— В самом деле?!?
— За подробностями к тетушке.
Поерзав на подлокотнике (жарко!), Ульянка не выдержала и убежала в свои девичьи покои, менять выверенный до последней мелочи образ «студентка из приличной мещанской семьи» на удобное домашнее платье и теплые пушистые туфли — кои те же мещане упорно обзывали обычными тапочками. Опять же, руки сполоснуть перед ужином, то да се…
— Кто-то из сестер Барятинских?
Плюхнувшись на второе из кресел, и утянув с сервировочного столика тарелку с салатиком, девушка вернулась к интересующей ее теме — старательно не замечая направленный на нее укоризненный взгляд.
— Неугомонная.
— Что-что?..
— Жена из урожденных Барятинских, это гарантированная нехватка кальция в организме.
Будущий врач надолго задумалась, рассеянно покусывая пустые зубчики вилки — пока один холостяк спокойно наслаждался куриным супом с ржаными сухариками.
— Сдаюсь: это какая-то наследственная болезнь?
— В некотором роде, Плюшка. Это болезнь нынешнего сословного общества, в котором замужним аристократкам полагается приличным и даже необходимым иметь сердечного друга.
— О?!?
Непроизвольно представив любимого дядюшку, голову которого украшали мощные и ветвистые знаки отличия рогатого мужа, медноволосая красавица недовольно нахмурилась.
— К слову: это еще и один из характерных признаков вырождения правящего класса.
На сей раз девушка впала в задумчивость так глубоко и надолго, что кое-кто успел спокойно завершить уже не вечерний, а вполне себе ночной перекус — и даже без особой спешки нацедить себе новый бокальчик.
— Ой!..
Клацнув зубками по столовому серебру, Ульяна непонимающе поглядела на твердую и невкусную вилку. Затем на тарелку с нетронутым салатом. Напоследок зачем-то заглянула в чашку остывшего чая, и нехотя приступила ко второму ужину, не став и далее развивать весьма благодатную тему вырождения правящего класса империи. Вообще, чем взрослее она становилась, тем больше понимала, что иные запреты дядюшки были исключительно для ее же пользы. Кстати, о запретах!
— А что, сестры Барятинские уже потеряли право на белую фату[4]?..
— Ну что ты, княжны воспитаны в лучших традициях высшего света империи — так что никаких официальных друзей до появления законного супруга.
Фыркнув и потянувшись за солонкой, она решила заодно прихватить маленькую румяную булочку. И розетку с кизиловым вареньем подвинуть поближе — но это уже другой рукой.
— М-ням… Скажи, а Машенька Шереметева тоже воспитана в лучших традициях светского общества?
— Воспитана. К слову, ее отец недавно поделился хорошей новостью: вскоре Марии Сергеевне изволят даровать фрейлинский шифр и место при дворе. Правда, его радость была несколько омрачена тем обстоятельством, что к ним домой зачастил некий граф и камер-юнкер Гудович…
— А ты?
Оживив танец огня сразу полудюжиной березовых чурочек, князь переждал, пока отрастившая упругие «тылы» Плюшка вновь оккупирует его колени, и все так же равнодушно признался:
— Ты же знаешь, каким я иногда бываю глупым.
О да, в искусстве не понимать намеки блондинистый аристократ весьма преуспел! Помолчав и разложив в уме все услышанное, Ульяна поерзала, устраиваясь поудобнее на коленях мужчины, который ее вырастил и воспитал, вздохнула, еще немножко помолчала и честно призналась:
— Я запуталась.
— М-да?
— Если никто из знакомых мне девиц тебе не подходит, то… Наверное, у тебя на примете есть кто-то еще, мне не известный. Да?
Чуть отстранившись и поглядев в смеющиеся янтарные глаза, начинающая сваха огорченно констатировала:
— Нет.
Затихнув, она увлеченно перебирала самые разные варианты, пока наконец не нашла единственно верный ответ:
— Староверы!!! Жены из таких семей известны своей верностью! Теперь-то мне окончательно ясно, отчего ты так часто ездишь в Москву. Это кто-то из родственников Морозовых? Да?..
— И опять не угадала.
