Претор искренне улыбнулся.
— Похоже, слухи о вас врали, Йоханн Францевич. Я вижу перед собой прекрасно воспитанного юношу, разумного в суждениях, чего, к сожалению, не могу сказать о большинстве слушателей Гимнасия. Поэтому, пожалуй, устроит. В таком случае более вас не задерживаю. Юлий проводит вас к учебным корпусам.
На том претор словно бы потерял интерес к гостям, косвенно подтверждая, что он действительно не проводит собеседований с каждым из своих воспитанников, а с ними встречался лишь затем, чтобы удостовериться в лживости слухов и их адекватности. Для Яна это было немного обидно, как если бы его заранее осудили за преступление, которое он еще даже не замыслил. Но, подумав немного, он решил, что претор был здесь в своем праве. Сложно ждать, что начальник учебного заведения, ответственный за жизни нескольких сотен одаренных подростков, не будет дуть на воду.
Юлий проводил Яну до корпуса, в котором обучалась третья возрастная группа. Там, получив заверения в том, что деканат он способен разыскать сам, порученец оставил его одного. Ему еще предстояло отвести Софию к корпусу второй группы. Юный же Эссен облегченно вздохнул — болтливый сопровождающий уже изрядно его утомил.
Корпус третей группы (на самом деле несколько зданий, соединенных между собой переходами) представлял собой вполне современные строения от трех до шести этажей. Располагался этот ансамбль метрах в двухстах от замка администрации. Архитектура была классической имперской: помпезность, роскошь, величественность и монументальность. Барельефы на фасадах рассказывали о наиболее громких победах русского оружия, а также напоминали о том, что именно московский князь три с небольшим столетия назад встал на защиту человечества от Врага рода людского. Ликов Святого Иоанна Грозного юноша насчитал здесь аж шесть штук.
Размещались здесь все четыре курса третей возрастной группы, что, однако, не значило их постоянного здесь пребывания. На самом деле, как понял Ян из рассказов того же Юлия, постоянно здесь находились лишь первые и вторые курсы. Третий большую часть времени проводил на нескольких полигонах и в аудиториях появлялся лишь для сдачи экзаменов и зачетов, четвертый же находился на свободном посещении, а точнее, на профильной практике за пределами Гимнасия. Прибывали выпускники лишь на финальную аттестацию.
У центрального прохода, обозначенного двумя самыми массивными колоннами, на вершине которых как раз и находились два из шести ликов Святого Иоанна, было людно. Ян не знал, в обычае здесь подобное, или он попал на перемену между учебными занятиями. На новичка внимания никто не обращал, учащиеся юноши и девушки стояли небольшими группками, каждая из которых наметанному глазу охотника выдавала свою сословную принадлежность.
Как и положено, простолюдины держались с простолюдинами, дворяне служилые и жалованные со своими, а аристократы поблагороднее — достойного себя круга. Различалась меж собой молодежь качеством одежды — единого стандарта формы не имелось, Устав лишь рекомендовал определенный крой и цвет. А еще — выражением лиц.
Если простолюдины смотрели вокруг настороженно, то высшее сословие натурально обозревало владения. Не нужно было иметь опыт вращения в львовских благородных домах, чтобы понять, кто тут верховодит. Будь Ян подоверчивее, он бы сейчас возмутился словам претора о том, что отношение тут ко всем слушателям одинаковое. Но он таким не был, поэтому и воспринял расслоение учащихся как норму. Осталось лишь выяснить, какая ниша тут отведена имперским баронам. Которые здесь никогда не учились.
Он уже хотел было пройти спокойным шагом между групп слушателей и внутри поискать того, кто подсказал бы ему расположение деканата, однако тут его внимание привлекло некое действие. Разворачивалось оно вдали от любопытных глаз, за углом основного корпуса, но все же не настолько скрытно, чтобы опытный охотник его проигнорировал.
