Рейс № 1757 «Северо-Западных авиалиний»
Внезапно прозвучало объявление, сделанное одной из бортпроводниц, она извинилась за небольшую задержку вылета. Некий пассажир опоздал на регистрацию и в данный момент проходил личный досмотр.
Как и все объявления, сделанные бортпроводницей, это звучало как обычная задержка, что, вероятно, так и было.
– Ждать осталось не больше пары минут, – сказала она. – Мы скоро взлетим, после чего, как только капитан отключит табло «пристегнуть ремни безопасности», вам будут предложены напитки и закуски. Устраивайтесь поудобнее и наслаждайтесь полетом.
Мое место было рядом с главной дверью салона, к которой вел посадочный трап. Внезапно я услышал голоса, а затем появился довольно молодой мужчина, нетвердой походкой бредущий к самолету. Через его плечо был переброшен рюкзак. Это был дюжий парень, высокий и широкоплечий. Его живот выпирал из-под свободной гавайской рубашки, ниже которой торчали широченные шорты. Он был загорелым, весь в цепях и пирсинге, на шее висели наушники. Его прическа представляла собой спутанный ворох светлых кудрей.
– Мы все еще собираемся вылететь вовремя? – спросил он, протягивая стюардессе у двери посадочный талон. У него был сильный австралийский акцент, который ненадолго напомнил мне о моей прошлой жизни. – Никаких задержек?
– Мы сейчас запустим двигатели, сэр. Будьте добры занять свое место…
– Разве вы не слышали, что случилось? Боже мой, это невероятно! Я только что видел это по телевизору, у выхода на посадку. Вы не поверите – в одну из башен Всемирного торгового центра врезался самолет! Серьезно!
Восходящая интонация звучала как вопрос, но это не было вопросом. Стюардесса ничего не сказала, но я увидел, что она резко повернула голову в сторону открытой двери пилотской кабины.
Услышав это, первый пилот оглянулся на нее, затем повернулся к капитану. Один из них закрыл дверь. Другие пассажиры тоже услышали, что сказал австралиец.
– Ага, я прочел это в новостной ленте! – крикнул кто-то.
Я повернулся на своем сиденье и увидел, что двое из них наполовину привстали в тесном пространстве перед своими местами с мобильниками в руках.
– Это был легкий самолет? – спросил я у австралийца. – Или что-то побольше?
Каждое утро небеса над Нью-Йорком пересекали десятки небольших летательных аппаратов. Отслеживающие уличное движение и погоду самолеты радио- и телестанций, полицейские и пассажирские вертолеты, стрекоча винтами, зигзагами носились туда-сюда между небоскребами. Иногда я пытался представить себе невообразимое: что будет, если один из них случайно врежется в здание?
– Думаю, это был коммерческий авиалайнер. Во всяком случае, большой самолет.
Я оторопел.
– Что еще вам известно?
– Больше ничего, приятель. Я видел это всего несколько секунд, затем меня заставили подняться на борт.
Стюардесса легонько завела руку ему под локоть, подталкивая его от меня к его месту дальше по салону.
– Мы отруливаем от рукава, сэр.
Кто-то позади меня громко сказал:
– Это был самолет «Американских авиалиний». «Боинг-757». Пока не известно, был ли это несчастный случай.
Другая стюардесса подошла к двери салона, захлопнула ее и заперла. Она коротко поговорила по внутренней связи, проверила, плотно ли закрыта дверь кабины экипажа, и прошлась по салону. Через несколько секунд самолет отъехал от стоянки, а затем запустились двигатели. Мы покатили к главной взлетно-посадочной полосе. Стюардессы тем временем проверяли, пристегнуты ли на пассажирах ремни безопасности, приведены ли спинки сидений в вертикальное положение. Затем, как то положено, выполнили стандартную процедуру, проинформировав пассажиров о том, что делать в случае чрезвычайной ситуации: как надеть кислородную маску и спасательный жилет, где в салоне располагались выходы. Все как всегда. Ничто не отличалось от обычного полета, выполнялись все знакомые процедуры, и самолет готовился ко взлету.
