все эти факторы способствовали развитию алкогольной промышленности.
Влиянию на регион русских и значению Харбина посвящены две важные работы: «Администрирование колонизатора» Блейна Чейссона и «До ст. Харбин» Дэвида Вольфа [Chiasson 2010; Wolff 1999]. Именно в Харбин русские завезли напиток, которому было суждено приобрети в Китае особую популярность – пиво [Contemporary Manchuria 1939: 71]. Первое предприятие по производству пива в Китае – «Улубулевская пивоварня»[73] (сейчас – «Harbin Brewery») – была основана в Харбине в 1900 г. Названа она была по имени своего создателя, имеющего польские корни русского[74]. Современники отмечали несколько преимуществ Северо-Восточного Китая в производстве пива: дешевый уголь, недорогая рабочая сила и изобилие высококачественной воды. Однако эти благоприятные факторы дополнялись серьезными проблемами: русские крестьяне начали выращивать хмель в регионе еще в 1918 г., однако необходимость импортировать сырье из Чехословакии и Германии все еще сохранялась. В частности, пивоварни в Фэнтяне работали исключительно на немецком сырье. Суровые зимы предполагали использование специальных чехлов для укрытия пивных бутылок, а также транспортировку и хранение этих бутылок в обогреваемых транспортных средствах и складах [Contemporary Manchuria 1939: 78]. Указанные факторы вели к возрастанию стоимости производства. Впрочем, вопреки таким масштабным сложностям, Харбин стал одним из крупнейших центров производства алкоголя на северо-востоке Китая и одним из основных рынков реализации пива в Поднебесной. Поразительно, но не прошло и десяти лет, как пивоварни в Харбине вышли на производство свыше миллиона бутылок пива в год [Ha’erbin].
Двум напиткам – водке и саке – удавалось снискать любовь потребителя с большим трудом[75]. Водку начали производить в Северо-Восточном Китае в 1897 г., однако потреблялась она в ограниченных объемах в силу общего отсутствия интереса к напитку, высоких налоговых ставок и ослабления влияния России после событий Русско-японской войны (1904–1905 гг.) [Contemporary Manchuria 1939: 71]. Тем не менее, в декабре 1903 г. консул США в портовом городе Нючжуан отмечал, что в Харбине работало восемь предприятий, «способных ежедневно обеспечить потребителей тысячей русских ведер водки[76]» (цит. по: [Wolff 1999: 38]). Японцы привезли с собой в регион саке, однако его распространение сдерживали предпочтения китайцев, стоимость напитка, а позже и ограничения на потребление риса[77]. Высокое качество местной воды, которое считалось большим преимуществом для производства саке, особо отмечалось всегда. Однако главный элемент для приготовления напитка – рис – импортировался из Японии или Кореи. Пенелопа Франкс детально описывает, как с 1870-х гг. саке становится одним из ключевых промышленных товаров Японии [Francks 2009: 135–164]. По мере нарастания потока мигрантов в Северо-Восточный Китай расширялось и производство этого напитка[78]. К 1910 г. саке уже производилось в городе Далянь[79], с 1916 г. – в Фушуне [Contemporary Manchuria 1939: 63]. В отличие от пива, водка и саке пользовались популярностью по большей части в тех сообществах мигрантов, которые, собственно, принесли их в Китай[80].
Поздняя Цин была отмечена бурным ростом производства алкоголя и опиума даже в условиях ограничений в отношении последнего. Как мы отмечали в главе 1, недавние исследования уделяют особое внимание успехам кампаний против рекреационного потребления опиума в последние годы правления маньчжурской династии. Однако эти меры были предприняты слишком поздно и не помешали процветанию на северо-востоке Китая опиумной индустрии. Сменивший Цин режим номинально продолжал вводить запреты на рекреационное потребление опиума, параллельно поощряя расширение производства, потребления и налогообложения алкоголя. На пути производителей в обеих сферах существовали препятствия, однако в период Китайской республики они смогли улучшить производственные показатели, обеспечивая правителей финансами, а потребителей – безграничными удовольствиями и проблемами. Спиртное и опиум ценились как источники доходов и как важные потребительские товары, которые воспринимались одновременно и как часть почитаемых местных традиций, и как символы гнетущих реалий. Алкоголь, как и любые иные потребительские товары, рекламировали по обычаю, который, как отмечает Юй Сюэбинь, восходил к формированию единого Китая при династии Цинь: у питейных и прочих заведений развешивались плакаты [Yu 2002: 47]. Юй детально расписывает формы и цветовые решения таких вывесок, которые обычно представляли собой снабженную текстом желтую ткань в форме бутылей из тыквы или алкогольной тары с черной, красной или голубой каймой; зачастую эти плакаты украшались привлекательными красными подвесками[81]. Вывески извещали потребителей о наиболее популярной продукции заведения и предлагали гостям самим отведать их специалитеты. Часто реклама дополнялась изображениями, чтобы ее могли понять и те, кто мог не разобрать соответствующие китайские иероглифы[82]. Вывески придавали скучным коммерческим зданиям, которые сами по себе обычно не производили особого впечатления, местный колорит и красочность. В крупных городах улицы особенно пестрили всевозможными плакатами и вывесками, рекламирующими самые разнообразные предприятия, от сапожных мастерских до магазинов табака. С 1910-х гг. подобные практики продвижения товаров и услуг нашли применение и в печати.
Историки анализировали режим Чжан Цзолиня с разных позиций, однако все они сходятся во мнении, что процветание, сопутствующее началу его правления, к середине 1920-х гг. начало замедляться. Рональд Сулески пишет, что в начале 1920-х гг. регион «переживал период динамичного экономического роста, который не наблюдался в других районах Китая» [Suleski 2002: 210]. Тим Райт замечает, что Северо-Восточный Китай демонстрировал «более высокие показатели благополучия и коммерциализации», чем остальная Поднебесная [Wright 2007: 1076]. Это развитие подпитывало амбиции Чжана относительно возможности взять под свой контроль весь Китай. Стремление к расширению собственной власти делало для него весьма привлекательным введением налогов на потребительские товары, в частности, на алкоголь и опиум[83]. В течение всех 1920-х гг. военные расходы Чжан Цзолиня провоцировали повышение налогов, которые ложились на население еще более тяжелым бременем на фоне природных бедствий и политической нестабильности. Наметился экономический спад. Райт указывает, что небольшое сокращение ВВП стало последствием давних структурных преобразований, более всего связанных с изменениями, касающимися основного экспортного продукта (сои) [Wright 2007: 1075]. Говоря о качестве жизни населения, Сулески подчеркивал, что «безграничное правление милитаристов» в середине 1920-х гг. привело к тому, что «у людей безжалостно отнимали все средства и собственность, которые у них были» [Suleski 2002: 216]. Герберт Бикс рассчитал, что средние ежегодные доходы крестьянских семей упали с 170 юаней в 1927 г. до 81 юаня в 1931 г. и 57 юаней в 1933 г. [Bix 1972: 430]. Последние годы эпохи правления милитаристов были отмечены общим снижением качества жизни всего населения в целом[84].
Великая война (1914–1918 гг.), которой суждено было стать Первой мировой войной, и революция в России (1917 г.) замедлили рост многих секторов алкогольной промышленности Северо-Восточного Китая. Спад в деятельности обострился кратким запретом на спиртное со стороны России. Так, в 1914 г. продажи байцзю
