«огороженное место»). В собственно персидских источниках это слово встречается единственный раз – в одной из надписей Артаксеркса II: Ima hadiš taya jīvadi paradaydām akunavam («Это дворец с садом, который я построил при жизни») (A2Sd, 2.C-D). Однако оно засвидетельствовано заимствованиями в другие языки – элам. partetaš, акк. pardesu, евр. pardes, гр. παράδεισος. Греческое заимствование впервые встречается в IV в. до н.э. у Ксенофонта.
Еврейское заимствование встречается в рассказе Неемии о подготовке к своей поездке в Иерусалим: «И сказал я царю: если царю благоугодно, то дал бы мне письма к наместникам Заречья, чтоб они давали мне пропуск, доколе я не дойду до Иудеи, и письмо к Асафу, хранителю царского сада (šomer happardes ’ašer lammeleḵ; Септ.: φύλακα τοῦ παραδείσου, ὅς ἐστι τῷ βασιλεῖ; цсл.: стражу дубравы царевы), чтоб он дал мне дерев для ворот крепости, которая при храме, и для городской стены, и для дома, в котором бы мне жить. И дал мне царь…» (Неем. 2, 7—8).
Как в греческом, так и в еврейском это слово со временем приобрело значение «рай» (в ЕБ в таком значении оно ещё не употребляется).
Сад, сходный с «парадизом» персидского наместника Иудеи, был обнаружен, но не опознан тогда археологами в качестве такового, при раскопках в 1930-х гг. резиденции персидского наместника Самарии. Как и в Рамат-Рахели, там на выровненную поверхность был уложен толстый слой бурой почвы, в котором присутствовали осколки аттической керамики VI—V вв. до н. э. При устройстве сада ранее находившиеся на этом месте здания были разрушены. В отличие от загородной резиденции в Рамат-Рахели резиденция персидского наместника в Самарии находилась в пределах города.
Реконструкция вида резиденции персидского наместника провинции Иудея в Рамат-Рахели, VI – IV вв. до н.э.
Дворец в Рамат-Рахели был самой впечатляющей постройкой Иудеи в персидскую эпоху, а его изобильный водою сад с экзотическими растениями должен был производить на жителей провинции ошеломляющее впечатление. У нас есть полное право предполагать, что именно им вдохновлены образы сказочных садов (pardesim) в иудейских текстах персидской эпохи: «Рассадники твои – сад (pardes; Септ.: παράδεισος; цсл. садъ) с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник – колодезь живых вод и потоки с Ливана» (Песн. 4, 13—15); «Я устроил себе рощи (gannot) и сады (pardesim; Септ.: παραδείσους; цсл.: сады) и насадил в них всякие плодовитые дерева; сделал себе водоёмы для орошения из них рощей (ya‘ar), произращающих деревья» (Еккл. 2, 5—6).
Археологические открытия в Рамат-Рахели также пролили неожиданный свет на один из самых загадочных иудейских текстов персидской эпохи – Книгу пророка Захарии, точнее на её первую часть (гл. 1—8), условно именуемую Перво-Захарией (апокалиптические главы 9—14, условно именуемые Второ-Захарией, являются более поздним добавлением). Основной объём текста Перво-Захарии (гл. 1—6) занимают восемь видений пророка, которые датируются вторым годом правления персидского царя Дария (520 г. до н.э.). В первом из них Захарии являются всадники на разноцветных конях:
8. Видел я ночью: вот, муж (’iš) верхом на рыжем (’adom) коне стоит между миртами (hadassim), которые возле пруда (məṣula), а позади него кони рыжие (’adummim), пегие (śəruqqim) и белые (ləḇanim), —
9. и сказал я: кто они, господин мой (’adoni)? И сказал мне посланец (mal’aḵ), говоривший со мною: я покажу тебе, кто они.
10. И отвечал муж, который стоял между миртами, и сказал: это те, которых Яхве послал ходить (ləhithalleḵ) по земле.
11. И они отвечали посланцу Яхве, стоявшему между миртами, и сказали: мы ходили (hithallaḵnu) по земле, и вот, вся земля спокойна и тиха.
