиться над Хакмаровыми плечами.
Хадамаха чуть не рухнул на спину:
— Аякчан, у тебя что, и правда, как про жриц говорят — мозги закипели? За нами Храмовая погоня по всему Сивиру идет, а ты собираешься Храм возглавить?
— Предлагаешь всю жизнь по берлогам прятаться? — недобро прищурилась Аякчан. — Вот потому, что за нами гонятся, я и должна как можно скорее вернуть свое место в Храме. А всех остальных жриц поставить на место! Кроме жрицы Кыыс — ее я просто убью! — покрывая мазью очередной Хакмаров ожог, постановила Аякчан так холодно и твердо, что Хадамаха подумал — а не доброе ли дело он сделал для Кыыс, когда запер ее на поляне Золотой Бабы.
— У меня даже сторонницы уже есть! — гордо объявила Аякчан.
— Целая одна, — серьезно согласился Хакмар. — Если, конечно, ее не прикончат за то, что нам помогала.
— Моих сторонниц не так-то просто прикончить!
— Тогда тебе к верховным, — пропыхтел Хакмар — то ли больно было, то ли разговор не нравился. — Мне Кыыс рассказывала, пока уговаривала на вашу Снежную Бабу работать! Верховные только и мечтают, чтобы тебя найти и против Королевы использовать. Заберут тебя в Столицу…
— В Столицу я, безусловно, попаду — только сама, без всяких верховных! Я собираюсь править Храмом, а не работать Огнеметом для двух наглых тысячедневных теток! — выпалила Аякчан. — Сам-то зачем позволил Кыыс довести себя до такого состояния? — Аякчан снова обползла вокруг Хакмара, плюхнула новый комок мази ему на грудь и принялась растирать с такой яростью, что Хадамаха невольно посочувствовал парню. Не иначе как в их южных мастерских специально учат терпеть — сам бы Хадамаха уже орал от боли, хоть и Брат Медведя! — Договорился бы с ней — сейчас ехал бы на перекладных собаках в Новосивирский Мастергородок, Рыжий огонь свой исследовать. А не плыл неизвестно куда! На листике… — продолжала разоряться Аякчан.
— В Мастергородок попасть неплохо — говорят, там отличные специалисты. По крайней мере те, кого вы из наших мастерских забрали. И Рыжий огонь надо исследовать, — в тон ей отозвался Хакмар. — Только твой Храм его не получит! Рыжий огонь принадлежит кланам гор Сумэру!
— Зачем? — съездив Хакмара по носу голубыми волосами, Аякчан резко вскинула голову и подозрительно уставилась парню в лицо. — Вы что задумали?
— Ничего особенного — надоело, какую цену вы за свой Голубой огонь ломите, — равнодушно ответил Хакмар. — А с Рыжим вы нам больше не понадобитесь.
— Отделяться задумал? — страшным шепотом выдохнула Аякчан. — Оторвать горы Сумэру от остального Сивира? Войну между мастерами и Храмом устроить?
— Разве что маленькую, — небрежно ответил Хакмар. — Чем быстрее вы, ведьмы, сдадитесь, тем добрее мы будем к побежденным!
— Это мы будем очень добры к побежденным! Я тебя просто спалю в кучку пепла по доброте душевной, ты, свободолюбивый горец! — И Аякчан со всей силы стукнула его кулаком в грудь.
Хакмар сдавленно охнул… от боли его сложило пополам.
— Хакмар! Тебе больно! — испуганно вскинулась Аякчан.
— А ты как думала? — ломким голосом откликнулся Хакмар. — Зато теперь я честно могу сказать, что вы, ведьмы, напали первыми!
— Замолчи немедленно, а то я тебя снова стукну! — всхлипнула Аякчан, поддерживая парня за плечи.
Хакмар шумно выдохнул и выпрямился. И посмотрел сверху вниз на зареванную мордашку Аякчан. Слезы оставили дорожки на покрытом серой маской пепла лице. Аякчан посмотрела на него…
Хадамаха понял, что снова надо отворачиваться! И уставился прямо перед собой — в наплывающую на них тьму бесконечного туннеля.
— Ой! — тихонько сказала за спиной Аякчан — и наступило долгое молчание. Даже дыхания этих двоих не слышно. Словно и нет их.
Счастливые люди! Каждый уже придумал, что делать. Аякчан — захватить власть в Храме. Хакмар — исследовать Рыжий огонь и добиться независимости Южных гор. И они готовы сойтись в честном бою и отвоевать… не исключено, что друг дружку.
«А у меня все проще — не надо мне ни власти Храма, ни свободы гор. Хочу домой. К маме. К отцу с братом. И еще одну девушку увидеть — обязательно. Нам надо поговорить».
— Нам надо поговорить, Хадамаха! — звонко сказал девический голос.
Свиток 4,
в котором сильные духи делятся своими планами на будущее людей
Хадамаха оглянулся. Вокруг никого не было. Совсем никого — включая Хакмара и Аякчан. Лист был совершенно пуст.
Хадамаха вскочил:
— Где они? — И шарахнулся головой о каменный свод. — Уй-ей! — Лист закачался так, что пришлось растопырить руки, упираясь в стены туннеля, чтобы не опрокинуться. — Аякчан! Хакмар!
— Здесь они, успокойся! Просто ты сейчас не видишь их, а они — тебя! Или тебе обязательно подсматривать, как они целуются? — раздраженно спросил девичий голос.
— Они-то целуются! — обиженно пробурчал Хадамаха, осторожно усаживаясь обратно на мокрый и остро пахнущий черной водой лист. — Тебя я тоже не вижу.
