«Я читал эту книгу (мемуары Ельцина. — С.Я.) до трёх часов ночи и был удивлён её великой простотой. Той простотой, которую завещал нам Лев Толстой». Процитировав этот крик души режиссёра Захарова-Ширинкина, одного из главных ельцинских лизоблюдов, Максимов пишет: «Я далёк от мысли, будто наделённый от природы отменным вкусом Захаров не знает подлинной стоимости убогой сей писанины, но его беспредельный цинизм позволяет не угрызаться никакой совестью — сегодня он перед телекамерой сжигает свой партбилет (интересно, зачем он его добивался?) и требует вынести Ленина из Мавзолея, а завтра с тем же пафосом будет требовать возвращения себе первого и принародной гальванизации второго: стыд для нынешнего «интеллигента» не дым — глаза не ест».
«Если сам Ельцин с законами запанибрата, то его вотчинные сатрапы и вовсе перестали с ним считаться. Недавний провинциальный стряпчий Собчак, ставропольский крючок по бракоразводным делам, став самым незадачливым и бездарным мэром в истории Санкт-Петербурга, своей властью назначает и отменяет выборы, вводит ценз осёдлости, смещает законодателей, единолично распоряжается городским имуществом, прилюдно грозится отложиться от государства и т. д. Чтобы навсегда остаться в истории наравне с Калигулой, ему остаётся въехать в городскую Думу на собственном «мерседесе». Думается, и до этого доживём. Утверждаю, о такой беспредельной власти Киров со Ждановым, а тем более Толстяков с Романовым могли только мечтать!»
«Я абсолютно не могу представить, как можно любить русского за леность, за ложь, за бедность, за бесхребетность, за его рабство». Это Новодворская по эстонскому телевидению. Её хоть сейчас в смирительную рубашку увязывать, а она в телезвёзды подхватилась. А вот ещё образчик культуры нынешней интеллигенции: «После действительно великих Пушкина и Лермонтова русскую литературу захлестнуло чёрт знает что. Какая-то извращённая, кликушеская, фарисейская волна. Лев Толстой сказал: «Разве Бог дал что-нибудь одному, не дав того же другому?» Старый осёл, лицемер!» Представляю этого мыслителя: пародист Александр Иванов в американском «Новом русском слове». В «чёрт знает что» чохом зачисляются всё, начиная с Гоголя и Тургенева и заканчивая Достоевским и Чеховым с Толстым в придачу, не считая мелюзги вроде Тютчева с Розановым и Гончарова с Блоком. Всех ивановских достижений в нашей словесности — два десятка сносных пародий на уровне «страна-весна» и «народ-вперёд», а как с русской литературой разобрался! Что ему Толстой или Чехов, когда он с самим Окуджавой и Хазановым запанибрата, не говоря уже о Пугачёвой! Знай наших. Нам без разницы: Гоголь-моголь, Чехов-смехов, все чёрненькие, все прыгают! Подумаешь, классики, видали мы их в гробу. Если хотите знать, один у нас классик, и тот — Боровой!»
«Сегодняшняя интеллигенция не извлекла уроков из постылого прошлого. Снова пишутся троглодитские письма властям об инакомыслящих: запретить, разогнать, ликвидировать! Только слова «расстрелять» нет, но оно подразумевается. И подписывает эти письма наряду с пародистом Ивановым академик Лихачёв, которого называют совестью нации. Ему ли не знать, что миссия интеллигентов, если таковые есть, особенно в России — не преследовать, а защищать?»
«После кровавой бойни, спровоцированной в октябре 1993 года исполнительной властью, Россия раскололась надвое. И вместе ей уже никогда не сойтись. Страну разделила кровь. Я не могу без стыда и ужаса вспоминать, как одна половина россиян аплодировала бессудному расстрелу другой половины своих соотечественников. Причём не по команде свыше, не иудейского страха ради, а искренне, от души, с удовольствием».
«В ельцинском взаимовыгодном междусобойчике «всё поровну, всё справедливо»: я тебе поцелуйчик ниже пояса, а ты мне членство в президентском совете, ты мне второй взасос, а я тебе госпремию и льготные налоги, а за третий и самый самозабвенный получай квартиру в президентском доме, этажом ниже или двери в двери с моей. Соответственно распределены и места в мировой культуре. Президент, как нам уже удалось выяснить — Лев Толстой, Гомер — Жванецкий, о чём было публично объявлено. Вячеслав Костиков обосновался где-то между Флобером и Платоновым, Окуджава сходит за Баха, а вездесущий Юрий Карякин вместе с Оскоцким и Нуйкиным вполне заменят духовных пастырей от Иисуса Христа до Жана-Поля Сартра включительно. Что же, каждая страна достойна своих пастырей!»
