Это рациональный подход к проблеме тайны личной жизни. Однако традиционная мораль относится к приватности гораздо жёстче. «Нельзя, потому, что нельзя никогда!» Табуирование — легчайший путь морального порабощения. Система табу — наиболее эффективный способ держать массы в повиновении. При помощи табу можно заставить человека ежесекундно рефлексировать на тему «а правильно ли я делаю?», удерживая постоянно в голове мысли об источнике табу. Нет религии, которая бы не имела табу. Нет политического строя, который бы не имел необоснованных и нелогичных запретов и предписаний. Чем виртуознее табуирование, тем четче управление.
Табу — социально-культурный запрет на какие-либо действия. Основанием для табу могут служить религиозные верования, традиции, мораль. Нарушение табу вызывает резко негативную реакцию членов общества — страх, гнев или отвращение. Слово «табу» происходит от тонганского «tapu» — запретный, священный. Сложные системы табу были характерны для плёмен Полинезии и регулировали практически все стороны жизни полинезийцев. В той или иной мере табу существуют во всех культурах и религиях мира. Табу могут быть связаны практически с любыми сферами жизни человека: сексом, смертью, пищей, демонстрацией определённых частей тела, произнесением определённых слов, приёмом психоактивных веществ, дефекацией, мочеиспусканием, другими физиологическими функциями.
Не существует универсальных, общечеловеческих табу, однако некоторые из них (запрет на каннибализм, преднамеренное убийство, инцест) встречаются практически повсеместно. Табу могут выполнять различные функции, но часто бывает, что табу очень долго остаётся в силе после того как исчезла реальная причина, породившая запрет. Табу часто распространяется и на обсуждение табуированных действий. Вместо полного запрета часто происходит замещение «неприличных» слов эвфемизмами.
http://en.wikipedia.org/wiki/Taboo
Понятие приватности возникло, в том числе и в ответ на засилье разнообразных табу как «отдушина», способ хоть немного расслабиться и побыть самим собой. Но, по мере ослабления табуирования многих сфер жизни, сама приватность превратилась в табу. Табу такого же рода как запрет ходить голым на людях. Мы считаем, что общество может существовать в условиях не централизованного, а общественного контроля над информацией, в том числе личной, государственной и корпоративной, постепенно освобождаясь от табу на знания и нарушение приватности.
Безопасность, секретность и копирайт
Если между свободой и безопасностью народ выбирает безопасность, в конечном итоге он теряет и то, и другое.
Бенджамин Франклин
Другой распространённый предлог для блокирования доступа к информации, который используют чиновники — безопасность. Именно ради «безопасности» правящий класс имеет право на монопольное владение личной информацией граждан.
Ради «безопасности» идет «борьба с терроризмом». Ради неё же огромные суммы бюджетных (то есть наших с вами) денег уходят на секретные и сверхсекретные (от нас с вами) нужды государства. «Безопасность» стала отличным предлогом для введения цензуры и ограничения прав и свобод, для увеличения финансирования спецслужб и расширения их полномочий. Это очень выгодно при обсуждении тем, угрожающих авторитету спецслужб и государства — так, указание на очевидную беспомощность[58] запретительной системы в борьбе с наркомафией легко можно превратить в «пропаганду употребления наркотиков», а уж «экстремизмом» можно обозвать почти всё что угодно.
При помощи рассуждений о «безопасности», чиновники преувеличивают свою контролирующую роль, рассказывая всем, что без их надзора предприниматели стали бы добавлять синильную кислоту в печенье, чтобы придавать ему миндальный вкус. Хотя те же чиновники умеют смотреть сквозь пальцы, когда продукты пичкают различными добавками или когда содержимое продукта вообще не отвечает его названию. Главное, чтобы по бумажкам всё было в порядке. Чиновники фактически утверждают, что каждый предприниматель — потенциальный преступник без морали и совести, и готов убивать людей, чтобы получить лишнюю копейку, а на самом деле часто в роли преступника оказывается сам чиновник, за взятку позволяющий обходить любые запреты, в том числе и вполне разумные.
