Стараясь не смотреть местным в лица, следуя за Остином, Верго дошел до конца некогда красивой улицы. Нехотя окинув взглядом изуродованный кирпичный кров, Вебер с удивлением уставился на странную кучу, нагроможденную на остатках небольшого сокрытого между уцелевшими пихтами каменного фонтана. Бесформенное с первого взгляда скопление досок, дырявых башмаков, гвоздей и множества других сваленных предметов при повторном осмотре обретало осмысленную форму. Вырисовывались несколько подобий пьедесталов, старательно покрытых гладкими камнями. Они были окружены торчащими заточенными палицами, на остриях которых возвышались нанизанные мелкие существа, тельца которых Веберу рассматривать очень уж не хотелось. Несколько зажженных восковых свечей красовалось на вершинах пьедестала, добавляя странной композиции жуткого свечения. У подножья капища лежало крупное деревянное блюдце на котором в качестве пожертвований возлагались ценные по мнению местных безделушки: поблекшие медные запонки, разноцветные бусины, осколки цветного стекла, мелкие порванные цепочки и иные блестящее в свете свечей мелочи.
— Мерзкие язычники, — негромко пробормотал один из наемников проходя мимо Верго.
Последний про себя невольно согласился с утверждением. С трудом оторвав глаза от языческой кучи подношений он прибавил шаг. С самого детства в школе Веберу не раз талдычили о несостоятельности любых теорий касательно незримых и неощутимых божеств, он же в свою очередь относился к чужим верованиям с неким безразличием — не придавая особого значения заморочкам других до тех пор, пока они не начинали касаться его лично. За всю свою жизнь ему так и не удалось заполнить пустоту своего сердца верой в незримых демиургов, но это нисколько не мешало ему наслаждаться величественными многоярусными храмами столицы, чудесными расписными южными часовнями, красочными приморскими барельефами и выразительными религиозными фресками столичных подземелий. Согласно убеждениям предсказателя, искусство, как и чувство прекрасного в целом, не имеет ни национальности, ни возраста, ни иных догмат, — каждый выражает свою красоту души как может, называя это когда религией, когда философией, а когда и того проще — прекрасным. Но что же можно сказать о душах, чье самовыражение ущербное уродство? За долгие годы своей работы Верго убедился, что на каждый восхитительный собор в мире приходиться не меньше сотни отвратных поделок. А ведь в былые времена каждый храм был если не вековым шедевром, то приятной усладой глазу. Да, измельчали души.
Грязные улочки привели уставших путников к стоящему поодаль крупному одноэтажному строению, что с виду чем-то напоминало банковское хранилище. В отличии от других построек Глари, данное архитектурное чудо имело узкие решетки на окнах и тяжеленые литые металлические двери, оберегающие то что сокрыто в глубине, от полудиких язычников. Внимательно оглядев здание можно было приметить что расположенная сверху открытая площадка, заменяющая собой крышу постройки, была воздвигнута постфактум. Обнаженные кирпичи, неравномерно уложенные в прерывающиеся ряды свидетельствовали о том, что возводившие это здание люди планировали достроить еще несколько этажей, но по неясным причинам свернули строительство, поспешно воздвигнув подобие террасы. Эта постройка была разрисована пуще прежних, а в нескольких местах на стенах и вовсе виднелись следы гари. Не смотря на это, окрестности здания придерживались в относительной чистоте, а опоясывающие строение остатки газона были тщательно подстрижены и очищены от осколков брусчатки.
