еще свеж в памяти. Но как бы я их ни крутил, как бы ни разглядывал, толку не было. Будто моя способность читать на всех языках исчезла…
Поймав себя на этой мысли, я полез в походный мешок, вытащил первый попавшийся древний свиток из взятых в имении Дасан, и открыл. Свитком оказался тот, который хорошо мне запомнился бредом про «генерала мертвой армии».
Я прочитал еще несколько предложений — «Древнее обещание извратит сердца светлых людей и закроет им глаза. Белая паутина окутает главный город. Могильная тварь склонится перед пауком…» — и вернул свиток на место. Неужели Амана действительно верила, что за этот набор бессмысленных фраз люди в столице будут платить золотом?
Впрочем, неважно. Главное, что умение понимать чужие языки я не потерял, а значит, загвоздка была с рунами, а не с моими способностями.
Хотя зашифрованное письмо мастера Стерии я прочитать тоже не смог. Может быть и эти четыре руны представляли из себя шифровку? Искусственную конструкцию, на которую мои умения не распространялись?
Я начертил руны еще несколько раз, убедился, что они надежно отпечатались в памяти, потом сжег все листы с ними, растер получившийся пепел и высыпал в окно — где его тут же подхватил и унес ветер. Не стоило давать аль-Ифрит основания думать, будто я чрезмерно интересуюсь их магическими секретами.
Закончив с рунами, я вытащил предмет, который бросила заговорщица. Сейчас, при ярком свете свечей, стало понятно, что это было не мотком ниток, а клубком тонкой странной веревки.
Расправив ее, я долгое время изучал причудливое плетение разноцветных нитей разной длины со множеством одинарных, двойных и тройных узлов, пытаясь понять закономерность цветов и узоров.
Скорее всего это был некий тайный знак, возможно послание. Интересно, что он обозначал и кому предназначался? Очень интересно, но вряд ли я получу ответ на этот вопрос сегодня.
Вздохнув, я огляделся, думая, куда спрятать находку. Оставлять ее открыто было нельзя — в комнату заходили слуги.
Немного отпоров подклад у подола камзола, я вставил веревку и расправил одежду, чтобы понять, выдает ли ее внешний вид непорядок. Но нет, веревка была тонкой, узлы на ней — достаточно маленькими, сквозь плотную ткань ничего не было заметно.
Только закончив с предосторожностями, я лег в постель, очень надеясь, что хотя бы остаток ночи пройдет спокойно.
* * *
Слуга, принесший мне завтрак, выглядел непривычно взбудораженным, с дичинкой во взгляде. На мои вопросы о том, что случилось, он отвечал неохотно, косясь на дверь и явно желая как можно быстрее сбежать, но все же основную информацию я из него вытянул.
Оказалось, что я благополучно проспал попытку двух представителей Младших семей прорваться за щиты. Случилось это буквально через час после землетрясения. Хеймес в это время все еще допрашивал заговорщицу в подземном зале, так что на тревогу первой отреагировала Амана, и ей же пришлось останавливать нарушителей.
Теперь по замку бродили слухи один другого нелепей, и я, судя по поведению слуги, в них тоже фигурировал, хотя вытянуть детали о себе мне не удалось.
Когда я вышел из покоев, оказалось, что весь замок гудит, как разворошенный улей. Слуги, стражники, представители Младших семей и другие, неопознанные мною, личности собирались то там, то здесь группами и встревожено переговаривались. Однако при моем приближении замолкали и провожали меня настороженными взглядами. Еще вчера такого отношения не было.
Кастиана, после некоторых расспросов, я отыскал в архиве. Не только я пытался наверстать пробелы в знаниях — у Кастиана они тоже были немалыми, составляя три века событий. Кроме нас двоих в зале архива никого не было, так что говорить можно было спокойно.
Объяснить значение непонятных слов из «Бестиария» Кастиан согласился, но прежде вытянул из меня подробное описание событий предыдущего дня и ночи — прорыв демонов он благополучно пропустил, потому что в ритуальный зал его не звали, а попытку побега заговорщицы видел лишь издали. Естественно, я не упомянул ни о своих видениях живой тьмы, ни о цветной веревке.
Закончив с рассказом, а потом с записью всех его пояснений, я откинулся на спинку стула и задумался. Я бы не отказался расспросить Кастиана о тех четырех непонятных рунах, но тогда пришлось бы объяснять, почему я их запомнил и зачем они мне. Если бы я сам это знал…
Ладно, это было не единственной загадкой, которую мне хотелось разгадать.