Власть делает все ради безопасности. Вопрос только в том, ради чьей безопасности? Когда мы хотим позаботиться о безопасности в нашем доме, то мы делаем что угодно, но только не обеспечиваем конфиденциальность личной информации. Мы делаем общие коридоры с соседями, и соседи узнают о нас больше. Мы сажаем в подъезд консьержа и теряем возможность незаметно приводить в дом любовника или любовницу. Мы представляемся людям, чье доверие нам необходимо. Мы раскрываемся. И любое такое раскрытие — сужение своей собственной личной сферы.
Идеально безопасная община — та, в которой стены прозрачны, люди на виду, и каждый о каждом все знает. Но близкие к такому состоянию общины, как правило, плохо управляемы бюрократическим аппаратом. Вспомните коллективизацию и раскулачивание 1920-х годов. Люди в деревнях жили именно с «прозрачными стенами» и было невозможно надежно монополизировать информационный поток этих людей в свою пользу.
Мясные цеха супермаркетов в буквальном смысле снабжают прозрачными стенами, чтобы было видно, из чего сделаны котлеты. Неужели это так трудно, организовать такой же общественный контроль любого производства? Хотя бы в виде экскурсий для школьников.
С одной стороны, правящий класс поддерживает мысль, что рецептура печенья и технология его производства — коммерческая тайна, а с другой, именно по этой причине, и как бы в интересах населения, постоянно сидит на шее у предпринимателя, требуя уплаты денег за лицензии, «проверки», да и просто вымогая взятки или «содействие». Но разве кондитеры-конкуренты и так не знают, принципиально из чего и как можно сделать печенье? Или у нас отменили хроматографию и масс-спектрометрию, позволяющую осуществить реверс-инжиниринг вообще любого произведенного товара? Или это так трудно — банально «купить» того самого чиновника, который в курсе этой рецептуры?
Вот именно потому, что за информацией проще обратиться к чиновнику, и заплатить ему, чем покупать хроматограф, такая система «сертификации» и существует. Правящий класс удерживает свою власть над информацией путем манипулирования законами и моралью, путем монополизации своего права на информацию о конкретных людях и процессах.
Существующая система защиты интеллектуальной собственности тоже давно не адекватна потребностям общества. Изначально придуманные для защиты от недобросовестной конкуренции законы об авторском праве или патентах теперь направлены против всех нас. Ведь благодаря интернету и компьютерам каждый из нас может практически бесплатно делать то, что раньше было доступно лишь корпорациям. Мы сами можем тиражировать любую информацию в любом количестве экземпляров — теперь мы их конкуренты. Единственное разумное решение — договариваться непосредственно с авторами и платить в их карман, без посредников в лице издателей, подмявших под себя рынок целиком. Но оно не устраивает медиакорпорации. Именно поэтому появление магазинов электронного контента, где роль издателя гораздо меньше, чем раньше, таких как iTunes или AppStore, с ценами на порядок ниже, чем в обычных, стало возможным лишь недавно, когда стало понятно, что файлообмен задавить практически невозможно. А ведь создать что-то вроде iTunes технически было возможно ещё лет десять назад, во времена Napster. И до сих пор крупные пиратские трекеры превосходят в удобстве использования и ассортименте любой легальный магазин, связанный по рукам и ногам системой авторского права, в рамках которой он вынужден работать.
Патенты тоже всё чаще играют роль тормоза прогресса, а не его двигателя. «Патентные тролли» — физические или юридические лица, специализирующиеся на предъявлении патентных исков, но не ведущие собственной производственной деятельности, фактически занимаются вымогательством и шантажом, используя дыры в законодательстве. Юридическая защита от «троллей» — существенная составляющая издержек любой высокотехнологичной компании.
Патентная защита также увеличивает порог входа на рынок для новых компаний, желающих использовать высокие технологии и современные изобретения. Казалось бы, что тут плохого — это вполне справедливо, надо дать возможность автору и изобретателю первыми «снять пенки». Но сейчас как никогда легко начать мелкосерийное производство чего угодно. Идёт викификация экономики. Как и в случае с пиратством, практически каждый из нас скоро окажется в положении «недобросовестного» конкурента. И тогда эта «недобросовестность» потеряет всякий смысл.