В книге Владимира Максимова немало страниц, написанных человеком, до глубины души оскорблённым и поражённым кровавыми деяниями Ельцина и его камарильи. В отличие от своего товарища по эмиграции Ростроповича, картинно поигравшего автоматом Калашникова у стен Белого дома и американского посольства — гаранта неприкосновенности борцов с театральным горбачёвским путчем, честный гражданин и совестливый писатель жизнью своей рассчитался за защиту жертв октября 1993-го, где Ростроповичу нечего было делать, ибо он — пособник и собрат сильных мира сего, а до страданий народных ему нет никакого дела. Пытается вслед за Максимовым Александр Солженицын доказать нынешним властям, что подлинная демократия заменена ельцинскими клевретами в России болтливостью, величаемой свободой слова. Люди устали от растленной пугачёвско-галкинской эстрады, бездарного, заполонившего собою экран, скучного до зевоты Жванецкого.
Ничего путного не могут написать утомлённые свободой аксёновы и битовы; числят себя в гениях германы и сокуровы, снимающие лишь им понятные киновампуки. Всё чаще и чаще вспоминаем мы поруганное демократами культурное наследие прошлых лет, всё чаще обращаемся к незабываемым творениям великих его творцов, осмеянных ельцинскими почитателями. Вот и сейчас я пишу эти строки после показанного на телеканале «Культура» (к сожалению, в усечённом виде, ибо экономили время для очередного явления Жванецкого народу) концерта, посвящённого столетию со дня рождения блестящего композитора Василия Соловьёва-Седого. Нельзя было без слёз слушать незабываемые песни военных лет и мирного времени, которые написаны для людей и во имя людей. Хочется низко поклониться Светлане Безродной и её изумительному женскому «Вивальди-оркестру» за то, что противостоят они ельцинским культуртрегерам и не боятся зажигать свои очищающие душу свечи в непроглядной тьме смутного времени.
ПЛОДЫ ДЕМОКРАТИИ
Давайте одумаемся
Дорогой читатель! Задумывая поделиться с тобой размышлениями о непростом нашем времени, я не ставлю перед собой задачу предложить законообразующую идею общероссийского согласия и примирения. Не прилаживаю я на свою седую голову и лавры генералиссимуса Франко, сумевшего объединить и укрепить измученную гражданской войной Испанию и упокоить под одним скорбным покаянным крестом всех погибших во всепожирающем горниле междоусобиц. Мне в то же время отрадно отметить, что, остро реагируя на наши гражданские катаклизмы и локальные войны последних лет, мой старший друг и учитель Л.Н. Гумилёв, равно как и глубоко мною чтимый большой русский писатель А.И. Солженицын, так высоко оценили испанский путь сплочения нации при франкистском режиме. Дорого мне, что сегодня всё громче звучат голоса истинных граждан России, хорошо знающих цену болтливым инициаторам перестройки, узаконившей в стране вседозволенность, повальное разбазаривание национального достояния, на глазах приведших к катастрофическому ослаблению и до того уничтожавшегося большевиками генофонда, необратимым экономическим разрушениям и, не побоюсь сказать, реально ощутимой утрате военной и политической мощи государства с великой многовековой историей.
Прекрасно, что в зарождающемся хоре голосов разума отчётливо и ярко звучат выступления подлинных солистов, кому в последнее десятилетие устроители доморощенной демократии, отвергающие напрочь любое проявление патриотизма, кроме патриотизма собственной мошны, закрыли наглухо доступ на полосы незаконно приватизированных газет и журналов, кого на пушечный выстрел не подпускали к широкой телевизионной радиовещательной информационной сети. Разве могли мы слышать близкие нам голоса Валентина Распутина, Александра Панарина, Виктора Лихоносова, Дмитрия Львова, Татьяны Глушковой, Евгения Носова, да даже и упомянутым выше подлинным просветителям А.И. Солженицыну и Л.Н. Гумилёву отведена была роль второстепенных статистов в «демократическом» спектакле по плохой пьесе, сочинённой образованцами и выскочками.
Нагляднее всего, по-моему, истинное лицо навязанной нам «свободы» слова и мысли представляет лишённое элементарного стыда и совестливости безапелляционное выступление современного художника Михаила Ромадина в одном из, словно саранча, расплодившихся глянцевых журналов. Сын славного мастера русского пейзажа Н.М. Ромадина, наплевав на отцовские заветы, ни на минуту не задумываясь, с головой нырнул в омут псевдодемократической реки, затопившей обширные берега растерявшейся и многотерпеливой России. Он и не попытался понять, что на смену ленинской диктатуре и впавшему в глубокую кому тоталитаризму пришла разнузданная команда агрессивных, хватких и циничных, верных наследников большевистских учителей, готовых добивать пошатнувшуюся Россию. На вопрос бойкого и услужливого корреспондента, не пора ли плодовитому и преуспевающему Ромадину-младшему подумать о законном месте в ряду классиков отечественного искусства, незадачливый собеседник восторженно восклицает: «Давно пора!» — и при этом ссылается на высказывание ещё одной сладкоголосой музы «демократии» российской Беллы Ахмадулиной, изрёкшей твёрдо: «Если не мы, то кто же?»
