Самое смешное, что размышлял обо всем этом Семен уже на бегу – в общем, так сказать, строю. Экспедиционный отряд состоял, кроме него, из восьми человек. Половина личного состава была вооружена копьями и палицами, остальные – палицами и луками. По каким признакам были отобраны люди, кто распределял оружие, Семен опять не понял – все организовалось как бы само собой: Бизон только «позвал» людей. Семен же он оказался почти безоружным – брать с собой арбалет нечего было и думать: с десятикилограммовой дурой далеко не убежишь, а рассчитывать можно лишь на один выстрел. Впрочем, в качестве груза ему хватило и его боевого посоха…
Объектом первой атаки выбрали невысокую пологую сопку или холм под названием Серый Бугор. От лагеря совсем недалеко – километров двенадцать, не больше. Семен вполне мог быть доволен собой – он не отставал от воинов и чувствовал себя, в общем-то, прилично. Долго радоваться ему, впрочем, не пришлось: никакого инструктажа или перестроения перед столкновением с противником, на которые он так рассчитывал, не состоялось. Как только фигурки на вершине холма стали отчетливо различимы, воины сменили аллюр – перешли на бег. Семену же, как оказалось, переходить было не на что – предыдущие десять километров он и так, по сути, не шел, а бежал.
Когда он добрался-таки до подножия холма, там все было уже кончено: четыре трупа хьюггов благополучно оскальпированы, а костер на вершине затоптан. Правда, если какой-то сигнал дымом и нужно было подать, то он, безусловно, был подан – времени на это у хьюггов было достаточно. Как смог рассмотреть Семен, поединок состоялся только один. Остальные хьюгги, поднявшиеся в контратаку, были расстреляны из луков и приняты на копья. Среди лоуринов потерь не было.
Отдышаться Семену не дали – пришлось занять место в конце вереницы воинов, двигавшихся спорым полушагом-полубегом в направлении соседнего бугра под названием Лысая Макушка. Воины торопились – день клонился к вечеру, а ночью, как известно, военные действия не ведутся.
Судя по всему, у домашней лошади в процессе искусственного отбора был удален предохранитель – ее можно «загнать», то есть заставить скакать, пока не упадет замертво. У человека же он никуда не делся – загнать самого себя насмерть очень трудно, для этого нужна специальная подготовка. Такой подготовки у Семена не было. Тем не менее до Лысой Макушки он дотянул. Правда, процедуру снятия скальпов уже не застал: все шестеро хьюггов были мертвы. Противник сумел размочить счет: двое воинов-лоуринов были убиты и один ранен, но способности передвигаться не утратил. Происшедшее Семен воспринял лишь самым краем сознания, потому что все остальное у него уже отключилось. В голове осталась только тупая и совсем нестрашная мысль, что сейчас все опять куда-то побегут, а он больше не может.
В той – предыдущей – жизни Семен в подобной ситуации оказался всего один раз, и ему хватило. Это было в самом начале первой производственной практики, к которой он долго готовился, но не в спортзалах и не на беговой дорожке, а в пивнушках и на бесконечных студенческих вечеринках. Портвейн «Кавказ» в сочетании с пивом «Жигулевское», как известно, весьма способствует повышению выносливости организма. Но не той, которая нужна в горах и тайге. Ребята же в полевом отряде подобрались все, как один, спортивные, непьющие и некурящие. В том маршруте вопрос о жизни и смерти, конечно, не стоял, но какой был позор! В общем, вспоминать этот эпизод Семен не любил и с тех пор каждый год перед началом экспедиционного сезона старался привести себя в приличную спортивную форму.
Этому правилу он никогда не изменял и позже, став уже руководителем, обычно оказывался лучше подготовлен к физическим нагрузкам, чем его подчиненные. Не раз и не два приходилось ему поднимать своих людей и заставлять их идти вперед криком, пинками, а то и угрозой применения оружия. Хорошо, если нужно просто дойти засветло до лагеря, чтобы не ночевать в болоте или на склоне, а если попал в снеговой заряд на подходе к перевалу? А если обратной дороги нет и нужно дойти или умереть? Всякое бывало, и Семен прекрасно представлял, что у нетренированного человека обычно остается какой-то ресурс сил, который он просто не может мобилизовать. Ему нужно помочь это сделать – уговорить, напугать, избить наконец. Только все это до определенного предела, за которым уже не действует ничто: ты, начальник, можешь меня пристрелить, но с места я не двинусь…
В общем, люди ушли. А он остался на вершине пологой сопки, посреди вечерней степи. Рядом с трупами.
Наверное, он отключился – заснул или потерял сознание. Такое с ним случалось несколько раз в жизни, когда приходилось переступать грань последнего переутомления – психического или физического. Соответственно, трудно было понять, проснулся он или очнулся. Так или иначе, но небо над ним было черным, а сам он весь был покрыт коркой соли от высохшего пота.
Семен сел и осмотрелся. В нескольких метрах от него, повернувшись лицами в разные стороны, застыли четыре неподвижные фигуры. Семен протер глаза, сгребая соль с ресниц, и всмотрелся: Бизон, Медведь, Серый Ястреб и, кажется, Лис. «Чего они тут сидят? Почему ночь? Где остальные? Или, может быть, это уже посмертие? Все ушли сражаться дальше, а я остался… Загнали они меня, как лошадь, загнали…»
Почему-то мысль о том, что он умер и находится на «том свете», Семена взволновала не сильно. Гораздо больше его обеспокоило отсутствие посоха. Наверное, он его где-то бросил в степи, когда совсем перестал соображать. «Нет, так все-таки нельзя – просто позор какой-то! Надо учиться бегать как они…»
Без всякой надежды он пошарил вокруг руками, и пальцы наткнулись на холодную, чуть влажную древесину посоха. «Не потерял! Молодец…» Семен хотел облегченно вздохнуть, но не смог – набранный в грудь воздух причинил такую боль, что на глазах выступили слезы. Ощущение было, словно там – в бронхах и легких – ободрали все оболочки, оставив голое мясо с обнаженными болевыми окончаниями. Казалось, если сейчас закашляться, вместо слюны изо рта полетят кровавые брызги. Семен даже слегка удивился: «Это явно кислородный ожог дыхательных путей – результат гипервентиляции во время бега».
Некоторое время он сидел и размышлял о своей малопригодности в этом мире. Ему скоро сорок, для цивилизованного человека он в неплохой форме, но с этими степными охотниками не сравняется никогда. У них, наверное, объем легких значительно больше или что-то там еще перестраивается в организме в подростковом возрасте. Один положительный момент в этом все-таки был: боль в груди как бы сглаживала остроту жажды, а жидкости он потерял много – поднимаясь на ноги, почувствовал себя буквально невесомым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