Пробурчав что-то невнятно-обиженное, рыжеволоска попыталась ущипнуть опекуна прямо сквозь его пушистый мужской халат. Утешающе-ласково погладив тяжелые пряди девичих волос, Александр негромко заметил:
— Первое, что надобно знать тебе и тетушке Татьяне Львовне… Да-да, со мной она тоже недавно говорила на эту же тему, в очередной сто первый раз.
Вскинувшаяся в праведном возмущении Ульяна тут же сделала вид, что просто поправляла чуть задравшееся платье. В конце-то концов, ну кто еще позаботится о личном счастье любимого дядюшки, как не они с бабулей?..
— Во-первых, вы знаете далеко не все: к примеру, моя официальная покровительница вдовствующая императрица Мария Федоровна, имеет свое единственно верное мнение на счет кандидатуры будущей княгини Агреневой.
— Правда? И кто?..
Поморщившись, он изобразил на лице нечто вроде «да есть там одна…»
— Во-вторых, вы с тетушкой отчего-то позабыли о некоторых дружественных мне аристократических родах, которые впору называть кланами.
— Голицыны?
— Еще князья Оболенские и их многочисленная родня. В какую губернию не сунься, возле генерал-губернатора обязательно найдется один-два чиновника с такой фамилией, так что союз с этим родом был бы весьма… Полезен.
Теперь уже она выдала гримаску «ну нельзя же быть таким меркантильным!!!».
— Может, пусть лучше Геночка Лунев пожертвует собой ради нашей пользы?
— Да он бы с радостью, но тоже все никак не может определиться с кандидатурой возможной супруги. Ну, чтобы потом не страдать от недостатка кальция в организме…
Переждав приступ девичьего смеха, Александр продолжил:
— В-третьих, ближайшие два-три года буду я слишком занят и не смогу выделить время для любовных томлений и серенад под луной.
Несколько раз моргнув, Уля отвернулась и начала отчаянно кусать губы: уж как-то слишком красочно и живо она представила себе ухаживания в исполнении ее вечно занятого дядюшки. Пронизанные чувствами стихи телеграммой-молнией из Берлина, букет свежих фиалок авиапочтой из Парижа, исполненный нежности телефонный разговор по линии Москва-Санкт-Петербург — и раз в месяц плановая получасовая прогулка с возлюбленной, во время перерыва между заседаниями в каком-нибудь министерстве… Нет, нельзя хохотать, никак нельзя, дядя Саша может обидеться!!! Беззвучно выдохнув и утерев выступившие от сдерживаемого смеха слезы, Ульяна кое-как вернула на лицо спокойное выражение и повернулась обратно к опекуну:
— Конечно. Это ведь не мне недавно исполнилось целых тридцать лет!
— Да, не молодеем, не молодеем… Кстати, а у тебя случайно не появился на горизонте какой-нибудь юноша, очень похожий на моего будущего зятя?
Запнувшись в самом начале ехидной фразы об излишне переборчивых женихах, Уля резко перескочила на другую тему:
— Сегодня утром в Женский институт опять приходили студенты из Петербургского университета. Агитировали примкнуть к их стачке, и самым решительным образом бойкотировать занятия!
Поглядев на опекуна и увидев его неподдельный интерес, студентка-второкурсница продолжила:
— Говорили, что необходимо добиваться гарантий личной неприкосновенности, реформ образования и разных академических свобод…
— Например?
— Эм?.. Выборность ректоров, университетское самоуправление, свобода студенческих организаций, уменьшение годовой платы за обучение. Они много о чем говорили, всего и не упомнишь.
— И каков же был итог их пламенных речей?
Намотав один из непослушных локонов на указательный пальчик, девушка перевела взгляд на пламя:
— Часть сокурсниц из тех, кто учится за свой кошт, согласились. И даже попробовали сорвать занятия, не пуская никого в институт…
Хмыкнув, Агренев договорил за сделавшую выразительную паузу воспитанницу:
— Однако, у этих злонамеренных девиц ничего не получилось — и более того, они вместе с агитаторами были с позором изгнаны из твоей Альма-матер. Угадал?
Подозрительно прищурившись, второкурсница чуть привстала, дабы заглянуть в глаза дядюшки — но добилась этим только того, что с ее левой ножки свалился тапочек. Надувшись, она недовольно пробурчала:
