Проведение массовой чипизации стало одновременно и масштабной проверкой рычагов управления обществом — и эта проверка прошла блестяще. Иначе и быть не могло — кто управляет инет-рейтингами, тот управляет и общественным мнением.
Технически проект софт-тотал был реализован совершенно безукоризненно, как по учебнику. На каждом этапе люди получали именно то, чего действительно хотели — безопасность и удобство. Все больше безопасности и все больше и больше удобства. Никого ни к чему не принуждали, все делалось исключительно добровольно. Неприменение насилия делало невозможной любого рода организованную оппозицию — ей просто не на кого было опереться. В таких условиях никакое организованное сопротивление просто не могло возникнуть.
Тем не менее всегда находились отдельные критиканы, заявляющие об урезании личных свобод и всесилии Комитета. Можно было не обращать на них внимания, поскольку всерьез их никто не воспринимал. Но Администрация поступила иначе. Тема Большого Брата и всесильной охранки была выведена в топ. И после коротких, но бурных обсуждений начался стихийный сбор подписей под заранее подготовленным обращением к Комитету. Отвечая на предъявленные обвинения, пресс-секретарь Комитета еще раз подтвердил необходимость сбора данных о поисковых запросах, веб-серфинге и закачках, так как этого требуют интересы общественной безопасности. Но при этом, подчеркнул он, Комитет не претендует на монопольное владение этой информацией. Мы живем в прозрачном мире, где информация доступна всем.
Концепция прозрачного мира кардинально изменила всю систему контроля и манипуляций. Никогда прежде тотальное слежение не было возможным — из-за ограничения численности сотрудников Комитета. Теперь же все ограничения были сняты; численность уже не имела значения. Все следили за всеми, и каждый следил за каждым. Вернее, даже не следил, но в любой момент мог следить, что, в сущности, имело те же последствия. Практически общество перешло в режим самоконтроля. И самообслуживания при распределении личной вины.
Самая мягкая из общественных формаций оказалась и самой надежной…
29
Маша приезжала по выходным; их встречи не отличались особым разнообразием. Торопливые ласки, секс, короткие прогулки, отрывочные разговоры. За пределы зоны никто не выходил — зима уже вступила в свои права, и люк № 15 был погребен под снегом. Иногда они уединялись в старом заброшенном бункере, найденном КуДзу в одной из его долгих прогулок. Маша рассказывала о проблемах города, о невротической эпидемии; судя по всему, ситуация накалялась и грозила взрывом. ПалСаныч старался ее отвлечь, но это плохо ему удавалось; с каждым разом Маша становилась все более неулыбчивой и отрешенной. Иногда она пропускала выходные, но всегда звонила, чтобы предупредить. А в конце марта она просто исчезла; телефон, как обычно, не отвечал. ПалСаныч не находил себе места — но что он мог сделать? Маша не первый раз вот так внезапно выпадала из его жизни; и нельзя было предсказать, когда она вновь объявится и объявится ли вообще.
Как-то после ужина ПалСаныч подошел к Кодеру.
— Я хотел спросить… Ты же читал «Общество без насилия»? И как тебе?
Кодер чуть заметно поморщился.
— Просмотрел. Не понравилось. Все очень скомкано, примитивно и упрощенно. И очень похоже на ложь — даже там, где общая тенденция угадана верно. Ну и подтасовок немало, особенно в историческом обзоре. Пиратские партии там упомянуты вскользь, а о викиликсе вообще ни слова.
— Что такое викиликс? — не понял ПалСаныч.
— И ты не знаешь? — удивился Кодер. — Ладно, проехали. Короче, этот опус — типичная комитетская стряпня. По форме чуть ли не критиканство, а по сути весьма тенденциозная вещь.
ПалСанычу нечего было возразить; его напрочь сразил этот неведомый викиликс. Который, судя по всему, сыграл важную роль в социальной истории. И о котором он, завкаф социстории, сегодня впервые услышал. Кодер продолжал:
— А в конце твоя барышня и вовсе завирается — про обвал экономики и мегакризис. Какая у них экономика? Перекладывание бессмысленных бумажек в офисах и бесконечное пережевывание очевидного в универах. Да еще сфера услуг — парикмахеры, косметологи, визажисты. Это не экономика, это имитация экономики. Все реальное производство уже давно здесь, в аду. И ему ничего не грозит, насколько я знаю. Администрация боится совсем другого. Паники, социальных потрясений. Реальных изменений. А у твоей Маши получился какой-то роман ужасов — прощай, человечество, конец света на пороге.
