— Так, что за сообщение?
— Вас ждут возле палатки совета.
— Тогда свети мне.
Верховный Тан опять передернул плечами, будто стряхивая остатки сна. Ханн кивнул, и Гривен вслед за ним вышел на склон. В юные годы сон легко соскальзывал с него. На шестом же десятке казалось, что сна требуют все его кости. Да и холодные ночи вдали от уюта родного дома изматывали.
Небольшие костры его армии усеивали все ближайшие склоны. Из толпы, собравшихся вокруг палаток доносились еле различимые голоса. Гривен поднял голову и обвел взглядом темные контуры осажденного форта. Там тоже светилось несколько огней.
Вход в палатку совета освещали два закрепленных на высоких металлических держателях факела. Ветер подхватывал языки пламени и мотал их из стороны в сторону. Рядом с факелами стояли стражники, бодрые и бдительные, хотя заступили на пост уже давно. Кейл, Мастер Щита Верховного Тана, тоже был тут. И высокий, темноволосый мужчина, должно быть, вестник. Гривен, не взглянув на них, вошел в палатку и сел в деревянное кресло с высокой спинкой.
— Теперь зови их, — приказал он лакею.
Первым появился Кейл, в мерцающем свете он выглядел усталым. Такое лицо, как у него, наверное, вырезают из горных гранитов Эйт-Хейга. За ним вошел вестник: молодой человек, как теперь разглядел Гривен, вероятно, лет двадцати пяти, не больше. Красный значок на груди — скрещенные меч и копье — выдавал в нем наемника королевского дома Дорнак.
Гривен поскреб подбородок и зевнул. Посланник стоял перед ним, шныряющие глаза выдавали его неуверенность. Кейл, как всегда, представлял собой немую статую, только наблюдающую.
Гривен начал:
— Итак, вы выдернули меня из постели, тогда как мои старые кости жаждут покоя. Дело должно быть действительно очень важным и совершенно безотлагательным. Давайте же послушаем, о чем идет речь.
Вестник коротко дернул головой в некоем подобии поклона:
— Меня зовут Джайн Т'ерин, капитан сотни Дорнака. Я нахожусь здесь без ведома людей Даргеннана из форта и говорю один за всех.
— Даргеннан-Хейга, — спокойно поправил Гриван. — Они все еще обязаны почитать меня, хоть и забыли об этом.
— Как скажете. Они воюют по своим причинам, я и мои люди — по своим. Мы удерживаем против вас форт три недели, и могли бы держать еще три, но, кажется, это бесполезная борьба. Ваши армии ищут тана Даргеннан-Хейга на юге, и хоть сейчас он держится вдали от берега, но все-таки по воде может уйти. Без сомнения, вы предпочли бы, чтобы люди, которых вы здесь расположили лагерем, тоже присоединились к охоте. При некотором взаимопонимании можно было бы удовлетворить и ваши, и наши интересы.
Гривен приподнял брови:
— А чего ищете вы? Получить безопасный проход обратно в ваши земли или обменять золото Даргеннан-Хейга на мое?
Джайн Т'ерин еле заметно улыбнулся, теперь он совсем успокоился.
— Если вы пообещаете моим людям безопасность в том, что последует, я передам вам форт. Кроме того, мы могли бы поступить к вам на службу, если пожелаете. Или вернемся на родину.
— Игрин, как всегда, недальновиден. Кажется, он даже верность не способен купить. — Гривен некоторое время рассматривал вестника. — Ты слишком молод, чтобы вести за собой отряд вооруженных людей, но, оказывается, достаточно зрел, чтобы видеть, как должна закончиться эта битва, и попытаться вывести из нее своих людей в безопасное место. Кроме того, полагаю, нужна некоторая смелость, чтобы предстать передо мной.
Верховный Тан на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их, то встретил пристальный взгляд Т'ерина, и лицо у того теперь было жесткое и решительное.
— Я отвечу тебе, — заговорил Гривен. — Ты взял монету у моего врага, и твои люди рядом с ним за этими стенами, которые я поклялся разрушить. Игрин ок Даргеннан-Хейг обманулся, когда отверг присягу мне и попробовал отказаться от обязательств его Крови перед моей. Он удерживал у себя налоги, которые по праву принадлежат мне; полагаю, здесь нет ничего другого, кроме жадности. Он дает убежище пиратам и бандитам, которые охотятся на торговцев Веймаута и Тал Дира, а украденные товары попадают в его казну. Когда же я требую компенсации, он не признает моей власти и заключает в тюрьму моего Казначея. Золото, на которое он купил тебя и твоих людей, мое, продажный солдатишка.
