думать о нём. Стёрла из памяти все воспоминания и мечты. Он — табу! Мужчина, у которого есть женщина. И, если я готова страдать из-за него, то причинять боль другим не могу.
Собравшись с силами, я начала колотить его по груди. Вырываться, пихаться, кусать его за губу. Я готова была на всё, лишь бы он отпустил меня. Но все мои жалкие попытки высвободиться из его объятий были тщетны. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее становился его напор.
С каждой секундой этот поцелуй набирал обороты. Пока я пыталась совладать с неконтролируемым порывом Мишиной страсти, мужчина уже всё для себя решил. Я поняла это по горящему взгляду, на дне которого клубилось адское пламя. И да я сдалась… Перестала колотить его, брыкаться. Моё тело обмякло в его руках, и я стала послушной глиной. Я позволила себе забыться и втянуть себя в эту грязную игру без правил. Наверно, я — падшая женщина, позволившая себе поцелуи с чужим мужчиной. Но, как же я устала. Устала думать о морали. О мнении других. О нём. Не хочу проснуться однажды и понять, что пропустила все возможности, так щедро дарованные мне вселенной. Пускай завтра мне будет стыдно, и Миша вновь станет тем бесчувственным бабником, каким был всегда. Плевать! Сегодня, я буду править этим балом. Хоть раз поставлю себя выше других.
Я сама дала ему зеленый свет. Сама углубила этот поцелуй и ухватилась за его плечи, прижавшись к его груди всем телом. Дальше мы уже не целовались. Мы боролись. Это была борьба двух изголодавшихся хищников.
Раздевались мы второпях, будто если не сделать этого быстро, мир сойдёт с рельс.
Непередаваемое ощущение… Когда Зотов оголил мою грудь и опустил на неё руку, зажав между шершавыми пальцами сосок, я застонала в голос. Разряд в несколько сотен вольт прошил меня насквозь. Это, как удар молнией. Страшно, волнующе и в тоже время так завораживающе.
В глухой тишине дома слышалось лишь наше сбивчивое дыхание и шелест моей юбки. Миша, не переставая свою сладкую пытку, второй рукой добрался до моих трусиков, чтобы через секунду моё сердце сделало последний удар и рухнуло вниз. Стон наслаждения, вырвавшийся из моей груди, могли бы услышать все, кто был ближе чем на пол километра от нас. Сдержать, нахлынувшее удовольствие было невозможно, когда два его пальца бесцеремонно проникли внутрь моего истекающего от вожделения лона.
Мы сорвались с цепи, снова слившись в поцелуе.
Мужчина, доводивший меня своей холодностью до сумасшествия, пустил по моим венам раскаленную лаву.
Не останавливаясь, в своих порочных намерениях, Михаил переместил меня на пол, чтобы накрыть своим телом. Эта тяжесть — лучшее из ощущений. Когда самый желанный мужчина, разводит в стороны твои ноги, и ты остаёшься беззащитна перед ним — ощущения зашкаливают.
— Расставь ноги шире, — последовал короткий приказ, когда я невольно попыталась их свести. — Я хочу увидеть тебя всю, — этот вибрирующий голос был пропитан сексом. В каждой вибрации возбуждение. В каждом слове скрытое обещание запретного.
Варианта не подчиниться — нет. Ты словно марионетка, управляемая кукловодом, совершаешь всё то, что он приказывает. И от этого острота ощущений только усиливается.
Глядя на то, как медленно мужчина твоей мечты опускается вниз, где сосредоточение твоей женственности изнывает от желания, мир вокруг перестает существовать. Когда ты понимаешь, что именно он собирается сделать, уже нет возможности прийти в себя и остановиться. Дальше только бездна, в которую вы ныряете вместе.
И я утонула в этой бездне. Стоило Михаилу прикоснуться к пульсирующему узелку языком, я захлебнулась. В чувствах, в эмоциях. Меня переполнило до краёв это, ранее запретное, удовольствие. Он стал выводить витиеватые узоры своим горячим орудием пытки, а я… Я ломала ногти о деревянный пол. С каждым новым движением языка удовольствие нарастало. Меня наполняли им, как пустой сосуд.
Выгибаясь от сладостных ощущений, я не обращала на боль и дискомфорт. Представить страшно, какие синяки будут завтра. Но это будет потом. Сейчас действует анестезия. Туманящая разум и обостряющая совсем другие ощущения.
Окончательно потеряв связь с реальностью, я не заметила, как вцепилась руками в густые волосы Миши. Не знаю, чего мне хотелось больше. Остановить его, чтобы волны наслаждения перестали захлёстывать, лишая кислорода. Или усилить напор, чтобы напряжение, скопившиеся в низу живота, наконец-то меня отпустило.
— Покричи для меня громче, — последовал очередной приказ, и я невольно подчинилась. Стоны стали громче, а дыхание сбивчивее. — Невероятная… — бормотал он, как в бреду, добавляя своим горячим дыханием, остроты ощущений.
— Миша… А-ах… — простонав его имя, я разлетелась на тысячи мелких осколков, когда Зотов прикусил зубами пульсирующую бусину.
Микроразряды электрического тока рассредоточились по всему телу. Каждой клеточкой я ощутила экстаз. Оргазм был такой силы, что в первую секунду мне показалось, что мои конечности парализовало.
Но этого мало. Я поняла это почти сразу, как только сладкая дрожь стала стихать. Теперь мне жизненно необходимо большее. Я хочу почувствовать его внутри. Чтобы вместе, вдыхая один отравленный воздух на двоих, окунуться в бездну.
Зотов понял меня без слов. Встав передо мной на колени, мужчина стал избавляться от мешающих остатков одежды. Расстегнув молнию на джинсах и приспустив их, мужчина поразил меня своей готовностью. Налитый кровью член буквально вырвался из тугого плена штанов. Большой. Горячий. Он внушал безоговорочное подчинение своему величию. Я помню его солоноватый, сводящий с ума вкус.
От этой картины рот невольно наполнился слюной. Лоно с новой силой начало сокращаться и молить заполнить пустоту. Я, как слетевшая с катушек нимфоманка, хотела всего и сразу.
Скорее всего мои смешанные чувства были слишком заметны. Мой мужчина лишь дьявольски усмехнулся, прежде чем одним мощным толчком натянуть меня на свой огромный, по моему мнению, член.
Стон. Нет! Крик отчаяния, восторга и удовольствия разорвал тишину пустующего дома. Он был большим. Таким, что я смогла почувствовать всю его мощь с первого толчка. Его жар и пульсация довели меня до исступления раньше, чем мужчина стал наращивать темп. Эта волна бушующего оргазма была непредсказуема. Вспышка! И меня всю заколотило.
Толчки мужчины стали жестче. Можно сказать, что грубее. Он с таким остервенением стал входить в меня, когда понял, что одновременно у нас не выйдет, что я с уверенностью могу сказать, что это была месть. Этим актом он наказывал меня. За ненависть. За любовь. За удовольствие, не разделённое на двоих.
Закинув мои ноги к себе на плечи, Миша набрал сумасшедший темп. Шлепки наших тел пошлой симфонией рикошетили от стен и пробуждали в моей душе ещё
