Он глядел вниз, на отлог. Над отлогом нависала скала, и он не увидал никого из людей; но из-под этой скалы пляшущий полукруг багрового света растекался по уступу, постепенно бледнея, покуда наконец не стал неотличим от лунного света. Струйка дыма подымалась кверху и уплывала по долине. Лок-другой стал боком спускаться по скале с зубца на зубец. Когда он подобрался к самому отлогу, то стал двигаться еще медленней и всем телом распластался на скале. Он прополз вперед, наклонился и заглянул вниз. Глаза его сразу же ослепил огненный язык, трепетавший над костром; теперь он опять был Лок, у себя дома, вместе с людьми, а другой ушел. Лок оставался на месте, бессмысленно разглядывая землю, и камни, и прочный, удобный уступ. Фа заговорила прямо под ним. Слова были незнакомые, и он не улавливал их смысла. Фа появилась, неся сверток, и рысцой побежала по уступу к головокружительно крутой, едва заметной тропе, которая вела к ледяным женщинам. Старуха вышла, поглядела ей вслед, потом вернулась назад под скалу. Лок услыхал треск дерева, потом фонтан искр взметнулся кверху перед самым его лицом, и свет костра на уступе расширился и заплясал.
Лок попятился и медленно встал. В голове у него была пустота. Он ничего там не видел. А на уступе Фа уже миновала плоскую скалу и полосу земли и стала карабкаться вверх. Старуха вышла с отлога, сбегала вниз к реке и вернулась, неся воду в обеих пригоршнях. Она была так близко, что Лок различал капли, которые сочились у нее меж пальцев, и два костерка, как близнецы, отражались в ее глазах. Она прошла под скалой, и Лок знал, что она его не видела. Вдруг он испугался, потому что она ведь его не видела. Старуха знала так много, и все же его она не видела. Он отторгнут и перестал быть одним из людей; будто единение с другим преобразило его, он стал отличаться от них, и они не могли его видеть. Он не находил слов, чтоб выразить эти мысли, но чувствовал свое отличие и невидимость, будто студеный ветер овевал его кожу. Другой дернул за нити, которые связывали его с Фа, и Малом, и Лику, и с остальными людьми. Эти нити были не украшением жизни, а самой ее сутью. Если б они порвались, человек умер бы сразу. Вдруг Лок ощутил мучительное, как голод, желание, чтоб чьи-то глаза встретились с его глазами и узнали его. Он повернулся, готовый побежать по зубцам и спрыгнуть на отлог; но тут он опять почуял запах другого. Другой не был уже зловещей частью Лока, но привлекал своей незнакомостью и силой. Лок пошел по запаху вдоль зубцов, которые тянулись над уступом, пока не очутился там, где уступ обрывался у воды и путь к ледяным женщинам лежал наверху, над головой.
Скалы, беспорядочно разбросанные перед островом, вставали вперекор течению так близко от уступа, что совсем немного мужчин улеглись бы здесь в длину своего роста. Запах спускался к воде, и Лок спустился тоже. Он стоял, тихонько вздрагивая в одиночестве, навеянном водой, и разглядывал ближнюю скалу. Он уже видел внутри головы прыжок, который преодолел пустоту, и тот, другой, достиг этой скалы, а оттуда, прыжок за прыжком над смертоносной водою, добрался до темного острова. Луна зацепилась за скалы, и они были отчетливо обозначены. На глазах у Лока одна отдаленная скала стала меняться. Небольшая выпуклость выросла у нее на боку, потом вдруг исчезла. Верхушка скалы округлилась, горб похудел снизу и опять вырос, потом укоротился наполовину. Потом пропал.
Лок стоял, предоставив видениям всплывать и рассеиваться внутри головы. Вот всплыл пещерный медведь, которого он однажды действительно увидал, когда тот вздыбился из скалы и взревел, как море. Только это Лок, в сущности, и знал про медведя, потому что, как только он взревел, люди пустились бежать и бежали потом почти целый день. А это существо, это черное, изменчивое обличье имело в себе что-то от тяжелой медвежьей медлительности. Лок прищурился и пристально поглядел на скалу, желая увидеть, изменится ли оно опять. Одинокая береза на острове возвышалась над остальными деревьями и была отчетливо видна под залитым луной небом. Она была слишком толстая у корня, удивительно толстая, даже, как увидал Лок, приглядевшись, неимоверно толстая. Клуб темноты, казалось, сгустился вокруг ствола, будто капля крови, что запеклась на конце палицы. Сгусток вытянулся, разбух, опять вытянулся. Он всползал по березе неторопливо, как вялый ленивец, он повис в воздухе высоко над островом и водопадом. Он всползал беззвучно и наконец повис в неподвижности. Лок закричал во всю глотку: но или существо было глухим, или же громогласный водопад поглотил его слова:
— Где Ха?
