Вздохнув, я при свете костра принялся пришивать галуны на гоцевские обшлага. Уговор дороже денег.
6
Наш обоз догнал батальон только на перевале, где тот должен построить укрепления для горных стрелков. Горная дорога представляла собой сплошной серпантин с пологим подъемом: километр вправо – три километра влево и наоборот. С одной стороны обтесанная гора, с другой крутой склон до нижнего витка серпантина. Но это была дорога построенная людьми, а не горная тропа. На ней вполне могли разъехаться без напряжения две повозки, следующие в разных направлениях. Как представишь себе, сколько сюда вбухано ручного труда, так страшно становиться.
– Десять лет эту Горно – винетскую дорогу строили, – пояснил мне юнкер Клевфорт, когда перед сном мы вместе любовались красивым горным закатом. – Она имела статус общеимперской стройки под личным патронажем императора. Все для того чтобы не возить южные товары морем в обход всего континента, да еще чужими кораблями. Хотя бы только для южных районов страны. Да, ты прав, ручками все ручками возвели, а горы рвали черным порохом. Поначалу сюда согнали каторжан, но потом поняли, что каторжники будут ее строить до возврата богов. На этой дороге и родились военно – строительные батальоны. Как раз реформа прошла о всеобщей воинской повинности, а требования к человеческому материалу в боевых частях повысилось. Куда-то надо было деть толпу безграмотных призывников, желательно с пользой. Но теперь нас будут использовать не только для строительства таких стратегических объектов в тылу, но и для полевой фортификации, как говорят штабисты готовить так называемые «заранее подготовленные позиции».
– Осмелюсь спросить, господин юнкер, а какова ваша инженерная специальность? – задал я давно меня интересующий вопрос.
– Я архитектор от фортификации, а товарищ мой будет инженер по возведению воинских зданий и сооружений. Через год, когда дипломный проект в академии защитим, – не чинясь, ответил Клевфорт. – Просто пойти производителем работ на стройку мне семья бы не дала. Даже под офицерскими петлицами. Невместно это старой имперской аристократии иметь дело с грязной стройкой, как простому купцу – подрядчику. А архитектор это даже где-то благородно, – засмеялся он. – Замки там проектировать… Воздушные на песке. Романтика рыцарских времен. Что еще хочешь спросить, я же твой вопрос в глазах вижу?
– На присяге наш маркграф сказал, что мы можем в армии бесплатно обучиться грамоте. Это правда? – выпалил я.
– Истинная правда, Савва. Как обустроимся, так и начнем заниматься с теми, кто желает. Это наша юнкерская обязанность помимо инженерной практики. А когда нет юнкера, то все зависит от желания офицеров роты взять на себя такую дополнительную нагрузку. Как прибудем в расположение, так через денька три – четыре подходи… Что-нибудь придумаем. Только учти… Вся учеба будет за счет твоего свободного времени, которого у солдата и так негусто. Так что большого наплыва в классы я не ожидаю.
– Тогда не забудьте, господин юнкер, – столбил я халяву, – я первый на очереди за грамотой. Не только рецкой. Желательно было бы мне еще и общеимперский язык освоить.
– Желаешь сделать карьеру после получения гражданства? – поднял юнкер бровь.
– Карьеру? – удивился я. – Не думал пока над этим. Я кузнец, пока меня это устраивает, раз мои изделия востребованы.
– Понимаешь, Савва, – просвещал меня аристократ, – последние десять лет, пока росла армия все простые фабричные изделия: подковы, пилы, лопаты, топоры… шли только на мобилизационные склады. Но когда-то они заполнятся, и поток фабричных кузнечных изделии хлынет на рынок. И многих кузнецов фабриканты разорят низкими ценами. Такова правда жизни.
– Осмелюсь возразить, господин юнкер, – вставил я свою монетку, – видел я эти фабричные подковы на наших стерхах в обозе. Никакого сравнения с моей работой. Железо мягкое, качество ковки паршивое. Особенно зимних подков, с ввинчивающимися шипами. Мои подковы стоят всего в два раза дороже, но зато ходят минимум в четыре раза дольше. А крестьянин деньги считать умеет.
– Это пока… пока большинство фабричных изделий казна забирает прямо со станка, – возразил юнкер, – А потом, когда дойка казны закончиться фабриканты цены резко снизят. Вот увидишь. И имперское правительство их в этом поддержит. Потому как пока армия на гужевом транспорте, то на случай войны правительству необходимо иметь в стране налаженное производство сразу, а не через некоторое время. По крайней мере, пока не перейдем на другой транспорт.
