— Уж и не очень-то нужно было, чтобы ты приходил. Тоже мне нашелся спаситель, великий ведун. — Мальчик оторвал взгляд от искорок огня, посмотрел на наследника и досказал, — и нож мне твой не нужен, я себе новый сделаю, понял, да?
— Сколько в тебе злобы, Риолий, — расстроенным голосом, заметил Святозар, и, подойдя к костру, сел на присядки принявшись разгребать веткой угли, и проверять готовность рыбы. — Ты меня совсем не знаешь, я тебе ничего плохого не сделал… а ты, Риолий то пытаешься меня обидеть злобной насмешкой, то злобным замечанием.
— Ты, мне не нравишься, — скорчив лицо, ответил мальчик. — Не нравишься и я тебе не верю… Я вообще, если хочешь знать, никому теперь не верю… потому, что все кругом словно обезумели от этого Есуания… как юродливые смотрят на льющуюся перед ними кровь.
Людскую кровь и кровь ни в чем ни повинных ягнят и козлят… А ведь дурни, дурни такие все эти людишки— деревенские, разве они не видят, что этот их жрецка, надсмехается над ними. — И Риолий вновь подскочил на ноги, изогнул дугой спину, выпучив вперед живот и грудь, упер руки в бока, да гнусавым голосом заговорил, — кайтесь в своих грехах яремники, кайтесь и служите великому своему господу Есуанию.
Омывайте свои пальцы в крови принесенной вами жертвы, и будете очищены от скверны и греха, и после смерти души ваши уйдут в святую землю Раявку. — Отрок прервался, злобно плюнул на землю, выпрямился, и, убрав руки с боков, добавил своим звонким, чистым, немного свистящим голосом, — а сам, подлый такой Сиосий, жирный, жирный…. И ни лицо у него, а морда поросячья, и глазки навыкате, сам-то он этого ягненка потом к себе в дом уносит, и жрет его, подлая, подлая свинья.
— Риолий, а ты, хочешь, чтобы твой народ перестал верить в этого Есуания? — спросил Святозар, и пронзительно глянул в обжигающие ярко-голубые глаза мальчика.
— Чего, чего ты такое сказал? — тяжело задышав, вскрикнул Риолий. — Как это он перестанет верить, да они все дурни, дурни, дальше своего носа ничего не видят, ничего не слышат. Они все трусы, трусы, трусы!.. Я их всех ненавижу, ненавижу… всех этих неллов, всех этих невольников господа Есуания!.. Святозар увидел, как мальчик разволновался, разгневался не на шутку. Он вдруг сначала затопал левой ногой, замахал руками, да громко закричал:
— Отца, отца моего, как ягненка, как ягненка резали…а… а…а…! А эти дурни стояли и смотрели, как он кричал и плакал от боли… нелюди, они нелюди… ненавижу их всех, ненавижу!.. Святозар подскочил к Риолию, лицо оного перекосилось и покраснело, а из глаз потекли крупные слезы, он схватил мальчика за плечи и хорошенько встряхнул, раз, другой.
— А…а…а…! — кричал Риолий. — Отец, отец… ненавижу их всех, ненавижу! Святозар еще раз тряханул мальчика, но так как он не унимался, продолжая громко кричать, наследник подул ему в лицо и тихо, тихо пропел-прошептал: «Повелеваю, тебе отрок, Риолий обрети тишь и благодать!» Лишь только долетел до лица мальчика легкий ветерок посланный дыханием Святозара, как Риолий вздрогнул всем телом, перестал кричать и закрыл глаза. Вмале черты его лица прояснились, скривившиеся от злобы губы распрямились, он глубоко вздохнул, и, задышав ровнее, стал успокаиваться, а миг спустя открыл глаза, глянул своими ярко-голубыми очами на наследника, и тихим, спокойным голосом, произнес:
— Прости, прости меня Святозар. Я не хотел тебя унижать и обижать.
Это просто вырвалось. Святозар притянул к себе мальчика, обнял его, и ласково погладив по голове, молвил:
— Пойдем Риолий трапезничать, а то рыба еще чуть-чуть и превратится в головешку. Наследник выпустил из объятий мальчика, и, развернувшись, пошел в шатер за двумя плоскими блюдами, чтобы положить на них рыбу, для себя и Риолия. Мгновение спустя он вышел из шатра, и, подойдя к прогоревшему костру, присел подле. Неторопливо наследник убрал с рыбы угольки, положил на блюдо печеных окуней, на свое трех, а на блюдо Риолия четырех, и направился в шатер. Святозар неторопливо приблизился к столу в шатре, поставил на него блюда, и, отодвинув табурет сел на свое место да позвал мальчика, все еще тревожно переминающегося с ноги на ногу подле костра, кушать. Отрок также как и наследник, неспешно зашел в шатер, остановился возле входа и принялся его рассматривать.
— Риолий поторопись, — вновь позвал Святозар мальчика, и убрал черную, покрытую чешуей верхнюю часть рыбы, оголив белое, нежное мясо от коего шел легкий дымок. — Иди есть, а то рыба остынет и не будет такой вкусной. Отрока не пришлось приглашать дважды, он был так голоден, что сев за стол торопливо стал есть рыбу, при этом жадно облизывая пальцы и подбирая все оброненные кусочки. Риолий съел всех четырех окуней и, как показалось, Святозару остался голодным, но зато он сразу повеселел, заулыбался, и, взяв длинную рыбью кость, принялся водить ею по блюду и тихо, что-то напевать себе под нос. Наследник какое-то время смотрел на кости и грязные блюда, и, описав над столом рукой круг, повелел, исчезнуть костям, и стать чистыми блюдам. А когда его повеление исполнилось, довольно зыркнул на удивленное лицо Риолия, продолжающего сжимать в левой руке длинную рыбью кость, а засим взяв пустой глиняный кувшин, пошел на речку набрать чистой воды и умыться. Святозар вернулся с полным кувшином воды с речки, в весьма приподнятом настроении, но разве не прекрасно, думал он, вновь оказаться в Яви, увидеть деревья, травы, воду и небо. Увидеть человеческое лицо, лицо мальчика… отрока у которого без сомнения хоть и изболевшаяся, но очень светлая душа. Когда Святозар подошел к шатру, то увидел Риолия возле костра. Мальчик накидал сверху на угли, где едва поблескивали красные брызги огня, сухие ветки и теперь пытался разжечь их, ковыряя в углях палкой и настойчиво раздувая пламя. Он поднял свое раскрасневшееся личико, пожал плечами, и смущенно улыбнувшись, заметил:
— Придется тебе, Святозар, опять петь, а то огонь никак не хочет разгораться. Святозар отдал мальчику кувшин, и, направив руку на угли и ветки, тихо пропел— прошептал: «Повелеваю, огонь, огонь возликуй над ветвями, гори, гори!» И в тот же миг яркий лепесток огня вырвался из-под углей, упал на ветки, те громко затрещали и стали разгораться. Наследник опустил руку и посмотрел на огонь, и подумал о том, какой теперь огромной обладает он силой… И как эта сила, на самом деле, его пугает и страшит… как безропотно подчиняется теперь его повелению не только огонь, но и живое существо— рыба…Раздумья наследника прервал Риолий, который вышел из шатра, куда отнес кувшин, и глянув на огонь, сказал:
— Святозар, ты как-то странно произносишь слова. Ну, то, что это другой язык я понял, но ты их как-то … как-то поешь-шипишь. Вроде поешь, а вроде шипишь, ты только не обижайся, но шипишь ты, как змея.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
