Светловидов знал, какая это трудная задача – научить машину самостоятельно мыслить, составлять себе программу действий. Слушая профессора, он живо представил всю картину школьной жизни Электроника. Урок первый: как узнавать и отличать друг от друга разные образы? Что такое буква «А»? Это целый маленький мир. Как объяснить машине, что буква «А» – соединенные вверху две палки с перекладиной посредине, да и кружок с палкой справа – тоже буква «А»? И вот каждая буква пишется разными почерками сто раз. Потом ученый показывает Электронику двадцать букв и объясняет: «Это “А”». Остальные восемьдесят он сам должен назвать.
Как и любой ученик, Электроник получал двойки. Никто его, конечно, не ругал за плохие ответы. Но всякий раз, когда ученик ошибался, профессор нажимал кнопку, и внутри Электроника – в одной из схем машины – ослаблялась та связь, которая передала неправильную информацию. В другой раз сигнал бежал по верному пути, и Электроник уже не ошибался. Он был очень старательным учеником.
После алфавита и цифр – картинки. Мужские, детские, женские лица, животные, автомобили, домашняя обстановка, школьные принадлежности… Тысячи и тысячи понятий запоминал ученик. Это не значит, что в его памяти укладывался точный, почти фотографический образ какого-то определенного дома или автомобиля. Если бы это было так, Электроник не узнал бы никакого другого дома, никакого другого автомобиля. Он запоминал какие-то общие, важнейшие черты разных образов и мог уже отличить ребенка от мужчины. Примерно так действует и память людей. Мы никогда не запоминаем фотографически точно, во всех деталях даже близкого друга – наш мозг не перегружает себя. Но зато не спутаем его ни с кем другим, а после долгой разлуки обязательно узнаем…
– Я не утомил вас, Александр Сергеевич? – спросил профессор.
– Наоборот, я боюсь, что из милиции позвонят слишком быстро и вы не закончите рассказ.
– Ну, насколько я их понял, сильный заряд в аккумуляторах еще не кончился. Еще придется за ним побегать. А я тем временем перейду к третьему уроку Электроника – чтению. Вы, очевидно, представляете, сколько скрывается за одним этим словом: чтение фраз, классификация слов в группы, постоянное уточнение границ этих групп, выяснение разных значений одного и того же слова, штудирование словарей, проникновение в смысл фраз, законченных мыслей, абзацев. Методы осмысления текста, которыми пользовался Электроник, удивили бы лингвистов, но факт остается фактом: он с огромной скоростью читал книги одну за другой. Я только успевал их подбирать.
Справедливость позволяет мне сказать, что Электроник оказался весьма сообразительным. Очень скоро мне пришлось отказаться от наказаний и перейти к простому разъяснению ошибок. Правда, это требовало большего терпения, чем простое нажатие кнопки. Но успехи Электроника вдохновили бы любого учителя. Он охотно углублялся в теоремы, молниеносно вел подсчеты и даже сравнительно легко учил наизусть стихотворения. Мы уже беседовали на разные темы, при этом Электроник высказывал двоякого рода суждения: одни он заимствовал у авторитетных лиц, другие – составил сам.
И вот первые шаги по комнате. Мы подготовили Электроника к этому событию, записав на пленку биотоки с мышц человека и заложив их в его память. Как известно, электрические сигналы, которые командуют мышцами одного человека, можно передать мышцам другого, и он будет делать то же самое. Так и с Электроником. Чужие биотоки навязывали мышцам мальчика нужные движения.
И снова начались дни мучений: Электроник учился ходить и натыкался на все предметы. Он чуть не угробил себя, пока не привык к пространству.
Электроник уже научился ходить, а я все медлил, боялся выводить его на улицу.
Рассказчик вскочил с кресла: гудел видеотелефон. На экране – то же лицо.
Голос милиционера по-прежнему спокойный, глаза – с хитринкой.
– Есть новые сведения, – говорит он. – На Липовой аллее во время соревнований мальчик в синей курточке обогнал всех спортсменов. Приметы совпадают. Однако, когда его встретили позднее, он назвал себя не Электроником, а Сергеем Сыроежкиным.
– Он бежал очень быстро? – спросил профессор.
– Говорят, что он мог бы установить мировой рекорд. Это случилось до происшествия в парке.
– Тогда это он! – уверенно сказал Громов.
– Но Сергей Сыроежкин, тринадцати лет, действительно живет на Липовой аллее, дом пять, квартира сто двадцать шесть, – возразил дежурный.
– Хм, хм… – смущенно кашлянул Громов. – Странная игра фантазии… Не понимаю, зачем он это придумал…
– А Сыроежкина вы задержали? – вмешался Светловидов.
