губернатором появился высокий, дородный мужчина в форме полковника
барбадосской милиции. На большом желтоватом лице его словно застыловыражение недоброжелательства. Рядом с ним шла стройная девушка в элегантномкостюме для верховой езды. Широкополая серая шляпа, украшенная алымистраусовыми перьями, прикрывала продолговатое, с тонкими чертами лицо, накотором тропический климат не оставил никаких следов. Локоны блестящихкаштановых волос кольцами падали на плечи. Широко поставленные карие глазаоткрыто смотрели на мир, а на лице ее вместо обычного задорного выражениясейчас было видно сострадание.Питер Блад спохватился, поймав себя на том, что он не сводит удивленныхглаз с очаровательного лица этой девушки, находившейся здесь явно не наместе. Обнаружив, что она, в свою очередь, также пристально егоразглядывает, Блад поежился, чувствуя, какое печальное зрелище онпредставляет. Немытый, с грязными и спутанными волосами и давно не бритойчерной бородой, в лохмотьях, оставшихся от некогда хорошего камзола, которыйсейчас обезобразил бы даже огородное пугало, он совершенно не подходил длятого, чтобы на него смотрели такие красивые глаза. И тем не менее эта
девушка с какимто почти детским изумлением и жалостью продолжала его
рассматривать. Затем она коснулась рукой своего компаньона, который снедовольным ворчанием повернулся к ней.Девушка горячо говорила ему о чем-то, но было совершенно очевидно, чтополковник слушал ее невнимательно. Взгляд его маленьких блестящих глаз,расположенных близко к мясистому крючковатому носу, перешел с нее иостановился на светловолосом крепыше Питте, стоявшем рядом с Бладом.Но тут к ним подошел губернатор, и между ними завязался общий разговор.Девушка говорила очень тихо, и Блад ее совсем не слышал; словаполковника доносились до него в форме неразборчивого мычания. Губернатор же,обладавший пронзительным голосом, считал себя остроумным человеком и любил,чтобы ему все внимали.
– Послушайте, мой дорогой полковник Бишоп. Вам предоставляется право
первого выбора из этого прекрасного букета цветов и по той цене, которую выназначите сами. А всех остальных мы продадим с торгов.Полковник Бишоп кивнул головой в знак согласия:
– Ваше превосходительство очень добры. Но, клянусь честью, это не
партия рабочих, а жалкое стадо кляч. Вряд ли от них будет какой-нибудь толкна плантациях.Презрительно щуря маленькие глазки, он вновь осмотрел всех осужденных,и выражение злой недоброжелательности на его лице еще более усилилось.Затем, подозвав к себе капитана "Ямайского купца" Гарднера, он несколькоминут разговаривал с ним, рассматривая полученный от него список.Потом полковник сунул список обратно Гарднеру и подошел к осужденнымповстанцам. Подле молодого моряка из Сомерсетшира Бишоп остановился. Ощупавмускулы на руках Питта, он приказал ему открыть рот, чтобы осмотреть зубы;облизнулся, кивнул головой и, не поворачиваясь, буркнул шедшему позади негоГарднеру:
– За этого – пятнадцать фунтов.
Капитан скорчил недовольную гримасу:
– Пятнадцать фунтов? Это не составит и половины того, что я хотел
просить за него.
– Это вдвое больше того, что я был намерен заплатить, – проворчал
полковник.
– Но ведь и тридцать фунтов за него – слишком дешево, ваша честь.
– За такую цену я могу купить негра. Эти белые свиньи не умеют
работать и быстро дохнут в нашем климате.Гарднер начал расхваливать здоровье Питта, его молодость ивыносливость, словно речь шла не о человеке, а о вьючном животном.Впечатлительный Питт стоял молча, не шевелясь. Лишь румянец, топоявлявшийся, то исчезавший на его щеках, выдавал внутреннюю борьбу, которуювел с собой молодой человек, пытаясь сохранить самообладание. У Питера Бладаэта гнусная торговля вызывала чувство глубочайшего отвращения.В стороне от всего этого прогуливалась, разговаривая с губернатором,девушка, на которую Блад обратил внимание. Губернатор прыгал около нее,глупо улыбаясь и прихорашиваясь. Девушка, очевидно, не понимала, какиммерзким делом занимался полковник. А быть может, подумал Блад, это было ейсовершенно безразлично?В эту секунду полковник Бишоп повернулся на каблуках, собираясьуходить.
– Двадцать фунтов – и ни пенса больше. Это моя предельная цена. Она
вдвое больше той, какую вам предложит Крэбстон.Капитан Гарднер, поняв по его тону, что это действительно окончательнаяцена, вздохнул и согласился. Бишоп направился дальше, вдоль шеренгизаключенных. Блада и стоявшего рядом с ним худого юношу полковник удостоилтолько мимолетным взглядом. Однако, следующий за ними мужчина средних лет игигантского телосложения, по имени Волверстон, потерявший глаз в сражениипри Седжмуре, привлек к себе его внимание, и торговля началась снова.Питер Блад стоял в ослепительных лучах солнца, глубоко вдыхаянезнакомый душистый воздух. Он был насыщен странным ароматом, состоящим изсмеси запахов кампешевого дерева note 14, ямайского перца и душистого кедра.Необычайный этот аромат заставил его забыть обо всем и погрузиться вбесполезные размышления. Он совершенно не был расположен к разговорам. Также чувствовал себя и Питт, молча стоявший возле Блада и думавший онеизбежной разлуке с человеком, рядом с которым, плечом к плечу, он прожилсмутные месяцы и полюбил его, как друга и старшего брата. Чувстваодиночества и тоски властно охватили его, и по сравнению с этим все, что онпережил раньше, показалось ему незначительным. Разлука с доктором была дляПитта мучительным завершением всех обрушившихся на него несчастий.
К осужденным подходили другие покупатели, рассматривали их, проходили
мимо, но Блад не обращал на них внимания. Затем в конце шеренги осужденныхпроизошло какое-то движение. Это Гарднер громким голосом сообщал что-тотолпе остальных покупателей, ожидавших, пока полковник Бишоп отберет нужныйему человеческий товар. После того как Гарднер закончил свою речь, Бладзаметил, что девушка говорила о чем-то Бишопу и хлыстом с серебрянойрукояткой показывала на шеренгу. Бишоп, прикрыв глаза рукой от солнца,поглядел на осужденных и двинулся к ним тяжелой, раскачивающейся походкойвместе с Гарднером и в сопровождении шедших позади девушки и губернатора.Медленно идя вдоль шеренги, полковник поравнялся с Бладом и прошел бы мимо,если бы девушка не коснулась своим хлыстом руки Бишопа.
– Вот тот человек, которого я имела в виду, – сказала она.