(Зах. 1, 8—11)
Синодальная Библия переводит слово məṣula как «углубление», производя его от корня ṣwl «глубокий». Однако, поскольку в тексте это слово определяет водолюбивые мирты, гораздо разумнее предположить, что здесь оно употребляется в значении «водоём», неоднократно засвидетельствованном для него библейскими текстами (Исх. 15, 5; Неем. 9, 11; Иов. 41, 31; Ион. 2, 3; Мих. 7, 19; Зах. 10, 11; Пс. 67, 23; Пс. 68, 3, 15; Пс. 87, 7; Пс. 106, 24). Как мы теперь знаем, мирты возле водоёма (под которым в данном случае должен пониматься искусственный пруд) в персидской Иудее имелись только в одном месте – в саду наместника в Рамат-Рахели, из чего можно заключить, что действие видения происходит именно там.
Последнее, восьмое видение имеет явные смысловые переклички с первым:
1. И опять поднял я глаза мои и вижу: вот, четыре колесницы (markaḇot) выходят между двумя горами; и горы те – горы медные.
2. В первой колеснице кони рыжие (’adummim), а во второй колеснице кони вороные (šəḥorim);
3. в третьей колеснице кони белые (ləḇanim), а в четвертой колеснице кони пегие (bəruddim), сильные (’amuṣṣim).
4. И ответил я, и сказал посланцу, говорившему со мною: что это, господин мой?
5. И ответил посланец, и сказал мне: это выходят четыре духа (ruḥot) небесных, которые предстояли пред господом (’adon) всей земли.
6. Вороные (šəḥorim) кони там выходят к земле северной (ṣap̄on) и белые (ləḇanim) вышли за ними, а пегие (bəruddim) вышли к земле южной (teman).
7. А сильные (’amuṣṣim) вышли и стремились идти, чтобы пройти (laleḵet ləhithalleḵ) землю; и он сказал: идите, пройдите (ləḵu hithalləḵu) землю, – и они прошли (wattithallaḵna) землю.
8. Тогда крикнул он меня и сказал мне так: смотри, вышедшие в землю северную успокоили (heniḥu) дух мой (ruḥi) в земле северной.
(Зах. 6, 1—8)
Исследователи склонны полагать, что этот текст при передаче подвергся искажению и что в первоначальном варианте кони четырёх разных цветов отправлялись в четыре разные стороны света (в т.ч. белые – к западу, рыжие – к востоку). В таком случае кони четырёх разных цветов первоначально присутствовали и в первом видении. Первое и последнее видения объединяет тема разноцветных коней, на которых их всадники обходят всю землю.
Образ этих всадников (названных в Зах. 6, 5 «духами небесными») может быть вдохновлён институтом персидских агентов, именовавшихся «очами» и «ушами» царя, которые были призваны следить за порядком на пространстве мировой империи Ахеменидов. Евреи предположительно называли таких агентов словом śaṭan («обвинитель»). Именно в подобном смысле это слово употребляется в Книге Иова: «И был день, когда пришли Сыны божии (bəne ha’elohim) предстать перед Яхве; между ними пришёл и сатана (haśśaṭan). И сказал Яхве сатане: Откуда ты пришёл? И отвечал сатана Яхве и сказал: Из обхода (miššuṭ) земли и хождения (mehithalleḵ) по ней» (Иов. 1, 6—7; то же в Иов. 2, 1—2). В Книге Иова инспекционное хождение сатаны по земле описывается производным от глагола halaḵ «ходить», и производными от того же глагола описывается хождение по земле всадников в первом и восьмом видениях Захарии (Зах. 1, 10, 11; 6, 7). Отсюда можно заключить, что «духи небесные» суть «сатаны» или агенты Яхве, дублирующие в небесной сфере обязанности «очей» и «ушей» земных царей Персии.
Итак, первое и восьмое видения в Книге пророка Захарии имеют местом действия резиденцию персидского наместника провинции Иудея в Рамат-Рахели и довольно точно её описывают (мирты у пруда в Зах. 1, 8; две медные горы в Зах. 6, 1 могут быть поняты как столбы ворот). Всадники на разноцветных конях, по всей видимости, вдохновлены образами персидских царских агентов, которые, несомненно, часто входили в резиденцию наместника, чтобы предстать перед ним, и выходили из неё (как в Зах. 6, 5 духи небесные выходят после того, как предстали перед Яхве).
В то же время действие в видении перенесено в небесную область. Стоящий между миртами «муж» (Зах. 1, 8) является посланцем Яхве (Зах. 1, 11), а обходящие всю землю всадники на разноцветных конях – небесными духами (Зах. 6, 5). Местом действия является небесный