– Нет.
– Задержите мальчика с нашими приметами, – твердо сказал Александр Сергеевич, – кем бы он себя ни называл. Мы ждем.
Они вернулись на свои места, некоторое время молчали.
Наконец Гель Иванович, пожав плечами, сказал:
– Я ничего не понимаю. Доскажу вам об Электронике то, что знаю… Почему я медлил выводить его на улицу, вполне понятно. До сих пор Электроник был комнатным мальчиком. На него должен был обрушиться мир, состоящий из движения и моря звуков. Кроме наших голосов, он ничего не знал – ни лая собаки, ни гудков машин, ни стука мяча.
Но Электроник проявлял любознательность к новому миру, и нам пришлось учить его заново. Те же самые дома, автомобили, животные, которых он видел на рисунках, из плоских обратились в объемные. Мальчик видел цветы, траву, деревья, и я стремился дать ему представление о непрерывности процессов на Земле. Он замечал, как похожи и не похожи друг на друга дома, улицы, скверы, как день ото дня меняется или повторяется погода. Словом, я хотел, чтобы он, как и все мы, люди, привык к характерным условиям жизни и разнообразию мира… Не мне судить, как это удалось. Я считал, что он вежливый, спокойный, правдивый, и не ожидал от него таких трюков. Потом еще это странное имя – Сергей Сыроежкин. Не представляю, зачем он им назвался…
И опять требовательно просигналил аппарат. Дежурный милиции был краток:
– Приезжайте. Нашли.
– Кого? – спросил профессор. – Мальчика или лиса? – От волнения он совсем забыл, что милиция ничего не знает о сбежавшем лисе.
– Какого лиса? – удивился дежурный. – Вы же просили мальчика…
Рентген ничего не показал
Светловидов вызвал такси. Через пять минут они уже ехали в отделение милиции. Профессор был сосредоточен, молчалив. Светловидов улыбался, рисуя себе встречу с Электроником, которая сейчас произойдет.
– Удивительную вы все-таки историю рассказали! – прервал молчание Светловидов. – Когда-то изобретатель или инженер придумывал машину; на заводе ее запускали в производство, и эти машины работали где угодно. Потом появились вычислительные машины. Они не могли трудиться сразу же после сборки. Программист должен был дать им программу действий. А теперь и этого мало. Для таких сложнейших систем, как ваш Электроник, нужен еще и талантливый педагог!
– И вот вам результат воспитания: мы едем в милицию, – проворчал Громов. – Хотел бы я еще знать: если я случайно встречу этого негодного лиса, послушается ли он меня, остановится ли?
В отделении было пустынно и тихо. За столом сидел один дежурный – симпатичный молодой милиционер. Он встал, откозырял, сказал, пожимая руку Громова:
– Рад с вами познакомиться, профессор. Извините, что мы так долго выполняли ваше поручение. Мальчишка действительно бегает, как заяц. Электроник-Сыроежкин сейчас в поликлинике, это через дорогу. Проходит рентген.
– Рентген? – Брови Громова поползли вверх. – Ах да, проглоченные предметы… Но в данном случае рентген бесполезен. Он только озадачит врача.
Дежурный был явно смущен ответом.
– Я беспокоился о его здоровье, – пробормотал он.
Они пересекли улицу, вошли в поликлинику. Милиционер нажал кнопку у двери рентгеновского кабинета. Тотчас же вышел врач.
– Рентген ничего не показал, – развел он руками.
– Как – не показал? – спросили трое хором.
– Никаких посторонних предметов в желудке нет, – пояснил врач. – А так… сердце в норме, легкие прозрачные. Здоровый мальчик.
– Где он? – не выдержал профессор.
– Сейчас… Сережа! – позвал врач.
Дверь кабинета скрипнула. В щель просунулся любопытный нос. И вот из темноты появился мальчишка.
Профессор шагнул навстречу и остановился. Внимательно посмотрел на мальчика. Громко сказал:
– Поразительно! Фантастика!
– Здравствуй, Электроник! – улыбнулся Светловидов и протянул руку.
– Я Сыроежкин, – сказал мальчик, пряча руки за спину.
– Это не он? – удивился Александр Сергеевич, глядя вопросительно на Громова.
Профессор сделал неопределенный жест рукой. Глаза его были устремлены на Сыроежкина, излучая мягкий свет.
Сережка улыбнулся.
– Значит, это не он? – сказал дежурный. – Та-ак… Но ведь свидетели уверяют, что именно этот мальчик проглотил часы. Скажи честно, – обратился он к Сыроежкину, – ты показывал фокусы в парке?
