Алиса закрыла глаза и упала на колени, моля о тишине.
В конце концов шум прекратился – и всё стихло.
Алиса вытащила пальцы из ушей и увидела, что звук оказал влияние на прежде пустой пейзаж. За апельсиновой рощей теперь спешили, сгорбившись, силуэты. Они шли вдоль основания той самой высокой красной стены, которая только что появилась и оттенок которой слегка выделялся на фоне всего остального (он был более блеклым и припыленным, словно утратил яркость со временем). Опускная решётка поднялась ровно настолько, чтобы создания прошмыгнули внутрь, после чего рухнула вниз, запирая их.
Затем всё опять стало неподвижным и безмолвным.
– Не очень-то по-чудостранному, – заметила Алиса. Пейзаж был теперь совершенно статичен, ни одно создание не пырялось и не хрюкотало ни на открытом пространстве, ни в тени, ни мюмзика, ни мышки, ни брандашмыга, или кого-нибудь другого из сотен существ, которыми обычно были заполонены тропинки и закоулки Страны чудес. Не было даже говорящих цветов.
(«Мюмзики! Брандашмыг! Теперь я их вспомнила, и все забавные названия тоже!» – с радостью поняла Алиса.)
Алиса подошла к опускной решётке. Всё-таки она в Стране чудес, пускай здесь и творится что-то странное, да и что ещё ей остаётся? Идти за чем-то приметным, за чем-то, что вызывает интерес. Следовать за тем, что пробудило её ребяческое любопытство.
Алисино тело помнило, как она неслась по просторам Страны чудес с восторгом маленькой девочки, повзрослевшие с того времени ноги были теперь менее предрасположены к подобным движениям. И всё же она шла быстрым шагом, то и дело переходя на полугалоп, когда больше не могла сопротивляться порыву. Были ли тому причиной угол обзора, её воображение или же сама Страна чудес, стена по мере, Алисиного приближения вырастала гораздо быстрее, чем должна была. Она нависла над Алисой словно кошка, готовящаяся наброситься на беззащитный клубок пряжи. Видимая сторона, разумеется, была гладкой, не считая линий и неровностей на стыке блоков да случайного декоративного камня в форме сердца у её основания. Никаких подъёмных решёток.
– А как же... – пробормотала Алиса.
Дверь исчезла, как всегда бывает в снах, когда какое-то место не хочет быть найденным.
Однако вместо неё возник мужчина. Казалось, будто он всё время был здесь. Это тоже не удивило Алису.
Мужчина был во всём чёрном. Поношенный первоклассный чёрный костюм, купленный с рук фермером, который с чего-то взял, что произведёт впечатление на свою братию, вырядившись в вещи, плохо сочетающиеся с тяжёлым трудом под открытым небом. По-модному широкие брюки были заправлены в высокие сапоги для верховой езды из жёсткой кожи. На жилете перекрещивались ремни, похожие на те, что носят моряки. Из-под них выглядывали мушкеты и патроны. Укороченный пиджак смотрелся вполне достойно, вот только пристёгнутая к карману золотая цепочка вела к кинжалу, а не к карманным часам. Шляпа – старый пыльный котелок, но украшена гигантским чёрным пером, как у мальчишки, играющего в переодевания.
Лицо мужчины было настолько реалистичным, что Алиса взглянула на него ещё разок повнимательнее. В резких очертаниях узкого носа, глубоких складках над губой, усталых «гусиных лапках» вокруг глаз и суровости тёмно-красных зрачков не было ничего фантастического или таинственного. Если к этому моменту у неё ещё оставались опасения, что всё это может быть сном, вид незнакомца развеял их окончательно.
Он держал свиток с пером и очень внимательно просматривал написанное. Казалось, мужчина нисколько не удивился Алисиному появлению.
– Все ВИП-места на сегодняшние казни за чаем заняты, – сказал он, взглянув на Алису только сейчас, а затем ещё раз: близоруко, словно поверх очков. – Приходите завтра. Тогда наверняка что-ни-будь найдётся.
– Казни? – в ужасе спросила Алиса. Хотя, учитывая жуткие звуки, сгорбленных жителей и повсеместный красный, такое развитие событий не было совсем неожиданным. К тому же где-то тут была Королева Червей и всё в таком духе.