Где бы он ни укрылся, в пещере или лачуге, не важно, мои войска скоро достанут его, и он узнает цену предательства. Как узнают все, кто пойдет против меня. От этого форта, что сейчас высится над нами, я не оставлю камня на камне. Ни один из тех, кто сейчас там, за стенами, не увидит рассвета после того, как я их снесу. А тебя приведут и поставят передо мной, с отрубленными руками и выколотыми глазами. Я сам распотрошу тебя и пошлю твою голову в Дорнак, твоей родне.
— Но… — Джайн запнулся, — я же отдам тебе Ан Каман. Тебе не нужно будет проливать кровь своих людей…
Гривен хрипло рассмеялся.
— Ты думаешь, Верховный Тан настолько слаб, напуган или мягок, что его беспокоит чья-то кровь? Или Дорнак так легко забыл характер Истинной Крови? Даже если мне придется плавать в крови собственных людей, я все равно любую живую тварь, что сейчас обретается в стенах форта, увижу мертвой у своих ног. Возвращайся и скажи своим людям, что им нечего ждать от меня, кроме скорой отправки в Темный Сон.
Наемник развел руками и хотел что-то сказать, но не успел он заговорить, как Кейл схватил его за руки и вытолкал из палатки. Верховный Тан вздохнул и сполз поглубже в кресло. Когда вернулся Ханн, Гривен взмахом руки отослал его.
Потом поманил Кейла, тот подошел ближе и склонил голову почти к самым губам правителя, чтобы расслышать каждое тихо произнесенное таном слово.
— Нашему другу из Дорнака не повезло, он оказался в самой плотной паутине из всех, какие видел. В другой раз его предложение было бы принято с удовольствием, но Даргеннан не единственная Кровь, которая нуждается в уроке. Я еще не покончил с Ланнисами и Килкри. Я все-таки увижу, как их силы иссякнут и будут разбиты на этих склонах.
— У них совсем не слабые силы, мой господин. Они прислали две тысячи человек для участия в совместной с вами кампании. А ведь в поход могло бы выступить и меньше половины этого.
— Однако это больше, чем я верну им обратно. Они маскируются лучше Игрина, но и у них мятежные помыслы.
Тан потер пальцами глаза.
— Эх, Кейл, мои кости слишком стары для того, чтобы под покровом ночи плести интриги и составлять заговоры. Мне давно уже следовало бы вернуться в Веймаут. На этот раз все слишком затянулось.
— Ваши кости не так уж стары, — без улыбки возразил телохранитель. — А плетение заговоров — это судьба всех Танов любой Крови. С Игрином почти покончено; он никуда не денется. Я думаю, мы уже через месяц будем в Веймауте.
— Несомненно. — Гриван зевнул и тронул Кейла за плечо. — Ну, сегодня я уже не усну. Разгулялся. А дремота с годами становится все менее надежным товарищем: неодолима, когда ты в ее объятиях, и невозвратима, если ты от нее хоть ненадолго оторвался. Пошли за верными северными капитанами, и пусть кто-нибудь принесет мне более подходящую для их приема одежду.
Кейл, уже пятясь, отвесил не очень глубокий поклон, потом повернулся и вышел в ночь.
* * *
Тейм Нарран да Ланнис-Хейг, капитан Замка Андуран, в сопровождении Кейла направлялся в палатку совета. Оба обменивались довольно недружелюбными взглядами. Вплотную за ними шел Рорик нан Килкри-Хейг, младший сын Ленора, тана Крови Килкри. Гривен ждал их, сидя на деревянном троне, теперь одетый в прекрасный церемониальный плащ, на коленях у него лежал меч в ножнах. По обе стороны трона стояли стражники во всем великолепии официальной одежды и смотрели прямо перед собой.
— Слишком холодная ночь, чтобы строить планы, но война всем нам предъявляет жесткие требования, — приветствовал вошедших Гривен.
Тейм ничего не ответил. Рорик неловко переступил с ноги на ногу.
— Слишком холодная, я полагаю, для любезностей, — продолжал Верховный Тан. — Итак, когда вернется свет, мы снова испытаем стены. Ваши отряды пойдут на приступ.
Тейм опустил глаза и стиснул зубы, костяшки на стиснувших меч пальцах побелели. Он еле заметно поморщился, когда услышал сзади тяжкий вздох Рорика. Только Тейм знал, как несдержанно мог вести себя сын Ленора, если ему что-то не нравилось. И действительно, молодой человек не сумел скрыть гневные нотки.
— Мой отец дал мне тысячу лучших воинов, когда вы потребовали у него людей на войну, — заявил Рорик, — и сотни их отдали ради вас жизни. Более полутысячи умерли от ран и болезней или пали на поле битвы, остальные тоже уже не в состоянии подняться со своих циновок. В каждом бою, а теперь еще и в каждой вылазке на стены не столь уж важного замка впереди должны быть только воины Килкри и Ланнис. Я что, всех должен положить на этих склонах? Когда же в атаку пойдут другие Крови?