Существо не шевельнулось. Легкий порывистый ветерок дунул через долину, и верхушка березы колыхнулась, крона же была раскидистой, поникшей от обременявшей ее черной тяжести. Шкура Лока ощетинилась, и та тревога, что охватила его на склоне, теперь опять проснулась в нем. Он ощутил острую потребность оказаться под защитой людей, но вспомнил, что старуха его не видала, и не посмел приблизиться к отлогу. Поэтому он остался на месте, а черный ком тем временем спустился с березы и канул средь безликих теней, покрывавших эту часть острова. Потом он появился опять, в измененном виде, на самой дальней скале. В смятении Лок взобрался при лунном свете высоко на склон. Прежде чем ему удалось обрести явственное видение внутри головы, он уже проворно взбирался по едва заметной тропе, где недавно прошла Фа. Остановился он лишь на высоте дерева над речной долиной и оттуда глянул вниз. Черное существо на миг мелькнуло перед глазами, сиганув со скалы на скалу. Лок вздрогнул и собрался лезть еще выше.
Этот утес не отклонялся назад, он вздымался все круче и местами был совсем отвесный. Лок добрался до чего-то похожего на расщелину, откуда вода низвергалась вниз, а потом струилась вбок и стекала в долину. Вода была до того студеная, что капля, брызнув Локу в лицо, обожгла кожу. Здесь он почуял Фа и мясо и залез в расщелину. Она вела прямиком вверх, над ней висел клочок освещенного луной неба. Скала была скользкой от воды и всячески норовила его сбросить. А запах Фа вел все вперед. Когда Лок достиг места, откуда открывалось небо, он обнаружил, что расщелина раздалась вширь и вела будто прямиком в недра горы. Он поглядел вниз. Река тонкой струйкой текла в долине, и вокруг все преобразилось. Теперь он желал Фа, как никогда прежде, и нырнул в расщелину. У него за спиной и по ту сторону долины тянулись ледяные гребни, которые слепили глаза блеском. Он услышал Фа впереди, совсем близко, и крикнул. Она проворно вернулась назад по расщелине, перепрыгивая через валуны, под которыми ревела вода. Камни хрупали у нее под ногами, и звук этот эхом отдавался от утесов, так что казалось, будто вокруг целое скопище людей. Она подошла к нему вплотную, лицо ее было искажено яростью и страхом.
— Молчи!
Лок не слышал. Он приговаривал:
— Я видел другого. Ха упал в реку. Другой приходил и разглядывал отлог.
Фа схватила его за руку. Сверток она прижимала у себя между грудей.
— Молчи! Оа даст услыхать ледяным женщинам, и они обвалятся!
— Позволь мне быть с тобой!
— Ты мужчина. Там ужас. Иди назад!
— Я не хочу ничего видеть или слышать. Я пойду за тобой. Позволь.
Гул водопада упал до вздоха, зазвучал, будто рокот волн где-то далеко, но когда море бушует. Их слова улетели прочь, словно стая птиц, которая описала круг и чудом вмиг расплодилась. Утесы в глубокой расселине пели. Фа зажала себе рот ладонью, и оба они стояли недвижно, а птицы улетали все дальше и дальше, и вот уж не осталось никаких звуков, кроме шума воды у них под ногами да вздохов водопада. Фа повернулась и стала взбираться по расселине, а Лок спешил по ее стопам. Она остановилась и сделала ему сердитый знак возвращаться назад, но, когда она пошла дальше, он пошел тоже. Фа опять остановилась, потом забегала взад и вперед меж утесов, молча делая Локу свирепые гримасы и щеря зубы, но он все равно не отставал. Путь назад вел к Локу-другому, который был отчаянно одинок. Наконец Фа смирилась и больше уже не обращала на него внимания. Она кралась вверх по расщелине, и Лок крался за нею, стуча зубами от холода.
Здесь наконец не стало воды у них под ногами. Вместо этого были высокие ледяные глыбы, которые неотторжимо пристыли к утесу; а со стороны, скрытой от солнца, под боком у каждой глыбы лежал снежный сугроб. Лок опять почувствовал все зимние горести и ужас перед ледяными женщинами, так что жался к Фа, будто к пылающему костру. Над головой у него была узенькая полоска неба, леденяще холодного неба, сплошь усеянная звездами, и там пролетали хлопья облаков, которые взяли в плен лунный свет. Теперь Лок разглядел, что лед цепляется за бока расщелины, как вьюнок, широкий понизу и разрастающийся выше тысячью усиков и плетей, на которых беловато мерцали листья. Лед лежал у Лока под ногами, обжигая их, и они совсем застыли. Вскоре он пустил в ход и руки тоже, и они застыли не меньше, чем ноги. Крестец Фа колыхался впереди, и он неотступно шел следом. Расщелина стала шире, здесь больше света проливалось внутрь, и он увидел прямо впереди голую отвесную крутизну. Внизу, на левом склоне, лежала полоса непроглядной черноты. Фа подползла прямо к этой черноте и нырнула туда. Лок пополз следом. Он очутился в такой теснине, что мог коснуться обеих стен растопыренными локтями. Но он протиснулся.
