Кто ее знает, что она имеет в виду? — подумал молодой волшебник, смочив пересохшие губы глотком тепловатой воды из почти опустевшей фляги.
Как бы догадываясь о его колебаниях, ла Синирь ринулась закреплять успех.
— Услуга? Некие действия с моей стороны?
Ее силуэт подернулся нежнейшей дымкой золотисто-цветочного ореола, словно красавица надела полупрозрачное платье.
— Надеюсь, вы не потребуете в качестве благодарности лично меня?
— Фи, леди! — деланно оскорбился Valle, а затем улыбнулся. — Но мысль, я бы сказал, чертовски соблазнительная. И все же — не в эту сторону, пожалуйста.
Ла Синирь проказливо расхохоталась, а затем непринужденно уселась в возникшее по мановению изящно алеющей руки кресло. Она несколько мигов с легкой улыбкой рассматривала своего кредитора, после чего сообщила.
— Странно. Почему-то я не испытываю к вам враждебности, да и не чувствую ее с вашей стороны.
Чернокнижник чуть поклонился — максимально изящно, насколько это позволяла обстановка и прожженная в нескольких местах запыленная одежда. Развел руками и с легчайшим, строго отмеренным сожалением (спасибо за уроки, матушка!) ответил:
— При других условиях мы могли бы стать друзьями. В хорошем смысле этого слова.
Задумчиво-оценивающий взгляд высокопоставленной девицы из демонического рода, затем последовал кивок.
— Странно, но это так. Теперь я кое-что понимаю, чем вы отличаетесь от того чернокнижника. Я могу предложить вам присесть? Или освежиться чем-нибудь?
— Спасибо, но право, не стоит. Я постою в присутствии леди, — со скромной улыбкой ответствовал молодой барон, и только очень внимательный взгляд заметил бы в его глазах крохотные искры.
— Вы можете ответить, или выяснить — кто сделал ту пакость с браслетом моей ученицы и какие силы за этим стоят?
Ла Синирь досадливо хлопнула ладошкой по подлокотнику кресла.
— Так и знала! Прямо чувствовало мое высочество, что к этому придет… Этот вопрос один из немногих, на которые у меня нет ответа. Не потому, что утаиваю, а потому что мы знаем не более вашего. Это не мы, и спросить вам стоит у самих бессмертных — а это не в моей власти.
Вздохнув, молодой маг покивал своим мыслям, а затем произнес.
— Знания. Мне нужны знания.
Женщина изучающе посмотрела на него.
— Опасный выбор. Но будь по-вашему. Что вы хотите знать?
Valle открыто встретил ее взгляд.
— Откройте мне все. А я сам выберу, что мне нужно.
Огненные бровки на выточенном из языка пламени лице взлетели вверх. Не сразу ла Синирь оправилась от изумления.
— Однако! От скромности вы не умрете, молодой человек. Неслыханно!
Потом огненная леди глубоко задумалась. Пару раз встревоженными сполохами отозвалась на раздумья ее аура, а сам барон успел по новой выкурить трубку, когда последовал ответ.
— И все же, этакий вы нахал, в вашем предложении — весьма нескромном, признаюсь — что-то такое есть. Хорошо — я вам доверяю! Подойдите.
Пару шагов навстречу, и два взгляда — огненно-лукавый и устало-спокойный — встретились. Какая-то невидимая искра проскочила меж ними, вызвав за собой поток информации, и сияющая неярким пламенем красотка в кресле расслабленно откинулась на спинку.
— Смотрите…
— Интересно, что же вы такого нашли в моей голове. — задумчиво проговорила ла Синирь, прислушиваясь к своим ощущениям. — Мне пару раз приходилось открываться — ощущение похуже изнасилования. Но вы как-то деликатно прошлись по моим кладовым…
Valle пожал плечами.
— Что нашел, того там уже нет. Вам оно не нужно, а мне глядишь, и пригодится. А что до деликатности — матушка вбивала ее в меня непрестанно. Да и, как правильно заметило ваше высочество — мы не враги.
— Значит, вы взяли выкуп, и боги свидетели — взаимных претензий нет? — женщина встала. Она, чуть склонив прелестную головку набок, уверенным взглядом посмотрела на собеседника. Видимо, осталась довольной увиденным, потому что продолжила.
— Если мы встретимся на поле боя, это не помешает мне разорвать вас в клочья. Никаких взаимных обязательств.
Вздохнув, молодой волшебник устало пожал плечами.
— Если вы позволите один совет…
Ла Синирь великосветски усмехнулась.
— Я внимательно — очень внимательно слушаю вас.
— Если я не сверну себе шею в ближайшие лет пять-десять, то лучше бы вам и тем, кого вы цените, при таких обстоятельствах со мной не встречаться. А, как говорится, в непринужденной обстановке — пожалуйста.
Красотка на миг задумалась, кусая губку, заслуживающую куда лучшего обращения.
— Возможно, вы правы, молодой человек. Да — скорее всего, правы. И все же — мало ли как повернется судьба. Мира между нашими реальностями не будет никогда.
— Тогда, ваше высочество — употребите все свое влияние там, чтобы и войны не было.
— Вашими бы устами, как говорится… — задумчиво произнесла женщина. В ее ладони появился бокал, полный яркого и чистого пламени, из которого она и отпила. Видимо, совсем уж глубоко задумалась ла Синирь, ибо такой же бокал ткнулся в руку и молодого некроманта.
Он удивленно посмотрел на содержимое масивного бокала, по привычке исследовал его заклинанием, и на осунувшемся лице появилась улыбка.
— А вот за это спасибо! — и он залпом осушил до дна. — Какая прелесть!
На лице женщины постепенно появилось понимание, а затем она улыбнулась тоже.
— Надо же! Вы быстро учитесь…
А затем, с чисто женской непосредственностью, предложила.
— Я поговорю с княгиней ла Сатори, супругой моего брата. А вы сможете организовать нам встречу вчетвером с леди Эстреллой и леди Бру? Думаю, мы до чего-нибудь договоримся.
— Доньей Эстреллой, — машинально поправил Valle, а затем полюбопытствовал. — А при чем тут леди Бру?
Собеседница совершенно непринужденно, насмешливо фыркнула.
— В том мире, что вы называете Нижним, я занимаюсь тем же, чем и она. Уж кто-кто, а целительницы найти общий язык сумеют. Лишь бы договорились…
И она чуть стрельнула глазками вверх.
Valle улыбнулся.
— Если княгиня такова же, как и вы, то с доньей Эстреллой они споются.
— Вот как? — удивилась ла Синирь. — Да Сатори такая лапочка… Все, я уже в нетерпении!
Барон самым вежливым и изысканным образом поклонился. После еще нескольких фраз и обменов шутливыми колокостями они оба наконец распрощались, весьма довольные итогами встречи. Если ла Синирь всем сердцем рвалась к своему возлюбленному, то молодому чернокнижнику предстоял долгий путь по почти неизведанным Древним Дорогам.
