— Что вы видите?
— Ничего, — прошептал инспектор.
Врач прислонился к стене.
— Ну, тогда подождите немного.
Инспектор поднял руку, призывая к вниманию.
— Он двигается. Встал… наклонился… Поднял аппарат, поставил на кровать.
— Хорошо! — сказал врач с оттенком торжества в голосе. — Сейчас вы сами убедитесь.
— Повертел аппарат… склонился над ним… Теперь я ничего не могу разобрать!
— Позвольте мне… Ага, я так и думал! Можете удостовериться!
Инспектор опять подошел к окошку.
— Он… что?.. Бог мой, он сорвал пломбу! — Он оглянулся. — И вы допускаете это, доктор?
Врач пожал плечами.
— Это помещение, любезнейший, в некотором смысле — ничейная земля. Здесь законы этики не действуют. Но сейчас будьте повнимательнее!
Инспектор снова заглянул в камеру. Прислонившись к двери, он пригнулся, словно на плечи ему давила тяжелая ноша. Он не произносил ни слова
— Ну что? — спросил врач.
Инспектор энергичным движением прикрыл смотровое окошко. Побледнев, проговорил дрогнувшим голосом:
— Непостижимо! Это извращение… Безумие! Он отвинтил гайки, сиял крышку. Что-то достал из аппарата — кажется, провод, какой-то стеклянный патрон и еще что-то блестящее, по виду металлическое… Омерзительно! Я не могу этого вынести.
— Ну да, — сказал врач. — Тяжелый случай. Потому-то он у нас под наблюдением.
— Но переориентировать его вы не станете, — сквозь зубы процедил инспектор.
Врач быстро оглянулся. Зрачки его и без того широко раскрытых глаз заметно увеличились.
— Не понимаю вас. Этот человек — вырожденец. Больной, если угодно, извращенный преступник. Он нарушает правила приличия и порядочности. Послушайте, инспектор…
Но тот уже достал из нагрудного кармана официальный документ. Сложенный синтетический листок сам собой раскрылся, и врач увидел напечатанные строчки, скрепленные печатью с тиснением. Он быстро пробежал глазами текст.
— Странно, — сказал он. — Полиция берет под свою защиту преступника, вместо того чтобы предать его суду. Можно ли узнать причину?
— Почему нет? Но никому ни слова. — Инспектор подошел поближе к врачу и прошептал: — Происходит нечто необъяснимое, да, это происходит, идет процесс… как бы выразиться поточнее?
— Что происходит? — нетерпеливо перебил врач. Инспектор неопределенно повел рукой.
— Многое. И в разных местах. На первый взгляд — мелочи. А в совокупности это для нас угроза: средняя скорость поездов метрополитена за последние полтора месяца повысилась на двадцать километров в час. Новейшие видеокомбайны месяцами никто не выключает, и это никак не отражается на качестве изображения и прочих показателях. Материалы, из которых сделаны конвейеры, практически не знают износа. Стеклянные стены сборных жилых домов более не бьются и не теряют прозрачности. И так далее, и так далее. Вы понимаете, что это значит?
— Разве это не благотворные улучшения? Что вы против них имеете?
— Благотворные? Только на первый взгляд. Вы забываете, что тем самым нарушается технологическое равновесие. Но даже не это нас встревожило. А вот… кто за этим стоит? Должен же кто-то за этим стоять!
Врач побледнел.
— Не хотите же вы сказать, что вновь появились бунтари… что они… Нет, невозможно: всех ученых, всех научных работников мы давно переориентировали…
— Напоминаю: никому ни слова! — Худощавая фигура полицейского инспектора слегка напряглась. — Я хочу побеседовать с ним!
Услышав звук откатывающейся двери, Джеймс Форсайт попытался спрятать под матрасом детали разобранного пылесоса, но не успел. Он поднялся и стал так, чтобы их не сразу заметили. От волнения и страха Джеймс дрожал всем телом.
Врач хотел было что-то сказать, но инспектор опередил его. Оба они избегали смотреть в ту сторону, где за спиной Джеймса лежали детали. Вид выпотрошенного аппарата с зажимами, винтами и свободно свисающими концами проводов внушал им отвращение.
— Даже повреждение пломбы — пусть и по неосторожности — наказуемо! Вам ведь это известно! — сказал инспектор.
Джеймс покорно кивнул.
— Вас арестовали за то, что вы разобрали стиральную машину, — продолжал полицейский.
— Она сломалась, — сказал Джеймс.
— Почему вы не обзавелись новой?
Джеймс пожал плечами: он знал, что его никто не поймет.
— Почему же? Отвечайте!
— Я хотел понять, что с этой штуковиной стряслось. Что-то треснуло внутри — и тишина. Я хотел ее починить.
— Починить! — повторил врач, покачав головой. — В вашем подвале нашли ящик с деревянными катушками, гвоздями, кусками жести и прочим. На одном из ваших столовых ножей обнаружены царапины, будто вы обрабатывали им какой-то твердый предмет.
Джеймс смотрел себе под ноги. Уголки рта запали еще глубже.
— Я собирался смастерить дверной звонок, — наконец ответил он.
— Дверной звонок? Но ведь у вас в квартире есть телефон и видеофон! Зачем вам понадобился звонок?
— Он служил бы чем-то вроде будильника, подавая сигналы точного времени.
Инспектор с удивлением посмотрел на него:
— Какой в этом смысл? Вас в любой момент может разбудить автоматика!
— Будильник мне не нужен, — не сразу ответил Джеймс. — Просто захотелось смастерить его самому.
— Захотелось? И поэтому вы пошли на преступление? — Инспектор покачал головой. — Но продолжайте! А этот пылесос? Зачем вы его разобрали? В этом ведь не было ни малейшей необходимости.
— Нет, — сказал Джеймс, а потом крикнул: — Нет, никакой необходимости не было! Но я уже полтора месяца сижу в этой камере — без радио, без видеофона, без журналов! Мне скучно, если вы понимаете, что это такое! А заглядывать в нутро разных приборов мне просто занятно. Меня интересует, для чего они предназначены: всякие там рычаги, винтики, шестеренки! Что вы от меня хотите: меня скоро переориентируют…
Он упал на кровать и повернулся лицом к стене.
— Не исключено, что обойдемся без переориентации, — сказал инспектор, глядя на него сверху. — Все будет зависеть только от вас, Форсайт.
Целую неделю Джеймс Форсайт беспокойно блуждал по городу, спускался на эскалаторах в торговые этажи, поднимался на подвесных лифтах высоко над проемами улиц. Он еще не пришел в себя после долгого заключения. Колонны машин на этажах, предназначенных для автотранспорта, и встречные людские потоки на пешеходных мостах приводили его в замешательство.
Воздушными такси он не пользовался: после долгого пребывания в замкнутом пространстве опасался головокружения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
