Она услышала, как дверь открылась и тихие шаги, остановившиеся за ее спиной.
— Кристина. — Позвала Лиза, мягко дотронувшись до ее плеча. — Ты как?
— Плохо. — Отозвалась девушка. Тошнота потихоньку отпускала. Лиза помогла ей подняться на ноги, умыться и привести себя в надлежащий вид.
— Возьми. Это поможет. — Озерова протянула ей две белые таблетки. Кристина взяла их, благодарно сжав ладонь Лизы.
— Спасибо
— Не благодари меня. Я думало, что мы обойдемся без этого. Я думала, что ты сможешь.
— Я бы справилась. — Кристина с сомнением разглядывала таблетки. — Я могу их не пить.
— Выпей. Ты должна казаться сильной, если не можешь быть таковой сама. Он приехал, Кристина. Я пришла, чтобы предупредить.
— Только не это. — Простонала Монахова, пряча лицо в ладонях. Таблетки были сладкими на вкус, но горечь перебивала все. Она знала, что это неизбежно, она готовилась, но надежда, слабая надежда, что бывший муж не приедет на похороны все же теплилась в ее душе. Теперь она понимала тщетность своих надежд. Кафельный пол поплыл. Качнувшись, она прислонилась спиной к раковине, выжидая, когда дыхание выровняется, мышцы расслабятся, а окружающее ее пространство перестанет кружиться с такой скоростью. Таблетки всегда помогали ей восстановиться. Но Лиза говорила, что искусственное душевное равновесие фальшиво, оно не поможет ей справиться со страхами и болью, а только ослабит иммунитет. Но разве против боли есть иммунитет?
— Успокоилась? — минуту спустя спросила Лиза. Кристина кивнула, надевая очки.
— Вот и умница. — Нежно улыбнулась Озерова. — Нам нужно вернуться. Понимаешь?
— Да. — Голос молодой женщины звучал отстраненно и глухо.
— Люди там, — Лиза указала на дверь. — Только и ждут скандала. Но это похороны твоих близких людей. Ты не позволишь превратить их в балаган. Да?
— Да. — Снова кивнула Кристина.
— Тебе нужно поздороваться с ним, как ни в чем не бывало. Пусть все видят, что вы цивилизованные люди.
— Да.
Майкл, молча, выслушивал бесконечные слова соболезнования от друзей и коллег отца. Многие из собравшихся были неискренни. Джон Рис был богат, влиятелен, и у него было немало завистников, иначе и не могло быть. Как бы ни был порядочен и добр его отец, даже он не мог избежать человеческой нечистоплотности. Но так же Майкл знал, что были здесь и те, кто уважал и любил его отца. И все они сейчас искали страдание на отчужденном сдержанном лице его сына. А он не мог оторвать взгляда от двух мрачных гробов. Итак, это все. Все, что осталось от его отца и Виктории Рис. Изувеченные останки и деревянные ящики. Но был еще и портрет. Там они были живые, счастливые, пойманные рукой художника в один из радостных моментов их жизни. И сейчас он был благодарен этой руке за честность, с которой он отразил удовлетворенную безмятежность на лицах тех, которые никогда не смогут встать из своих деревянных кроватей. Как неумолима судьба. Один миг может оборвать самую сильную жизнь, вычеркнуть из числа живых. Майкл никогда не хоронил близких. Это чувство было новым. Оно ошеломляло, давало ощущение нереальности происходящего. Часть его все еще не верила, что его отец мертв. О Виктории Рис он не думал, его сердца не хватало и на нее тоже.
Он почувствовал ЕЕ присутствие, даже не глядя на нее. Воздух вдруг сгустился. Он просто ощущал мощные поток ненависти, направленный на него. Ничего другого Майкл и не ожидал. Прошло какое-то время, прежде чем он сумел заставить себя отвести взгляд от портрета отца и взглянуть, наконец, в глаза призрака. Окинув глазами гостиную, он не нашел ее. Неужели почудилось?
— Майкл. — Незнакомый, холодный, словно дыхание мертвеца, голос заставил его вздрогнуть. Он повернулся, чуть не подпрыгнув от неожиданности, но быстро взял себя в руки, не забывая, что за ним сейчас наблюдая десятки глаз. Она стояла позади него, вот почему он не нашел ее. Мгновения хватило, чтобы захватить взглядом весь ее облик. Сказать, что перед ним стоит совершенно незнакомая женщина, все равно, что не сказать ничего. Ошарашенный невероятной ошеломляющей переменой, он пытался пробиться под темные стекла, желая убедиться, что эта женщина — не самозванка. Люди не могут так меняться.
— Кристина? — недоверчиво выдохнул он, пристально глядя на нее. Женщина вздернула подбородок, губы ее были плотно сжаты, и он чувствовал исходящее от нее ледяное презрение. Наверно, нужно что-то сказать или хотя бы пожать руку в знак приветствия, но угадав его намерения, она шарахнулась в сторону, словно испуганная лань. И этого тоже стоило ожидать, но внутри него что-то болезненно натянулось. Он не мог винить ее за такую реакцию.
— Мне так жаль. — Выдавил Майкл из себя, не осознавая, о чем именно он жалеет больше. Женщина едва заметно кивнула.
— Да, мне тоже, Майкл.
Он опустил взгляд на ее туфли, думая о том, что раньше его имя в ее устах звучало совсем иначе.
Удовлетворенные спектаклем люди снова продолжили поток своих душещипательных слов сочувствия. Майклу пришлось отвлечься от незнакомки в черном длинном платье, напряженной, как струна, но готовой драться до конца. Ему хотелось что-то сказать, разглядеть ее, как следует, чтобы удостовериться, чтобы ….. Какого черта? Зачем ему это? Сцепив челюсти, он пошел к выходу. Воздух стал слишком спертым от такого количества народа.
Сюзанна догнала его. Они вместе стояли на крыльце и курили.
— Все проходит нормально. — Удовлетворенно произнесла она, выпуская колечко дыма. — Сейчас поедем в церковь, потом на кладбище, и снова сюда. Мечтаю, чтобы этот день поскорее кончился.
— Я тоже. — Согласился Майкл. — Похороны — это ужасно.
— Ты видел, какие ужасные у нее волосы?
— Что? — не понял Майкл, повернувшись.
— Я про Кристину. Эти светлые пряди в волосах выглядят, как седина.
— Возможно, это так и есть. — Сдержанно ответил Рис. — Она изменилась. Я не узнал ее.
— Еще бы, восемь лет прошло, да еще очки. Она выглядит старше лет на десять в этом облике черной вдовы.
Майкл ничего не ответил. Взгляд его блуждал в верхушках елей. К воротам подъехали три микроавтобуса.
— Вряд ли они вместят всех. — Равнодушно бросил он, и, бросив окурок в снег, пошел к своей машине.
Во время отпевания, Кристина, пряча руки в широких рукавах пальто, с трудом сдерживала подкатывающие к горлу рыдания. Слишком много переживаний для одного дня. И все же она почти выдержала. Осталось немного.
— Эй, ты жива? — дотронувшись до ее плеча, спросила Лиза. Кристина вздрогнула, посмотрев на нее.
— Вроде. — Слабо улыбнулась Кристина, отстраняясь от монотонных молитв священника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