— В одной из книг про демонов, которые я листал, мне попалось упоминание узелковой веревки. Ты знаешь, что это такое?
— Узелковая веревка? — повторил Кастиан недоуменно.
— Там говорилось что-то про нити разных цветов в ее составе, — добавил я, надеясь, что объяснение звучит достаточно правдоподобно.
Кастиан пару раз растерянно моргнул, потом на его лице промелькнуло понимание.
— Может быть, «узелковое письмо», а не веревка?
— Может быть, — согласился я.
— А, ну это один из древних видов письменности демонов. Сейчас они, как и мы, по большей части перешли на руны, но продолжают использовать узелковое письмо для передачи тайных сообщений. По крайней мере использовали в мое время, и расшифровать его мы так и не смогли. Я знаю только, что там все имеет значение — цвет и длина каждой нитки, гладкость или шероховатость каждого узла. В наших архивах хранились образцы — отец надеялся, что книжники все же поймут их смысл.
Вот, значит, как. Особый вид письма, где информация передавалась не только визуально, но и тактильно…
— Рейн, — перебил мои мысли Кастиан. — Скажи, ты думал о том, что с нами теперь будет?
— Хм-м? В каком смысле — «что будет»?
— Какие у аль-Ифрит на нас планы? Или ты поверил, что нас просто по доброте душевной приняли как самых дорогих гостей, пригласили на торжественный обед, представили Младшим семьям, приказали слугам обращаться к нам как к «данам», хотя ни ты, ни я не можем подтвердить право на титул… Имей в виду, что амулеты с белым нихарном, которые Амана на тебя навесила, — пятнадцать штук, ты сказал? — стоят немалую сумму. А черный нихарн, который она тебе пообещала, — это и вовсе целое состояние…
— Обычная человеческая благодарность за спасение? — предположил я. — Если бы я не убил того монстра, не думаю, что хоть кто-нибудь в ритуальном зале выжил бы.
Кастиан потер лицо руками.
— Может быть, — произнес он с сомнением. — Может быть и благодарность. Может быть это издержки моего воспитания, что я везде и во всем вижу интриги и корыстные побуждения… Допустим так. Но я-то никого не спасал, тем не менее Хеймес пообещал создать для меня фальшивую личность не только со всеми документами в нужных архивах, но даже с родственниками, под клятвой готовыми подтвердить мое новое происхождение и имя.
— Это сложно сделать?
— Очень сложно, очень незаконно, и стоит лишь чуть меньше, чем черный нихарн.
— Хорошо. Какая у тебя версия? — раз Кастиан завел этот разговор, он явно много думал на эту тему.
— Мы — ресурс, — отозвался он с готовностью. — Ценный настолько, что аль-Ифрит готовы вложить в нас немалые средства. Вопрос — почему мы им так нужны?
— Почему нет?
Кастиан вздохнул.
— С одной стороны да, любой здравомыслящий глава клана пытается свой клан усилить, и мы можем оказаться весьма полезны. Я — последний Аэстус. Сам понимаешь, слабый клан императорским не становится, меньше восьми камней ни у кого из моих предков не было. Не говоря уже о внутренних способностях… Ты… Ну то, что ты сумел сделать за неполные три недели, да еще лишенный памяти, говорит само за себя. С другой стороны, мы оба — потенциальные источники очень больших неприятностей, и большинство здравомыслящих глав десять раз подумают прежде, чем втягивать в эти неприятности свою семью. Подумают, а потом откажутся.
— Какие неприятности?
Кастиан молча придвинул один из массивных фолиантов, которые читал до моего прихода, и открыл на заложенной странице. То, что там было изображено, напоминало дерево, только с именами и датами вместо листьев. Родословное древо — всплыло у меня в памяти.
— Вот, смотри, — сказал он отрывисто. — Когда нынешняя императорская семья дорвалась до власти, они уничтожили всех в моем клане. Старшую Семью, Младшие семьи, побочные… — он провел пальцем по нижнему краю, где все имена заканчивались. Рядом с датой почти во всех случаях стояло короткое «убит», и только рядом с парой имен «пропал без вести, считается мертвым».
— Но и этого им показалось мало, — продолжил Кастиан глухо. — Они вырезали все