– Ну, знаете, обезглавливания. «Отрубить ему/ ей/им голову» и так далее, – объяснил мужчина, небрежно проводя пальцем по шее. – Если вы ещё не продемонстрировали свой патриотизм в этом квартале, рекомендую поспешить в сектор стоячих мест. Лист ожидания открывается в тринадцать тридцать.
– Прошу прощения, кажется, я несколько сбита с толку. Разрешите начать заново? Я Алиса. – Она сделала легчайший реверанс, снова чувствуя себя ребёнком. – Позвольте узнать, кто вы.
– Валет Счетов, – ответил мужчина с сухим удивлением.
– Валет чего?.. – Алиса заморгала. – Но почему...
– Знаю: почему я здесь, веду себя словно зазнавшийся билетёр? – согласился он, качая головой. – Чертовски никудышное применение моих умений, но, с другой стороны, я также отвечаю за расписание, быть может, это всё объясняет. К слову, о расписании, вы похожи на ВИП-персону. Могу записать вас на завтра... о нет, завтра никаких казней. День игры в крикет. Через неделю в четреньк?
Алисе очень не хотелось его огорчать, Валет Счетов так старался. Она была единственным живым существом в пределах видимости и, весьма вероятно, единственной, кто когда-либо находил минутку побеседовать с ним. Неужели он стоит здесь целыми днями в ожидании гостей?
– Извините, но кого сегодня должны казнить, если можно спросить?
– Давайте посмотрим. Сегодня казнят... – Он скручивал и раскручивал свиток. Линии подсвеченных красных сердец скользили по полям, словно зоотроп. – Ах да, Шляпника, Додо и Соню. Прямо звёздный состав, позвольте заметить.
– Шляпника! Соню! Додо? – вскричала Алиса. – Лишат жизни? Нет! Это ужасно!
– До чего забавно, – сказал Валет, снова щурясь. – После того как я озвучу имена, большинство спрашивают: «Что они сделали?» Вероятно, государственная измена, если желаете знать. Обычно её указывают причиной.
– Но ведь король – или что-то ещё – всегда пресекают казнь! – возмутилась Алиса. – И все всегда остаются живы!
– Да? Скажите это трупам, раскачивающимся в розовом саду. Что касается короля... судя по всему, вы неместная?
Не то слово. Что касается короля, она разузнает о его судьбе позже. А пока нужно помочь друзьям, попавшим в беду.
– Именно так. Но прошу, скажите, когда состоится казнь.
Валет приподнял правую ногу, на носу сапога были часы, которые Алиса прежде не замечала. На левом сапоге стоял стакан для бренди.
– Примерно через четверть часа, – ответил он.
– О, умоляю, дайте пройти! Я должна сейчас же остановить этот балаган! – сказала Алиса, отчаянно протягивая руки, чтобы найти спрятавшуюся решётку.
– Какой в этом прок, – печально ответил Валет. – Сектор для ВИП-гостей полон.
– А как же стоячие места?
– О, туда народ идёт в первую очередь, чтобы выполнить норматив. Очевидно, что там тоже всё занято.
– Бельэтаж?
– Боюсь, он заполнен придворными дамами.
– Я пытаюсь спасти друзей, которым угрожает смертельная опасность. Вот-вот совершу то, что вы, вероятно, также назовёте государственной изменой. И вы продолжаете настаивать, что мне для входа нужен билет?
– Существуют определённые правила, – сказал Валет виновато.
– Боюсь, я вчера оставила под сиденьем перчатки, – заявила Алиса сквозь зубы. – Взбудораженная кровопролитием, я просто растерялась. Заскочу всего на минутку, чтобы их забрать.
– Хорошо воспитанные девочки не врут, – пожурил её Валет.
– Умоляю, не рассказывайте мне, что воспитанные девочки делают и чего не делают. И не надо рассуждать, хорошая ли я девочка и хочу ли ей быть, вообще не называйте меня девочкой. Знаете ли, мне уже восемнадцать, – произнесла Алиса ледяным тоном, выпрямляясь во весь рост. Однако она по-прежнему была намного ниже Валета Счетов. – Если скверное поведение спасёт Шляпника, я стану самой скверной, самой несносной девчонкой, которую вы когда-либо имели несчастье видеть. Теперь откройте дверь.
Валет какое-то время молча глядел на неё, моргая.
Затем снова уткнулся в свиток.