Через несколько минут мы вылетали из Шарлотта, держа курс в Детройт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
То, что случилось с башнями-близнецами в Нью-Йорке утром 11 сентября 2001 года, и то, что случится чуть позже с Пентагоном в Вашингтоне, теперь настолько хорошо всем знакомо, что эти события едва ли нуждаются в описании. Все, кому в то время было больше шести лет, до сих пор отлично помнят, что они видели и пережили по телевизору в то кошмарное утро, когда три пассажирских самолета внутренних авиарейсов были угнаны и протаранили Всемирный торговый центр и Пентагон.
То, что пережил в то утро я, происходило в основном в моей голове. Рядом со мной или сразу за мной не сидело никаких других пассажиров. Никого из бортпроводниц не было видно. Я смотрел на глухую стену передней переборки салона и закрытую дверь кабины экипажа. Я чувствовал себя оторванным от всех, подавленным, мои мысли были полны страха и тревоги.
Когда вы летите сами или когда летит кто-то, кого вы любите, внезапные новости о воздушной катастрофе ужасают. Вы мгновенно стремитесь узнать о ней больше, начинаете переключать новостные каналы, телевизионные сводки, но это досужее любопытство, попытка преодолеть пугающую мысль о том, что в числе жертв могут оказаться ваши близкие. На самом же деле вероятность того, что вы знаете кого-то, кто стал жертвой угона самолета или авиакатастрофы, бесконечно мала. Но вы все равно тревожитесь, все равно испытываете навязчивую потребность узнать факты.
Я чувствовал себя совершенно одиноким. Вылетев из Шарлотты, самолет «Северо-Западных авиалиний» ненадолго угодил в зону турбулентности тонкого облачного слоя. Затем, как только втянулись закрылки, а двигатели после взлета сбросили обороты, полет стал более плавным. Я изо всех сил пытался осмыслить услышанное. Я и понятия не имел о гораздо более масштабных событиях, которые в тот момент люди по всему миру видели на экранах телевизоров. Все, что я слышал, – это что самолет врезался в Нью-Йорке в какое-то здание.
Все во мне было сосредоточено на Лил. Кто-то позади меня крикнул, что это был самолет «Американских авиалиний». Неужели Лил в то утро летела рейсом АА? Она не упомянула, на рейс какой авиакомпании у нее билет. Я знал, что она летела из Вашингтона в Калифорнию… Зачем бы ей лететь через Нью-Йорк? Каждый день между побережьями совершалось множество прямых рейсов, десятки рейсов в это время утра. По логике вещей, волноваться мне не было причин. И тем не менее…
Мое сердце внезапно учащенно забилось, и я вытащил из кармана рубашки мобильный телефон. Он все еще был включен, потому что я забыл его выключить. Я нажал кнопку быстрого набора, но почти сразу же, как только телефон принял номер, раздался звук «нет сигнала». Я повторил попытку – результат тот же. На крошечном экране высветился маленький значок «x», что подтверждало отсутствие сигнала или Сети.
Как я выяснил позже, в 2001 году использование мобильных телефонов в самолетах было спорным вопросом. Авиакомпании установили общее правило, согласно которому запрещалось звонить, принимать звонки или отправлять текстовые сообщения, когда самолет находится в воздухе. Утверждалось, что это может негативно повлиять на навигационные приборы. На самом деле, как только самолет достигал высоты более десяти тысяч футов, было почти невозможно поймать устойчивый сигнал. Тогда я не знал об этом ограничении, но хорошо помню, как после того, как попытался связаться с Лил, я выглянул в иллюминатор сбоку от меня. Из-за утренней дымки земли не было видно. В любом случае мы, похоже, уже превысили эту высоту в первые две минуты после взлета.
Я поерзал по сиденью и расстегнул ремень безопасности. Затем встал, повернулся и посмотрел на ближайших ко мне пассажиров. У многих в руках были мобильные телефоны, но никто ни с кем не разговаривал. Они в ответ посмотрели на меня, как будто у меня была для них информация, поэтому я снова сел. Знак «пристегните ремни безопасности» все еще был включен. Я пристегнулся.
