— Вы подслушивали?
— Да, да, подслушивала и очень хорошо сделала! Разве так у нас производятся выборы мужа? Вы хотели обмануть и ее и всех, кто не лишен права рассчитывать на ее выбор. Вы хотели обойти закон, но это вам не удастся. Я раззвоню об этом на весь остров, и все будут против вас. Вы не забыли историю с Мэгги и Флоресом? Так вот вам и последний вопрос: намерены ли вы исполнить закон и назначить выборы Вивианой Кингман мужа по всей форме, как полагается?
Фергус был раздражен, но почувствовал, что ему придется подчиниться.
— Хорошо! Мы выполним эту формальность, если этого вам так хочется! Но вы увидите, что результат будет тот же. Не согласится же мисс выйти замуж за негра или за одного из моих оборванцев.
— Это мы увидим. А теперь, деточка, идем ко мне, — и она увела мисс Кингман с видом победительницы.
V. ВЫБОР ЖЕНИХА
Солнце опускалось за горизонт, освещая красными лучами ярко-зеленую поверхность Саргассова моря и Остров Погибших Кораблей с его лесом мачт. Этот исковерканный бурями, искрошенный временем лес, его изломанные сучья-реи, клочья парусов, редкие, как последние листья, — все это могло бы привести в уныние самого жизнерадостного человека.
Но профессор Людерс чувствовал себя здесь великолепно, как ученый-археолог в любимом музее древностей.
Усевшись на палубе голландской каравеллы, он с воодушевлением рассказывал Гатлингу, показывая широким жестом вокруг:
— Здесь, перед вашими глазами, вся история кораблестроения. Вы не можете себе представить, какие здесь есть исторические драгоценности. Вон там, у колесного парохода прошлого столетия, виднеется корабль доколумбовской эпохи. С этаким рулем плавали в океане! А вот там, за трехпалубным бригом, хранится жемчужина моего музея: скандинавское одномачтовое девятивесельное судно десятого века с западных берегов Гренландии. В незапамятные времена оно было выброшено бурей на обломки ранее погибших кораблей и потому прекрасно сохранилось. Посмотрите на его красивую удлиненную форму, с острой приподнятой кормой и еще более высоким носом, увенчанным резной головой не то птицы, не то дракона. Какими судьбами оно попало сюда? Какие безумно храбрые люди пустились в этом утлом челне в далекое плавание? А там, внизу, в неподвижных холодных глубинах, наверно, лежат развалины финикийских и египетских кораблей, и, кто знает, быть может, здесь же, под нами, покоится флот великой Атлантиды, среди леса водорослей и колонн погибшей цивилизации?
— Масса Гатлинг! Капитан Фергус Слейтон просит вас пожаловать к нему.
Гатлинг увидел полуобнаженного негра, черное тело которого приобрело в лучах заходящего солнца оттенок старой бронзы.
— Что ему нужно?
— Просит пожаловать к нему, — повторил негр.
Гатлинг неохотно поднялся и отправился по зыбким мосткам в «резиденцию» губернатора.
Слейтон принял его, стоя в своей обычной позе.
— Гатлинг, мне нужно с вами поговорить. Вы любите мисс Кингман? — задал он Гатлингу неожиданный вопрос.
— Не считаю нужным отвечать вам! Это касается только меня!
— Вы ошибаетесь! Это касается и меня!
— Вот как? Тогда могу сообщить, что я лично, как говорят, никаких «видов» на мисс Кингман не имею. Мы с ней друзья, и я глубоко уважаю ее. Но эта же дружба накладывает на меня и некоторые обязанности…
— В чем они состоят?
— В том, что я никому не позволю распоряжаться судьбою мисс Кингман против ее доброй воли.
— Не забывайте, Гатлинг, что здесь я имею привилегию позволять что-либо или не позволять. Только я! — И после паузы он добавил: — Вот что, Гатлинг! Я имею возможность доставить вас на берега Азорских островов. Я смогу весьма солидно обеспечить вас на дорогу.
Гатлинг весь покраснел от гнева и сжал кулаки.
— Молчать! — крикнул он. — Вы смеете предлагать мне взятку? Вы смеете думать, что я способен за деньги предать человека? — И вслед за этими словами он набросился на Слейтона.
Слейтон отразил удар и дал свисток. Десяток разноплеменных оборванцев, составлявших личную охрану Слейтона, ринулись на Гатлинга из-за распахнувшихся дверей.
Гатлинг отбрасывал их во все стороны, но борьба была неравная. Через несколько минут он был крепко связан.
— Бросить его в темный карцер! Кстати, посадите под арест и Симпкинса!
И когда Гатлинга увели, Слейтон спросил одного из слуг, все ли готово к церемонии выбора жениха.
— Отлично. Итак, сегодня в девять вечера!
* * *
Большой зал кают-компании был разукрашен на славу. Стены пестрели флагами всех наций, взятыми с погибших кораблей, и кусками цветной материи. Через всю комнату, вдоль и поперек, тянулись гирлянды водорослей. На воздухе эти водоросли быстро бурели и имели довольно жалкий вид, но, что делать, другой зелени нельзя было достать. Зато на столах красовалось несколько букетов крупных белых цветов, напоминавших водяные лилии. Разноцветные фонари, подвешенные к потолку, дополняли убранство. Длинный стол был уставлен холодными блюдами, вином и даже бутылками шампанского.
Население Острова буквально сбилось с ног с самого утра.
К вечеру нельзя было узнать всех этих жалких оборванцев.
У каждого из них в заветном сундучке оказался довольно приличный костюм. Никогда еще не брились они так тщательно, не причесывали с таким старанием отвыкшие от щетки и гребешка волосы, никогда не изводили столько мыла и воды и никогда так долго не заглядывались на себя в осколки зеркал…
Эти осколки отражали самые различные лица: и черное, как сажа, лоснящееся лицо негра, и узкие глаза желтолицего китайца, и изъеденное солью и ветрами лицо старого морского волка, и ярко-красное лицо индейца с затейливыми украшениями в ушах.
Но все они — старые и молодые, белые и черные — думали об одном:
— Право же, я недурен! Чем черт не шутит! И кто знает тайны капризного сердца женщины?
Словом, каждый из них, как бы ни были малы шансы, лелеял надежду занять место жениха.
Посреди кают-компании была воздвигнута трибуна.
Сюда, на это возвышение, ровно в девять вечера в белом платье, как и полагается невесте, была возведена мисс Кингман с сопровождавшими ее Идой Додэ и Мэгги Флорес.
При ее появлении грянул хор. Это пение не отличалось стройностью, оно было для музыкального уха Вивианы даже ужасно, но зато хористов нельзя было упрекнуть в недостатке воодушевления. Качались фонари и колыхались флаги, когда несколько десятков хриплых и сиплых голосов ревели и грохотали: «Слава, слава, слава!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