— Но в городе уже паника! — перебил его ПалСаныч.
— Ничего, переживут, — небрежно бросил Кодер, — им это даже полезно.
ПалСаныч не ответил. Он молча сидел, собираясь с мыслями. Хотелось найти чеканную формулировку, но в голову, как назло, ничего не приходило. Наконец он решился просто выплеснуть из себя то, что зрело в нем последние дни.
— Кодер, ты мог бы взломать кармохранилище?
— Зачем?
— Ты притворяешься или действительно не понимаешь?! — ПалСаныч повысил голос. — В городе сейчас совсем плохо, люди слетают с катушек…
— Они не люди, — спокойно возразил Кодер. — Это мы — люди, мы — человечество. Ад. А кодексопослушные моралы уже давно не люди. Они марионетки, механические паразиты, ни на что не годные.
— Ты это серьезно?!!
— Более чем. Человек — это индивидуальность. Тайна, закрытая от всех. Суверенность. А они сами добровольно отказались от своей индивидуальности. В них уже нет никаких тайных глубин — сеть высосала их досуха, до последнего грязного секрета. В них не осталось ничего человеческого.
— Ты не можешь обвинять их в том, что они поменяли приватность на безопасность! — ПалСаныч с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться на крик. — Время было смутное, а у них дети… Что ты вообще в этом понимаешь?!
— При чем тут безопасность, — усмехнулся Кодер. — Ты больше верь своей Маше. Террор, смутное время — это все выдумки Комитета. На самом деле моралы без колебаний променяли конфиденциальность на удобство. Всего лишь на удобство. И продолжают менять каждый день. Если бы вообще никогда не было никакой угрозы — они все равно так же радостно побежали бы продавать свою свободу. Потому что на хрен она им не нужна, и никогда не была нужна. А вот без удобств они уже не могут.
— Да, они слабые. И они на самом деле многое потеряли, — от волнения ПалСаныч с трудом подбирал слова. — Но они… Они, по крайней мере, не считают, что мы хуже их…
Кодер хмыкнул, коротко и выразительно.
— Что они вообще о нас знают? Они думают, что мы наказаны за нарушение Кодекса. Как будто мы его принимали и чтили, а потом вдруг нарушили и вот несем наказание. Но все совсем не так. Мы с самого начала отвергли этот Кодекс и никогда не подчинялись ему. Каждый из нас в одиночку сделал этот выбор. Понимаешь? Один на один с системой. Но моралисты — бессильное стадо, они уже ни на что не способны в одиночку. Если их не устраивает собственная жизнь — пусть меняют свой гребаный Кодекс. Сейчас их действительно приперло — и у них наконец появился шанс. А ты хочешь его отнять. Котел уже кипит и готов взорваться, а ты ищешь предохранительный клапан, чтобы сбросить пар.
— Да ничего они не изменят! — в отчаянии воскликнул ПалСаныч. — Они так и будут срываться, и страдать, и умирать! Но ничего не смогут изменить! Потому что все они раздавлены непосильным грузом вины! И вот сейчас у нас появилась возможность снять этот груз, освободить их от вины, сделать наконец свободными! А ты… Ты просто самовлюбленный сноб, ненавидящий всех, не похожих на тебя!
— Профессор, ты же гуманитарий, — перебил его Кодер с досадой. — Ты лучше меня должен знать, что свободу нельзя вот так взять и подарить, что ее надо завоевать. В опасной борьбе. А иначе это получится не свобода, но очередная наебка.
— Для них это будет освобождение, — упрямо продолжал ПалСаныч, — по сравнению с тем, что есть… Им сейчас это нужно больше всего.
— Это прежде всего нужно Администрации, — возразил Кодер. — Сделать перезагрузку, обнулить счетчик грехов. Стравить пар. Чтобы потом начать все заново. Начать новый цикл, в точности такой же. И самое приятное для них — что ничего не надо менять. Пока снова не накопится критическая масса вины. А как накопится — опять найдут какого-нибудь дурачка…
— Какого дурачка? — не понял ПалСаныч.
— Тебя, — усмехнулся Кодер. — Ты что, еще не понял, зачем ты здесь? Как ты прошел в ад с последней моделью Макса, набитой секретными адресами и кодами? Нас же элементарно хотят развести. Сделать все нашими руками, а потом нас же объявить преступниками, устроившими теракт.
— Не может быть! — не поверил ПалСаныч. — Если бы Администрация или Комитет этого хотели, они сами давно стерли бы всю базу.
