Следующая картина была еще кошмарнее — моя златокудрая красавица с револьвером в руках стреляет в темную тень, потом оказывается, что этот человек был невиновен, и ее сажают в тюрьму.
Дальше и говорить не хочется, потому что в следующем кадре Танечка просто лежала с перерезанным горлом, а над ее трупом выплясывал человек в одеянии палача.
В общем, я находилась в состоянии агрессивности, направленной на себя саму, так как все это поджидало Татьяну Борисову, как мне казалось, исключительно по моей вине. Если Татьяне хотелось выбрать самого недальновидного и непроницательного сыщика, то она это успешно сделала. Вот она я, прямо перед вами. Если раньше меня утешала иллюзия того, что раз уж я не родилась восхитительной красавицей, так умненькая, теперь жестокая судьба отняла у меня и это слабое утешение.
В автобус я влезла с нахальством, ранее мне не свойственным, растолкав таких же несчастных пассажиров, как и я сама, из чего можно было сделать вывод, что хамство вызвано чувством глубокой неудовлетворенности собственной персоной. Утешив себя тем, что я, похоже, обнаружила корни окружающей невоспитанности — оказывается, люди хамят просто потому, что у них острый комплекс неполноценности, — я немного успокоилась. «Что ж, — трагично вздохнула я, — придется мне податься в философы. Денег, правда, у меня совсем не будет, потому что философы даром никому никогда нужны не были». В автобусе было ужасно душно, а из кабины водителя раздавался очередной шлягер.
За окном яркое солнце успело смениться пасмурностью, и начал даже накрапывать дождик.
А я, естественно, не взяла зонт.
Впрочем, я опять отвлекаюсь на разные ненужные мелочи. Если уж я твердо решила заняться «чистой» наукой, нечего думать о такой ерунде, как промокшая одежда.
Автобус подкатил к моей остановке. Я с тем же хамским усердием протолкалась к выходу и, сунув водителю четыре рубля, выпрыгнула из этой маленькой «газовой камеры» на свободу.
Быстро пробежав оставшийся до Ларчика квартал, я взлетела по лестнице, открыла дверь и застыла.
Они сидели друг напротив друга, распивали кофе и весело щебетали. Ларчик и Татьяна. Как будто ничего не произошло. И это в то время, как я нарисовала уже себе столько картин, окончательно отравив свое и без того омерзительное путешествие в автобусе? Это из-за этих двух людей, которым на все совершенно наплевать, я опустилась до безнравственного расталкивания локтями своих соотечественников?
— Привет, — сказала я, смотря на эту парочку крайне неодобрительно. — Так что там у вас произошло?
* * *
Они развернулись ко мне и уставились на меня с таким видом, будто я вовсе не я, а Призрак оперы. Или, скажем, они увидели меня первый раз в своей жизни.
— А почему ты так странно на нас смотришь? — наконец поинтересовался более смелый Ларчик.
— А как я должна смотреть? — грозно сдвинула я брови. — Зачем тогда было так меня пугать? Вы тут, судя по всему, живы, здоровы и даже веселы. Я бы сказала, что не похожи вы на людей, перенесших нервное потрясение!
— Зато ты почему-то очень похожа, — заметил Лариков.
— Конечно, — легко согласилась я. — А ты думаешь, что, пока я мчалась сюда, как выпущенная на волю ракета, моя фантазия не рисовала мне ужасных картин?
— Так и обвиняй собственную фантазию, — начал обижаться Ларчик.
— Погодите, — попросила Танечка, мгновенно почуяв, что мы уже на грани большой схватки. — Сейчас мы все тебе расскажем, Сашенька. Просто мы уже все обсудили, и нам в голову пришла одна мысль. Но сначала мы ей все расскажем, да, Андрей?
Она одарила его такой улыбкой, что он моментально начал плавиться, как мороженое под солнцем. «Надо будет научиться у нее так же улыбаться, — подумала я. — Конечно, у меня не такие великолепные зубы, но тоже ничего».
— Дело в том, что потрясение я действительно перенесла, — сказала наша обаятельная клиентка. — И еще какое…
Она задумалась на мгновение и продолжала:
— Сегодня утром я решила забежать перед работой домой. Сначала я надеялась там вас застать, но меня ожидал неприятный сюрприз. Когда я подошла к двери, она оказалась открытой! Я подумала сначала, что вы просто забыли ее закрыть. Поэтому я вошла и тихо позвала вас. Никто мне не ответил, и я испугалась. Было ощущение, что за мной следят. Что я не одна, и помимо меня в квартире либо есть, либо был человек, мне ужасно неприятный. Чисто случайно я опустила глаза вниз и увидела…
Она замолчала, прикрыв глаза. Ее тонкие пальчики теперь подрагивали.
