- Значит, вы не советуете идти в Алжир?
- Ни под каким видом!
- Хорошо, в таком случае, соберите всю команду на юте. Послушаем, что думают по этому поводу остальные.
Хотя экипаж "Мерсвина" уже давно привык к тому, что их патрон ведет себя по отношению к команде не так, как большинство других шкиперов, все же его решение посоветоваться с простыми матросами было встречено не без удивления. Некоторое время все переминались с ноги на ногу и поглядывали друг на друга, пока наконец не выступил вперед парусный мастер.
- Капитан, это ваше судно, а мы его команда, посему мы поплывем туда, куда вы прикажете. Мы знаем, что на недоброе дело вы нас поведете.
- Все ли так думают? - громко спросил Карфангер.
- Так точно, капитан! - дружно гаркнули в ответ матросы.
Что и говорить, не всякий капитан мог похвастать таким расположением команды к своей персоне. Карфангер мог быть доволен. В свою очередь он в нескольких словах похвалил решимость своих людей и поблагодарил их за доверие. Однако это не помешало ему упомянуть и о всех опасностях задуманного предприятия.
Тем не менее команда осталась тверда в своем намерении следовать за капитаном в Алжир. Никто не принял предложения Карфангера сойти на берег и дожидаться возвращения "Мерсвина". На следующее утро, ещё до восхода солнца, "Мерсвин" поднял паруса и взял курс на Алжир.
До мыса Гата они шли вдоль испанского берега, ловя в паруса попутный вест, а когда Европа осталась далеко за кормой, старались держаться подальше от североафриканского побережья. Только на третье утро, после того как "Мерсвин" прошел половину пути между Ивисой и Алжиром, Карфангер приказал повернуть на юго-восток, рассчитывая, если не спадет ветер, ещё до вечера встретиться с эскадрой де Рюйтера.
Вскоре после полудня на северо-востоке показались двенадцать парусов; корабли шли тем же курсом, что и "Мерсвин". Но кто это был - алжирские пираты или голландские военные корабли - из-за большого удаления распознать пока не удавалось.
Напряжение росло с каждой минутой. Карфангер почувствовал в душе предательскую неуверенность: слишком высока была ставка в этой игре. Счастливое возвращение домой с ценным грузом сулило ему возможность построить новое судно. В случае же неудачи не приходилось сомневаться в том, что ему предстоит стать мишенью для злорадных насмешек со стороны многих шкиперов, судовладельцев и купцов, не говоря уже о потере доверия тех из них, кто из года в год грузил на его корабль свои товары. Никто и не вспомнит, что он намеревался вызволить из плена почти две дюжины гамбургских моряков. Гораздо скорее ему зачтется стремление сберечь талеры из выкупной кассы: к звонкой монете интерес всегда самый живой. Что против него слезы вдов и сирот!
Неустанно, час за часом, "Мерсвин" стремился на юг, рассекая форштевнем пенящиеся волны, подняв всю парусину, какую только могли выдержать мачты, стеньги и реи. Но преследователи неумолимо приближались, и вскоре последние сомнения развеялись: это были пираты. Горизонт прямо по курсу был по-прежнему чист - ни полоски берега, ни спасительной голландской эскадры.
Но тут с грот-мачты донесся голос дозорного:
- Пятнадцать, капитан, пятнадцать парусов на горизонте за кормой у пиратов!
Теперь Карфангеру предстояло решить новую загадку - разобраться, что это за корабли. Он сложил подзорную трубу, сунул её за пазуху и полез по вантам на грот-мачту. Через минуту он уже сидел в "вороньем гнезде" на брам-стеньге. Совсем не просто было удержаться на этом ненадежном "стуле" высоко над палубой, да ещё разглядывая при этом в подзорную трубу корабли на горизонте. Флаги на их мачтах различить не удалось, и Карфангер начал внимательно вглядываться в очертания парусников. В конце концов он пришел к выводу, что это британские линейные корабли, те самые трехпалубные парусники, которых островная империя в последнее время старалась построить как можно больше в противовес двухпалубным военным кораблям голландцев.
Далеко на юге едва виднелась полоска африканского берега, и сколько он ни вглядывался в горизонт, кораблей де Рюйтера нигде не было видно, Что касается англичан, то они явно гнались за пиратами, в то время как последние спешили укрыться в спасительной для них гавани Алжира.
Карфангер решил оставаться на прежнем курсе, составлявшем почти прямой угол с курсом пиратской эскадры. Но поскольку скорость "Мерсвина" уступала скорости пиратских кораблей по меньшей мере на узел, можно было не сомневаться, что те гораздо быстрее достигнут алжирской гавани. И если эскадры де Рюйтера там действительно не окажется, гамбургский корабль сможет еще, повернув на север, попытаться уйти под защиту пушек англичан. Маловероятным казалось, что пираты вздумают атаковать его, будучи сами в положении беглецов.
