Хоксуэлл резко выпрямился.
— Правда?
— Более чем. Наверняка… безусловно намерен.
Хоксуэлл боролся с изумлением, пытаясь переварить услышанное.
— Я не особенно удивился, просто растерялся, услышав твое заявление. Она прелестная женщина. Но…
— До чего никчемное слово «прелестная». Дафна Джойс — изысканна.
— Может, она и изысканна, но я нахожу ее слегка… холодной. — Хоксуэлл пожал плечами.
— Может быть, она не в твоем вкусе. Я столкнулся с другой стороной ее натуры, весьма далекой от холодности.
— В самом деле? — Теперь Хоксуэлл сам наклонился к нему, превратившись в слух.
— В общем, я намерен ее получить. Однако сначала мне хотелось бы знать, не оберегаешь ли ты ее настолько, что можешь сделать что-нибудь неудобное, к примеру, вызвать меня на дуэль. Мне показалось, ты попытаешься меня отговорить.
Хоксуэлл ошеломленно посмотрел на него.
— Я тронут, Каслфорд. И я нисколько не шучу. Неужели ты отказался бы от изысканной женщины, если из-за этого нам пришлось бы встретиться на поле чести?..
Каслфорд решил не объяснять, что он вовсе не говорил, будто откажется.
— Ну и?..
Хоксуэлл немного подумал.
— Может, моей жене она как сестра, но на самом деле они не родственницы. Нет, я не буду бросать тебе перчатку.
— Я рад, что ты так на это смотришь.
— Тем не менее, я должен попытаться тебя отговорить.
— Считай, что ты это уже сделал, и избавь нас обоих от лишних разговоров.
Хоксуэлл открыл рот, собираясь возразить, но передумал и сделал глоток вина.
— Когда? Я должен быть готов к боям на семейном фронте, когда Верити об этом услышит.
— Скоро. Неделя… самое большее — дней десять. Мне только нужно вызвать ее в Лондон.
— Ты чересчур уверен в себе, настолько, что даже не просишь меня дать слово не предупреждать ее через жену.
— Нет никакой необходимости ее предупреждать. Она уже знает.
Брови Хоксуэлла взлетели вверх.
— Ты уже сообщил ей о своих намерениях?
— Не так чтобы прямо, но она знает.
Хоксуэлл внимательно посмотрел на него и усмехнулся:
— Ты уже попытался, верно? Ты попытался, но совершенно ничего не вышло. И не делай вид, что это предположение нелепое. Я тебя знаю, и я прав. — Он с досадой стукнул себя по колену. — Проклятие, жаль, что Саммерхейза нет в городе! Мы бы держали пари и получили много удовольствия, глядя, как обещанная неделя превращается в год или даже в никогда.
— Может, тебе и требуется год, чтобы уложить в постель изысканную женщину, но заверяю тебя, мне хватит недели или, может быть, две, в крайнем случае — три. Но год — это смешно, тут и говорить не о чем.
— Значит, у тебя в рукаве козырь, о котором я ничего не знаю.
— Только мое обаяние.
Хоксуэлл так расхохотался, что даже побагровел. Вытирая глаза, он налил себе еще вина.
— Посмотрим, как твое пропитое обаяние поможет тебе с этой особенной женщиной, Каслфорд.
Дафна слегка раздвинула занавески в карете, выглянула из окна и хмуро отметила, что они уже проезжают Гайд-Парк.
Кэтрин рядом с ней так нагнула голову, чтобы тонкий солнечный лучик не попал ей на лицо, ходя с ее шляпкой это было невозможно. Широкие поля закрывали все, а кружевной чепчик под шляпкой прятал остальное.
Дафна отпустила занавеску.
— Никто тебя не увидит, я обещаю. Экипаж доставит тебя прямо к двери, и ты окажешься в доме в мгновение ока. Слуги там все незнакомые, никто не обратит на тебя внимания.
— Я не боюсь, что меня увидят, — ответила Кэтрин. — Просто не люблю города, вот и все.
— Тогда мне вдвойне жаль, что я вынудила тебя поехать в Лондон, Кэтрин. Впрочем, у меня не было выбора. Я знаю, что ты это понимаешь.
Кэтрин сидела рядом с ней, как каменная статуя. Было жестоко настаивать на том, чтобы она тоже поехала, но Дафна никак не могла нанести этот визит одна, без компаньонки. Это было бы глупо.
— Не понимаю, почему он не мог снова сам приехать в Камберуорт, — недовольно пробормотала Кэтрин. — С его стороны очень грубо заставлять тебя совершить это путешествие только ради того, чтобы встретиться с ним по такому пустяковому поводу. Может, он и герцог, но если ему требуется светский визит, он и должен терпеть неудобства, а не ты и уж точно не я.
Это тот случай, когда правило не совать нос в чужие дела особенно полезно, решила Дафна. Кэтрин совершенно самостоятельно сделала ложные выводы об этом визите в Лондон, но Дафна не чувствовала себя обязанной объяснять ей, что это вовсе не светский визит, что герцог не особенно настаивал на этом визите и что на карту поставлено нечто большее, чем Кэтрин может даже предположить.
Странное приглашение Каслфорда лежало в ридикюле у Дафны. Один абзац, написанный гладким почерком и официальным языком секретаря, мистера Эдвардса. Тот извинялся от имени герцога за то, что не связался с ней раньше по поводу ее дела. Мистер Эдвардс объяснял, что в прошлый вторник возникли кое-какие вопросы по поводу собственности и что они, в свою очередь, будут вскоре решаться. И просил запастись терпением.
Под подписью мистера Эдвардса другим почерком, более резким и характерным, были добавлены еще несколько слов: «Вам лучше приехать в следующий вторник в три часа. Каслфорд».
Дафна до сих пор не решила, что означает это «вам лучше приехать». Можно истолковать это так, что занятой человек предлагает ей присутствовать при его решении, чтобы она смогла высказаться в защиту своих интересов. Но если прочитать это по-другому, его слова звучали угрозой.
Она не ожидала приятной встречи в любом случае. Поскольку сегодня вторник, Каслфорд должен быть трезвым, поэтому Дафна не думала, что он поведет себя непристойно. Однако в последний раз они расстались через каких-нибудь пятнадцать минут после того, как она отвергла его заигрывания, и назвать эти проведенные вместе, четверть часа неприятными — значит, ничего не сказать. И он вовсе не отступился даже после того, как она совершенно определенно выразила свое мнение.
Дафна по-прежнему видела его перед мысленным взором таким, каким он тогда уходил: недовольным, раздосадованным, наблюдавшим за ней так, как ястреб следит за мышью-полевкой.
«Думаю, мне придется посвятить весь следующий год тому, чтобы вновь вогнать вас в краску, миссис Джойс», — сказал он.
Он уехал на рассвете, до того, как все проснулись. Она услышала топот копыт на лужайке и с облегченным вздохом зажмурилась. Вероятно, было бы умнее проститься с ним, если бы он дал ей это сделать. Может быть, они вместе посмеялись бы над тем, что произошло в оранжерее. " Может быть, он даже извинился бы…