По периметру недостроенного «банковского хранилища», в двух десятках метров от стен, неизвестным благодетелем на манер скамеек были аккуратно уложены громадные каменные блоки, некогда служившие здесь строительными материалами. Как следует из описания, постройка была несколько отделена от остальной части деревни, будто сторонясь творящегося в ней безумства этот ухоженный островок спокойствия надежно дистанцировался от изгаженных дорожек и ободранных клумб. Не решаясь нарушать сложившихся традиций, отдаляясь от своих зловонных обиталищ и уродливого капища, местные также сторонились странной постройки. Пожалуй, во всей деревне это было единственное место где почти ничем не воняло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Остин постучал вмонтированным в дверь железным кольцом, исполненным в виде длинного змея, пожирающего собственный хвост. Долго ответа ждать не пришлось, всего через пару минут увесистая дверь приоткрылась, позволяя пробившемуся лучу солнца тонкой полосой осветить лицо хозяина. Это было самое приятное лицо в этой деревне. По крайней мере оно было чистым, лишенным отпечатка злобы и усталости. Два полных жизни ярко-голубых глаза медленно курсировали взглядом между припавшими дорожной пылью наемниками и замершим у лужайки запряженным вьючным жуком. Наконец, любопытный взгляд остановился на лице Остина, после чего дверь широко отворилась, выставляя на показ хозяина, а точнее, хозяйку, недостроенного дома.
Светловолосая обладательница голубых глаз выглядела чересчур опрятно для здешних мест: простое серое пальто идеально подогнанное под ее небольшой рост было тщательно выглажено и выстирано, виднеющиеся под ним багровые башмачки недавно натерты едва ли не до блеска. Ее вид застал Верго врасплох, вызывая в нем некое чувство стыда за свой грязный, помятый, месяцами не стиранный кафтан, давно утративший пристойный вид.
Как выяснилось — Остин и белокурая прелестница давно были знакомы. Гвардейцам уже доводилось когда-то здесь останавливаться, оттого-то вид местных уродств их более не удивлял.
Не более пяти минут ушло на переговоры касающиеся оплаты, и вот, волочащие ноги солдаты заносят свои походные сумки внутрь помещения, радостно стаскивая с себя тяжкую ношу и деловито суетясь, предвкушая скорый сон.
Облегчению Вебера не было предела, когда он вальяжно развалился на импровизированной каменной скамейке, лениво наблюдая за готовящими ужин солдатами. Поставив рядом сумку он принялся старательно стряхивать с полов одежды пыль, пытаясь пальцами оттереть пятна засохшей грязи.
— Не идете внутрь? — поинтересовался Голдберг присаживаясь неподалеку.
— Туда еще нужно дойти. Кажется, стоит мне сделать еще пару шагов и мои ноги попросту откажут. Я пока посижу здесь, переведу дух, так сказать.
— Как же я вас понимаю, путь взаправду выдался нелегким, — с выдохом, едва слышно пробормотал усач. — Сколько мы были в пути? Семь? Восемь часов?
— Не меньше десяти. — Пошарив в складках одежды, Верго достал карманные часы, выцепив взглядом положение стрелок на циферблате. Пользуясь моментом он бережно и неспешно завел дорогой механизм, совершив четыре полных оборота серебряной головки.
— Занятная вещица. Заниженные ожидания никогда не… Ха! Должно быть человек начертавший это был не в меру остроумен. — Лицо Барона посветлело после прочтения надписи на крышке часов.
— Это подарок друга.
Голдберг с нескрываемым интересом пожирал взглядом часы, словно оценивая их подобно какому-нибудь редкостному оружию из чужой коллекции. Не успело пройти и пяти секунд, как усач скучающе отвернул голову, пытаясь найти себе отраду в разнообразных надписях, выскобленных на ближайших стенах. Предсказатель раз за разом убеждался в странностях поведения своего спутника. Последний проникался интересом к вещам (равно как и к людям) чуть ли не быстрее чем этот интерес к ним терял. Едва ли эта его черта была профессиональной особенностью торговца оружием. Такая рассеянность внимания никому не пошла бы на пользу.
— Если подумать, не советовал бы я вам светить тут такими дорогими аксессуарами. Не забывайте — вы сейчас в Помонте, и далеко не в самой цивилизованной его части. Не успеете глазом моргнуть как часы уведут, и повезет еще если лишитесь только их. Тут убивают и за меньшее.
— Учту, — сухо ответил Верго пряча часы обратно в прокладку одеяний. Какое-то время он еще пытался привести замаранный кафтан в порядок, но вскоре бросил это дело, без интереса разглядывая окрестности и наслаждаясь долгожданным отдыхом. — Вы кажется обещали поведать мне о истории этого поселения. Как так вышло что в отменных, каменных апартаментах ныне обитают дикари?