Однако Карфангеру было вовсе не безразлично, кому передать пленных алжирцев, сидевших в трюме "Мерсвина". Его личная дружба с прославленным голландским адмиралом намного облегчила бы дело. Англичане же, как, впрочем, и любой другой голландский флотоводец кроме де Рюйтера, могли заупрямиться и заявить, что не располагают полномочиями своего правительства на посредничество в деле обмена пленными. "Мерсвин" продолжал идти курсом зюйд-ост, и расстояние между ним и пиратами неумолимо сокращалось. Вдруг сверху донесся крик дозорного:
- Земля-а! Прямо по курсу земля!
Вновь Карфангер мгновенно вскарабкался по вантам на грот-мачту. Теперь очертания алжирского берега просматривались совершенно отчетливо. Ему сразу бросилось в глаза скопление кораблей на рейде. Это мог быть - нет! это должен был быть - не кто иной, как адмирал де Рюйтер со своей эскадрой: красно-бело-синие флаги на кормовых флагштоках развеяли все сомнения.
Однако опасность пока ещё не миновала, ибо "Мерсвин" порядком отстал от пиратов, и если бы даже голландцы решили в этот момент прийти на помощь, им пришлось бы затратить много времени на то, чтобы сняться с якоря и поднять паруса. Да и англичане все ещё оставались далеко позади, так что экипажу "Мерсвина" по-прежнему оставалось уповать на собственные силы и держаться начеку.
Карфангер решил выждать некоторое время: приказал убрать лисели и для начала повернуть на юг. Его команды были, как всегда, сноровисто исполнены, и "Мерсвин" замедлил ход. В этот момент раздался крик марсового с фок-мачты:
- Двое пиратов слева по борту отвернули в нашу сторону!
Через некоторое время все, находившиеся на палубе "Мерсвина", увидели два парусника, которые отделились от пиратской эскадры и направились к гамбургскому кораблю.
Карфангер ни минуты не сомневался в том, что, сохранив спокойствие и соблюдая необходимую осторожность, сможет отвести угрозу от своего корабля. Боцману было приказано расчехлить орудия и готовить их к бою, однако орудийные порты держать до поры закрытыми: прежде всего Карфангер хотел продемонстрировать свои мирные намерения, и в то же время, удачно лавируя, постараться пробиться к гавани Алжира. Не спуская глаз с пиратских кораблей, один из которых стремился зайти в корму "Мерсвину", в то время как другой далеко впереди отрезал ему путь к гавани, капитан приказал снова раздернуть лисели, чтобы судно пошло побыстрее. Впоследствии он намеревался опять убрать дополнительные паруса: в их ситуации маневренность становилась важнее скорости. Самое главное сейчас было - держаться на почтительном расстоянии от пушек алжирцев, поскольку волнения почти не было, и канониры могли вести прицельный огонь. Обстановка накалялась.
Далеко впереди, слева по борту, пиратская эскадра уже почти достигла алжирской гавани, где по-прежнему безучастно стояли на якоре голландские корабли. Также слева по борту, но уже за кормой, совсем близко раздувались паруса англичан. В кильватере "Мерсвина", разбрасывая форштевнем клочья белой пены, словно несущийся во весь опор гончий пес, на всех парусах мчался алжирец. До него оставалось уже не более трех кабельтовых. Другой пират внезапно повернул к ветру и медленно дрейфовал, поджидая гамбургский корабль.
Дело принимало скверный оборот. Теперь Карфангеру не оставалось ничего иного, как ставить на карту все и любой ценой пробиваться к де Рюйтеру.
- Убрать лисели! - разнесся над палубой его громкий голос.
Прямо по курсу маячил алжирец, вдоль его ощетинившегося пушками борта столпились пираты, размахивавшие абордажными крючьями и тесаками. Карфангер продолжал отдавать команды. Загрубелые ладони вцепились в канаты и брасы, матросы повисли на них, упираясь ногами в палубу. С пронзительным скрипом повернулись вокруг мачт реи, "Мерсвин" заложил галс на правый борт так круто, что нок марса-рея едва не коснулся воды, и пошел на восток.
Пиратский корабль, поджидавший "Мерсвин", повторил его маневр Карфангер только этого и ждал. Снова реи гамбургского парусника со скрипом повернулись, и зарываясь носом в пенную волну, накренившись на правый борт, он прошел курсом зюйд-ост на расстоянии полета пушечного ядра от пиратского фрегата, с палубы которого доносились пронзительные вопли алжирцев. Еще несколько раз пришлось Карфангеру проделать такой маневр, при этом пираты осыпали его корабль градом картечи и мушкетных пуль. Последние не нанесли большого урона, лишь продырявив в некоторых местах паруса и отколов несколько щепок от фальшборта. До алжирской гавани оставалось ещё не менее часа хода, и никто не мог бы поручиться, что "Мерсвину" удастся добраться до неё целым и невредимым. Карфангер делал все возможное, чтобы ускорить бег корабля по волнам, вновь отправил грот-марсовых к нокам марса-рея поднимать лисели, в надежде выиграть хотя бы несколько десятков саженей в состязании с морскими разбойниками.