Четверо. Трое молодых людей лет восемнадцати и девушка младше их года на два, а то и на три. Расфуфыренная, как сказала бы София, будь она здесь. Дорогая одежда словно выставлялась напоказ, чтобы для каждого смотрящего была ясна ее стоимость. Правда, шляпка из последней парижской коллекции, про которую сестра уже прожужжала все уши, сбилась набок, да и выражение лица не тянуло на уверенную в себе светскую львицу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подобное Ян видел и в Черновицах, правда, там персонажами выступали местные бездельники, а не молодые дворяне. И понимал, чем все закончится — скорее всего, модница вскоре испуганно закивает и пойдет вслед за хозяевами жизни туда, куда ее поведут.
Но пока она еще держалась. Дергала подбородком, надувала губы, что-то гневно говорила — что именно Ян не слышал. Он было решил пройти и забыть — чужой монастырь, чужой устав, но тут один из дворянчиков залепил девице пощечину. А потом стал тыкать ей в лицо пальцем, что-то презрительно выговаривая.
«Проклятье!» — подумал Ян тогда, одновременно с этим меняя курс.
Эссены были охотниками на демонов. Но еще они были сеньорами на своих землях. Что означало необходимость вершить мирской суд над подданными. Занимался этим обычно его отец, но на нескольких таких «процессах» присутствовал и Ян. Из них он вынес несколько уроков. Один из которых заключался в том, что безнаказанность порождает еще большее зло.
Нельзя позволять лупцевать по щекам сокурсницу, словно дешевую девку. Сегодня он пройдет мимо этого инцидента, завтра проглотит избиение несколькими одного, а потом и вовсе сам превратится в подобного. Необязательно, конечно, может быть, просто в труса, но чем это лучше?
Да и поднимать руку на женщину было последним делом — так всегда говорил отец. Творит зло — убей. Но измываться-то зачем?
К тому же… Вмешательство будет ему на руку. Если все правильно обставить.
— Господа, — заговорил он, приблизившись к компании шагов на пять.
Трое парней сразу же повернулись в его сторону. Двое — недоуменно-испуганно, так, словно их поймали на чем-то постыдном, что, по мнению Яна, было недалеко от истины. Третий же глянул нагло и раздраженно — этот явно был вожаком маленькой стаи и вины за собой не ощущал. Белобрысый до полной блеклости — свей[3], что ли? Но телом крепок, на полголовы выше Эссена.
— Вали, — коротко выплюнул свей.
Он собрался уже вернуться к прерванному увлекательному занятию, но Ян не остановился и прошел еще три шага. Глянул с вопросом на девицу, которая вблизи оказалась весьма симпатичной:
— Помочь?
Та сперва обмерла, не веря спасению, затем часто-часто закивала.
— Я заберу девушку. Она со мной пойдет, — уведомил молодой человек собрание, сделав последние два шага и протягивая руку моднице. Та, ни на миг не сомневаясь, вложила свою ладошку в его.
— Чего?
Свей, видимо, никак не мог уразуметь происходящего. Какой-то незнакомый хлыщ влезает не в свое дело, ведет себя так, будто на все тут имеет право, и собирается увести эту лярву! Да он его сейчас!
[1] Реляция — здесь слово используется в значении презентации. Третий Рим впитал в себя множество латинских и греческих слов, не всегда правильно их используя.
[2] Претор — происходит от латинского «предводительствовать». Здесь — ректор.
[3] Свей — швед.
Глава 5. Деканат
Пекка Канерва из рода Каменного Вереска не мог найти слов. Он и так-то не был особенно разговорчив, финны славятся иными талантами, но при необходимости мог связать длинную фразу на русском. Даже не матерную. Но не сейчас. Не когда наглец, вторгшийся в его дела, за руку тащил прочь девку, которую Пекка уже считал своей добычей.
А ведь дерзкая vittu[1] уже сломалась. Минут десять корчила из себя монашку, которая дает только высокородным пшекам, но под конец поплыла и была готова раздвинуть ножки хоть прямо за этим углом. Именно тогда и появился этот хлыщ — раньше в Гимнасии Пекка его не видел.
Он утащил vittu уже на несколько шагов, когда обычно хладнокровный финн взбесился окончательно и бросился на наглеца с кулаками. С потомками тех, кто много сотен лет назад ходил в викингах, такое случалось. Вот знал вроде, что драки на территории Гимнасия запрещены. Понимал, что карают за это нещадно, вплоть до отчисления. Но старые боги уже опустили на глаза кровавую пелену — и все. Выносите святых.