— Что вы увидели? — мягко спросила я.
— Пятна, — сказала она с гримасой отвращения. — Отвратительные, бурые пятна… По всему полу! Я была готова закричать, спрятаться, выбежать, но внутренний голос сказал мне: «Татьяна! От тебя добиваются именно этого! Что бы тебе ни показывали, постарайся держать себя в руках!» Поэтому я взяла себя в руки и, набрав в легкие побольше воздуха, шагнула в собственную квартиру, как на дно океана. Здесь тоже были эти гадкие пятна — ими был украшен не только пол, но и вся мебель! А на стене висела моя фотография, вся утыканная ножами! Представляешь себе мое состояние? Конечно, я примчалась сюда в полной истерике, меня всю трясло, как в лихорадке, но Андрей Петрович меня успокоил, как маленькую, и вот теперь мы кое-что придумали. Если твой сегодняшний план ничего не даст, Андрей предлагает запасной вариант.
— Ты там был? — спросила я Ларчика.
— Конечно, — кивнул он.
— И там совсем нет отпечатков, — безнадежно проговорила я. — Ни рук, ни ног. Он парил под потолком и ни к чему не прикоснулся!
— Конечно, — развел руками мой босс. — Ты самый догадливый ребенок на свете.
— Просто какой-то неуловимый мститель, — я уселась на стул и уставилась на экран компьютера. — И как все-таки его вычислить — ума не приложу! Кстати, как мой босс тебя успокоил?
— Он рассказал мне, как вы ночью повязали бедного романтика Витьку, — рассмеялась Татьяна. — Это же надо — засунуть мне в почтовый ящик розу! Какие люди разные — один сует анонимки, другой — розы… Не жизнь, а сплошные приключения!
Она так смеялась, будто ее и не пытались напугать. Будто это совсем не ее терроризировали жуткими обещаниями скорой расправы…
Я и то больше ее нервничаю, честное слово! А она — как ни в чем не бывало сидит и хохочет над каким-то кретином, который засунул ей в почтовый ящик цветок! Или у нее не все в порядке с рассудком?
Нет, право, я уже готова подумать, что эта странная красавица сама себе пишет эти письма! Иначе как еще можно объяснить ее хладнокровие?
* * *
К Андрею Никитичу я попала ровно через час. Он уже ждал меня в просторном холле, окутанный восхитительными ароматами, несущимися из небольших кабинетов, в которых колдовали визажисты.
— Добрый день, Сашенька, — галантно склонился он к моей руке. — Рад видеть вас. Вы сегодня выглядите очень усталой — что с вами?
— Да так, — ответила я. — Не спали почти всю ночь…
В это время из парикмахерской выплыла тетка угрожающих размеров. На голове у нее было некое странное сооружение, напоминающее фрегат с парусами. Она двигалась явно ослепленная своей красотой, поэтому мы с Никитичем чуть не попали под ее огромные «колеса любви».
Сначала она попробовала возмутиться, но, узнав Андрея Никитича, тут же расплылась в улыбке и пробасила:
— Ах, простите, миленький! Я чуть было вас не толкнула!
Одарив его страстным взором, она двинулась дальше, все так же бережно неся на голове фрегат. Я застыла с открытым ртом, провожая ее полностью обезоруженная.
— Андрей Никитич, — пробормотала я. — Мне тоже такую штуку на голове соорудят? Может, я лучше пойду? Не так уж это и необходимо…
Он рассмеялся:
— Да нет же, Сашенька! Я хочу вам показать, как вы можете выглядеть! Вам самой-то неинтересно?
— С такой вот фитюлиной на башке? — спросила я. — Боюсь, я не смогу этого оценить. Не спорю, может быть, я и прохожу с этакой тяжестью минут десять, но потом у меня точно шея сломается!
— Са-ша! — сурово проговорил он. — Никто на вас никакие фитюлины напяливать не станет! Эта дама у нас с некоторыми причудами, поэтому ее парикмахер и старается! А за вашим обликом проследит Любаша. Девочка она умненькая, так что, я думаю, вам понравится конечный результат! Пошли!
Он почти силой втащил меня в небольшой, уютный кабинет, где за столиком сидела девушка. Девушка была очень скромная — скорее уж похожая на выпускницу педагогического училища, чем на имиджмейкера. Она подняла на нас голубые, как небо, глаза и улыбнулась.
— Здравствуй, Любочка! — сказал Андрей Никитич. — Привел вам свою протеже. Сотворите из нее то, чего она заслуживает по вашему мнению.
Я стояла, как полная идиотка, чувствуя себя примерно так же, как грешники на аутодафе. Но Любочка приветливо посмотрела на меня и сказала:
