Вам дадут боевой орден, госпожа!
— Что?
— То есть грамоту и премию к зарплате! Вот так!
Элеонора чуть разомлела, пялясь на меня морщинистой рожей. Она была малость двинутой, но не полной идиоткой, как тот Иваныч. Потому бабушка вдруг нахмурилась и взяла в сухую кисть карандаш.
— Почему я должна тебе верить, мой мальчик? Ты нарушал дисциплину и вел себя агрессивно, — тут же сказала она.
Так, это хороший вопрос. Но ответ у меня заготовлен. Так что поймать на детских уловках меня не удастся.
— Простите, погорячился. Ваши смотрители кхм... вели себя очень плохо. Я сделал замечание, а они сами напали. Мне просто очень нравится дисциплина. Не могу смотреть, как кто-то ее нарушает.
— Ооо, даже так? Интересно, — процедила Элеонора, взял в рот кончик карандаша. По идее, это должно возбуждать. Но в той «идее» нет места пенсионному возрасту.
Стараясь не смотреть на «штучки» престарелой кокетки, я сделал ей несколько комплиментов. Заявил, что готов помогать в борьбе с разными маргиналами. А завтра предоставлю надежную схему того, как сделать жизнь в школе лучше и безопаснее.
С большим трудом, применив кучу шпионских навыков, я смог уболтать эту бабку. Она настолько раздобрилась, что позволила выйти из кабинета самостоятельно, не привлекая охрану.
И это было мне на руку. Ведь оставаться в голубо-розовой дурке я не хотел, и желал поскорее свалить. Но для этого нужно оценить обстановку, разобравшись, что здесь творится.
Кроме клоунской одежды, были и другие проблемы. Я прошелся по коридорам, подслушав болтовню школьников. Оказалось, Затравская создала туалетный патруль, который да... контролирует туалеты.
Во многих классах установлены камеры наблюдения с магическими артефактами. Они лупят током каждого, кто по мнению «умной» системы, решил нарушать дисциплину.
В школе убраны зеркала, чтоб никто не мог зазнаваться, любуясь собой. Всюду висят памятки со скучными правилами, которые надо учить наизусть, как военный устав.
Да... я попал в тюрьму, снова. Отличная, выходит, свобода. Надо срочно отсюда валить. У семьи теперь больше денег. Можно оплатить школу, которая выше статусом. Уйду, как те гопники и мажоры. Пусть расхаживают в карнавальных костюмах, придурки. И патрулируют туалеты.
Да, но я не обычный подросток, а Вершитель Справедливости и солдат. Покинуть школу, значит признать поражение, так и не сразившись с врагом.
Это будет позором. Значит, надо бороться. Только как, ведь нельзя идти напрямую? Стоп, я могу узнать, кто та бабка. Как она здесь оказалась, чем живет и какие у нее слабые стороны.
«Точно! Разведка прежде всего», — подумал, гуляя по коридору.
И тут наткнулся на странную парочку. Девушку в «школьной форме» с прилизанными волосами и испуганным взглядом прижимал к подоконнику мерзкий толстяк, напоминающий собой Санчо, но еще хуже.
Он смотрел красотке в глаза и явно ей угрожал. Она не знала куда деваться, мямля что-то несвязное.
В который раз придется слегка погеройствовать. Хотя, у меня давно не было близости с дамами. Значит, можно совместить приятное с приятным, если хорошо постараться.
— Эй, подруга, я видел, как ты пользовалась телефоном во время учебного занятия. И могу рассказать это охране или самой госпоже Затравской. Как тебе такое, красотка? — говорил жирный поц, пожирая взглядом фигуристую скромницу.
— Нет, не надо, Родион. Пожалуйста, перестань, — чуть не плача, мямлила та.
— Я больше не Родион Сиськотряс, а смотритель за дисциплиной твоего класса — Большой Эр, тебе ясно?
— Да, прости, я случайно.
— Хмм, хорошо. Перестать, говоришь? Но дисциплинарные проступки нельзя оставлять безнаказанными, — хищно улыбнулся толстяк.
— Ага, знаю я. Но может ты все же не будешь? — пропищала девчонка.
— Да, действительно, ты же просишь. Значит я, и правда, не буду, — пожал плечами жирдяй.
— Спасибо. Я пойду. Все, пока! — выпалила девушка, решив упорхнуть.
Но жирная рука преградила ей путь, а Родин цокнул языком, сказав:
— Не, не, не, погоди. Я выполнил твою просьбу, не так ли. Теперь ты должна исполнить мою. Чтобы все было честно...
— Какую? Не очень тебя поняла, Большой Эр.
— Эээ, ну мне хочется подержать твою грудь, — хихикнул пацан.
— Что? Ты совсем охренел?
— А чего? Я теперь сильный и крутой, тебе ясно?! Крутые всегда лапают девок, ведь так? — дерзко крикнул толстяк, гордо мотнув башкой.
— Нет, тебя сделали «крутым» новые правила школы. А так... Ты просто жирный ушлепок, которого все презирают! — гневно крикнула девушка.
— Да, то есть ты так считаешь? — змеей прошипел чертов олух.
— Не только она, колобок, — хихикнул, подходя ближе.
— Эй! Ты еще кто такой? Почему без формы? Почему оскорбляешь? — взволнованно выпалил Родион, рассматривая меня мелкими глазками.
— Ваша петушиная роба мне не идет, — криво улыбнулся в ответ. — Оскорблять я тебя не хотел. Просто выглядишь жалко и похож на кусок дерьма. А так, никаких оскорблений.
— Вот значит, как? Ну фффсе! — проворчал парень, доставая свисток из-за пазухи.
Ага, еще одна шестерка той бабки. Свистнет и позовет охрану, которая меня закопает. Да, если, конечно, успеет. Ведь в отличие от прошлого раза, я не собираюсь тупить.
Толстяк нахмурился и поднес свисток к губам. Его щеки резко надулись, чтоб сделать выдох. Но вместо громкого свиста получился сдавленный писк.
Потому что моя нога врезалась ублюдку в живот. Родион кашлянул и согнулся. Но тут же получил снизу коленом. После чего заскулил, свалился на пол и стал громко охать.
— Ах, зачем ты это сделал? Нас теперь сильно накажут, — воскликнула девушка.
— Нас? Но ведь мы ничего не нарушили? Увидели, что смотрителю дисциплины вдруг стало плохо. Подошли, чтобы малость помочь, — спокойно заявил я.
— Нет, все не так! Меня били. Аха-хнык, сильно били, — верещал чертов толстяк.
Я хотел резко свалить, но уже не успел. Сзади подобрался охранник, который громогласно спросил:
— Что такое?
— Эй, помогите! Меня... — начал визжать Родион.
— Ударился головой. У него, видимо, эпилепсия. Упал, начал биться. А теперь это... галлюцинации, — громко выпалил я, подмигнув девушке.
— Да! Я сама лично видела. На ровном месте упал. Так головой приложился. Я думала, что умрет. Вот кошмар! — завопила она, перекрикивая жалобы толстяка.
— Нет, все не так. Меня били. Я смотритель за этой, за дисциплиной, — хныкал Большой Эр.
Охранник лишь покачал головой, затем взял его под руки и с большим трудом поднял с пола.