– А что, есть и другой транспорт?
– Есть, – просветил меня юнкер. – И это не только железная дорога, которая уже разорила многих ломовых извозчиков промышлявших перевозками между городами. Появились рутьеры – паровые машины, которые ходят по обычным дорогам и везут за один раз груза столько сколько и дюжине стерхов не потащить. Однако, – обратил юнкер мое внимание на заходящее солнце, – скоро резко стемнеет. Пора нам укладываться, а то в темноте как бы с горки не сверзиться.
Ночевали прямо на дороге, потому как движение по ней в любую сторону прекратилось с момента объявления империи войны со стороны Винетии. А говорят, что оно было достаточно оживленным. И каждую половину дневного переходы были обустроены в скалах «карманы» и гроты для отдыха проезжающих. Чтобы они не мешали движению. Но мы спешили на соединение с батальоном и не всегда наши стоянки совпадали с такими удобствами.
Кузнец – мой прямой начальник, когда я ему пересказал свою беседу с юнкером, вообще меня озадачил, когда заявил, что эту дорогу построили прямо на древней контрабандной тропе, чем кучу горцев если не разорили, то сильно обездолили.
– Пришлось многим переквалифицироваться в обычных торговцев и платить эти проклятые пошлины, придуманные подземными демонами, – сплюнул Гоц тягучую бурую слюну от жеваного табака.
Первое, что я увидел на отведенном в расположении для кузни месте, когда мы наконец-то догнали батальон, так это кучу поломанного и покореженного шанцевого инструмента ожидающего ремонта.
– Вот я и дома, – радостно заявил Гоц.
– Не вижу чему радоваться, – почесал я затылок под кепи, оглядывая будущий фронт работ.
– Тому, паря, что не придется нам долбить камень, пока у нас есть работа по специальности. – Гоц поднял указательный палец в зенит. – Учись, пока я жив, как надо устраиваться в армии. На сегодня у нас только одна забота – обустроить свой быт и разобрать фуру. Но завтра нам уже придется показывать усердие в труде. Повторяю для тех, кто только что с горы за солью спустился: не усердно трудиться, а показывать усердие. Усек?
«Вот блин… – усмехнулся я. – Миры разные, а армии везде одинаковые».
Начав разбирать на следующее утро нуждающийся в ремонте шанцевый инструмент, немало поразился, как это вообще можно так железо руками погнуть? Ну ладно еще лопаты, хотя они тут еще не штампованные, а кованые. Но кирку?..
Взял, перевернул инструмент неповрежденным концом и, отойдя метров на пять от полевой кузни, воткнул эту кирку в землю. Мдя… Земелька-то как в горном Крыму. Пополам с камнем и будто ее еще утрамбовали тяжелым таким асфальтоукладчиком. То-то тут нормальные деревья не растут, только колючие кусты.
Кирка была типа обушок – с обоих концов острая. Подумал – все равно нагревать и ковать – и переделал ее в привычную для русского человека кирку – мотыгу.
Пришел Гоц. Посмотрел на мое изделие. Почесал затылок и спросил.
– А расплющил на кирке конец зачем?
Пришлось объяснять, что острым концом можно в таком грунте только неглубокие дырки наделать, а вот мотыгой все это потом очень удобно отколупывается, что остается только совковой лопатой подобрать.
– Сам придумал? – посмотрел на меня ефрейтор с подозрением.
– А то, – ответил я не без гордости, потому как на бадонском хуторе самолично переделал аналогичный инструмент после похорон брата кузнеца. – Думаешь на нашей горе земля лучше?
– Ладно, – согласился со мной батальонный кузнец, взявшись раздувать меха горна. – Хуже не будет. Один же конец остается по – прежнему острым. Работаем. – И тут же выдал нечто обратное. – И не так как ты взялся, словно тебе сдельно платят, а так как я сказал вчера. Изображаем… Нам этой кучи ломаного струмента надолго хватит, а там еще подбросят. А служба между тем каждый день идет. Где смысл надрываться?
– Не получится, – ответил я ефрейтору. – Было бы мирное время, я бы со всей душой с тобой согласился, но сейчас идет война. Не построим вовремя укрепления на перевале, вынесут отсюда винетские горные стрелки наши войска, и будем мы с тобой ударно вкалывать, но уже в плену за пайку скудную. Ты этого хочешь?
Кузнец забрался под кепи всей пятерней.
