— зарычал Рок. — Продолжишь работать без должного рвения, уши поотрываю! Я не шучу, правдоруб. Если не будет пойла, то я начну развлекаться, наблюдая за твоими мучениями. Мы, орки, знаем толк в пытках. Аф не даст соврать, ломать пленников мы умеем.
Афелис кивнул, присматриваясь к нахохлившемуся эльфу, ещё совсем недавно руководившему Союзом Западных Островов. С одной стороны, ему было жалко это тщедушное, разбалованное роскошью существо, оказавшееся в суровых условиях севера. С другой, он прекрасно понимал, что руководителями такого высокого уровня просто так не становятся. Правдист всеми силами способствовал установлению лихнистской диктатуры на островном Эльфланде, а значит, немалая часть прошедших через каторгу остроухих на его совести.
Долго в лагере эльфы не жили. Холодный климат и непосильный физический труд крайне негативно сказывался на самочувствии бедолаг. Редко кто переживал зиму.
С учётом острейшей нехватки мужчин этой расы, товарищу Торину даже пришлось смягчить наказание: в последние годы провинившихся эльфов отправляли на Стройку Тысячелетия, фактически приравняв их не к преступникам, а к обычному быдлу. Брехлисиусу в этом плане не повезло: он являлся слишком видной публичной персоной, а значит, его наказание обязано было стать более строгим и показательным.
Даже удивительно, что ему не отрубили голову, а решили замучить каторжным трудом на краю света. Хотя… ввиду грядущей амнистии нельзя исключать, что высокопоставленного лихниста хотели лишь основательно припугнуть. Затем освободить под шумок и дальше спокойно использовать в своих интересах. Вполне в духе циничной власти, только изображающей преданность некой абстрактной идеологии. Истина в последней инстанции истиной, а для решения повседневных задач любые средства сгодятся. Бестолковому, но лояльному руководителю всегда найдётся место в иерархии. Это вам не умники, которые с чем-то там не согласны. Вот им прощения нет.
Было ясно, что дело тёмное. Афелис решил, что нужно на всякий случай за «правдорубом» присматривать.
— Ну ответить мне, Брехло. Снизойди до убогого орка. Скажи: да, я буду стараться. Нагребу угля тебе на бухло, — не отставал Рок от эльфа. — Брехло — бухло! Ы-ы-ы, рифму придумал!
Однако бывших власть имущих, как говорится, не бывает. Почувствовал единожды власть, спрятать гордыню потом очень трудно. Самообладание бывшего, пускай и чисто номинального правителя островов лопнуло. Эльф рывком пересел на край кровати, уставившись орку прямо в глаза:
— Меня зовут Брехлисиус! Я не брехло, не правдоруб, а правдист и верховный товарищ! Слышишь, ты, орк, больше не смей так со мной разговаривать! Я, я… Я был другом самого Горрыка, даже ваш прославленный хан относился ко мне с уважением! Я треб…
Лицо Рока посерело, он залепил эльфу пощёчину, от которой возмущённый дохляк, словно безвольная тряпичная кукла, шлёпнулся обратно в кровать. Так же внезапно, как начал, Брехлисиус на полуслове завершил свою речь. С наполненным кровью ртом права особо не покачаешь.
— Если ты думаешь, что близость с Горрыком произведёт на меня впечатление, то ты сильно ошибаешься, эльф. Я не дурак и не верю в случайность скоропостижной кончины Рычачи перед решающим поединком вождей. Знаешь, кем мне приходился великий шаман? Он был моим отцом, так-то.
Рок поднялся с корточек, нависнув над сжавшимся в комочек Брехлисиусом:
— Советую тебе засунуть своё высокомерие как можно глубже. Здесь ты никто, твои прежние знакомства и положение значения не имеют. Завтра будешь работать подле меня и только попробуй схалтурить…
Орк отвернулся:
— Друг Горрыка он. Брехло недоделанное! У Горрыка все друзьями были, кто смотрел ему в рот и поддакивал. Из-за таких вот «помощников» он войну и просрал. Честный поединок с Торином один на один… Каким надо было быть идиотом, чтобы клюнуть на такую уловку?!
Рок направился к своему любимому самодельному столику в противоположном конце барака. Сев на пенёк, грустно взглянул на пустую глиняную бутылку из-под пойла:
— Наверно, только хан Криклин, хан Дубак и я сумели сравниться с Горрыком в тупости. «Постарайтесь замедлить наступление гномов, но ни в коем случае не вступайте в большое сражение!» — ну кто мог подумать, что Рычача окажется прав?
На риторический вопрос бывалого каторжника никто не ответил.
Содержимое этой записки прокручивалось у Рока в голове уже двадцать лет. Неудивительно, ведь первое сражение Третьей Орды с гномами имело для него роковые последствия. Он лишился свободы и будущего. И всё из-за того, что посчитал себя самым умным.
Рок ненавидел гордыню.
* * *
Ламелия и раздражала, и восхищала Маврика своей манерой ведения дел. Старая карга умела торговаться и ничуть не стеснялась этим умением пользоваться.
— У нас здесь не бордель, понимаешь? Я не могу просто приказать своим девочкам лечь под вонючих бородатых мужланов, какими бы высокопоставленными товарищами те ни являлись. Девушек следует добиваться ухаживаниями, ну или хотя бы дорогими подарками, Маврик. Не делай вид, что не понимаешь, о чём идёт речь.
Он и не делал. В этом мире всему есть цена, даже если объективно измерить её очень трудно. Проблема часто состояла именно в том, как соотнести несопоставимые вещи, чтобы каждый получил свою выгоду.
— Составь список всего, что ты хочешь и, если это в моих силах, я достану необходимое. Ты меня знаешь, слов на ветер я не бросаю.
Старушка кивнула, хотя Маврик подозревал, что седая женщина считает его ещё тем треплом. Так или иначе, они уже не раз договаривались о взаимных услугах и пока каждый свои обязательства выполнял. В среде старших товарищей репутация и связи значили действительно многое, система не позволяла подниматься по карьерной лестнице в одиночку.
Он хотел упомянуть о своём письме Афелису, на которое с нетерпением ждал ответ, но в последний момент удержался. Ламелия прибыла в Торинград уже после того, как суд вынес её сыну обвинительный приговор, и свои родственные связи с врагом народа не афишировала. Оно и понятно, с таким отпрыском высокого положения не достигнешь. Всякий раз, когда Маврик, ощущая вину, начинал рассказывать об Афелисе, Ламелия делала такое непроницаемое лицо, будто не понимает, о ком идёт речь.
Наверное, это правильно: заподозрит один, заподозрит и какой-нибудь охранитель. Нельзя показывать слабость, даже в кругу проверенных годами товарищей.
Сам Маврик своих симпатий к Афелису не скрывал лишь потому, что о них и так знали все, кто был хоть немного в курсе политических игр старших товарищей. Ребята вместе присоединились к лихнистам, вот только пути их быстро и навсегда разошлись. В конце концов Маврику пришлось сдать лучшего друга юности охранителям, когда намерения Афелиса приобрели слишком опасную форму. Страшно подумать, что могло случиться, если бы свободолюбивый
