"Конечно, для тех, кто отмечен проклятым даром богини Исдес, не составило бы никакого труда заменить лошадей умертвиями, – размышлял Ирияс Второй, наблюдая за всадниками. – Магические техники легко позволяют это сделать. Можно было бы даже создать верховых химероподобных животных, злобных, неприхотливых, не нуждающихся ни в пище, ни в отдыхе. Но ни один воин востока не променяет настоящего коня – верного боевого товарища – на бескровную нежить. К тому же… сеющие смерть как никто умеют ценить хрупкую, преходящую прелесть жизни. Приходится считаться с традициями".
Просторный резной паланкин султана, окруженный отрядом охранников, величественно плыл позади войска на плечах четверых могучих носферату. Сам Ирияс не ощущал брезгливости по отношению к не-мертвым, считая их наиболее удобной тягловой силой. К тому же кожа каждого носильщика была обильно умащена благовониями, аромат которых заглушал любые оттенки запахов. По случаю солнечной весенней погоды парчовые шторы были откинуты, и паланкин покрывала легкая, магически обработанная ткань, непроницаемая для взгляда снаружи, но позволявшая сидящему внутри видеть все происходящее вокруг. Откинувшись на подушки, султан прикрыл глаза, погружаясь в раздумья. Правая рука его лежала на украшенном драгоценными камнями эфесе сабли, левая рассеянно перебирала шелковистые кудри юной Роксаны – младшей и самой любимой жены. Пятнадцатилетняя красавица покорно приникла к ногам своего повелителя, боясь неосторожным движением вспугнуть его задумчивость и вызвать гнев.
Мысли текли плавно и неторопливо. Восточный эмират пал. Был взят за считанные дни. Что изнеженное веками благополучия торговое государство могло противопоставить священной ярости прирожденных воинов Андастана? Армия маленькой страны была разбита наголову, и вторжение скоро превратилось в победное шествие. Эмиратские воины и просто сильные молодые мужчины, расставшись со своими душами и подарив их силу некромантам, были превращены в носферату – зомби с зачатками разума. Это были идеальные солдаты – ловкие, выносливые, беспрекословно подчиняющиеся хозяевам. И теперь от ехавших позади войска шеймидов тянулись невидимые нити энергетических каналов, привязывавшие не-мертвых, как поводок – собаку…
– Тебе удобно, моя нежная роза? – ласково спросил жену Ирияс.
Роксана робко улыбнулась. Поймала ладонь султана, поцеловала, прижала к щеке:
– Да, Солнцеподобный…
Она была прекрасна, эта юная женщина. Черные кудри, бархатистая смуглая кожа, и – огромная редкость у андастанцев – зеленые миндалевидные глаза, опушенные длинными ресницами. Придворные поэты, воспевая робкую грацию ее движений, сравнивали султаншу с молодой газелью. Но если бы хоть один из них увидел ее прелестное лицо, он почувствовал бы себя счастливейшим из смертных и посвятил Роксане гораздо более пылкие стихи. Эта красота принадлежала только Ириясу. Но главной ценностью жены в его глазах являлось ее происхождение. Девушка была дочерью одного из самых могущественных некромантов, который вел свой род от первых адептов Исдес. В этой семье рождались только чистокровные пленители, отмеченные печатью великой богини. Роксана тоже обладала проклятым даром, и на ее высоком чистом лбу багровело магическое пятно. Но отец, здраво рассудив, что главное для женщины – удачное замужество, а не карьера воина, не стал развивать в дочери способность к поглощению душ. Вместо этого он предложил Роксану в жены Ириясу. С самого детства девушка знала, что предназначена Солнцеподобному. И теперь для нее не было большего счастья, чем находиться с ним рядом, покорно исполняя любые его желания.
Месяц назад Роксана сообщила венценосному супругу, что носит под сердцем дитя. С того дня султан не расставался с женой ни на минуту, полагая, что так будет безопаснее для нее и ребенка. Он отлично знал, какие жестокие нравы царят в гареме. Даже угроза мучительной смерти (жен и наложниц, вызвавших гнев Солнцеподобного, зашивали в кожаный мешок и сбрасывали в реку) не могла усмирить женской ревности и ненависти к счастливой сопернице. А будущий ребенок был очень важен для Ирияса. Мальчик – а придворные маги подтвердили, что это именно мальчик, в котором соединилась кровь двух самых могущественных родов Андастана, должен был стать поистине великим некромантом. И султан прочил это дитя в наследники престола.
Именно поэтому Солнцеподобный не захотел расстаться с Роксаной даже на время похода. Впрочем, он был заранее уверен в исходе войны. Конечно, Ирияс не рассчитывал, что захват Галатона пройдет так же легко, как взятие Восточного эмирата, но и непреодолимых трудностей не ожидал. Даже несмотря на то, что кампанию пришлось начать на год раньше, чем планировалось. "Мое войско имеет неоспоримое преимущество, – подумал султан, тонко усмехнувшись, – каждая смерть лишь прибавляет ему новых солдат".
Вопреки ожиданиям шеймидов, мечтавших уничтожить всех жителей Восточного эмирата, тем самым добавив себе магической силы, Солнцеподобный приказал пощадить подростков, женщин и детей. Возможно, молодые, горячие воины, пылавшие ненавистью ко всем, кто не принадлежал к их славному племени и мнившие своей честью убийство кьяфиров, не поняли, какие цели преследовал их вождь. Возможно. Но недаром, помимо отвращения к иноверцам, в пленителях культивировалась любовь к Ириясу, безоговорочная преданность ему и его делу. Никто из шеймидов не усомнился в справедливости приказа. Солнцеподобный, в бесконечной мудрости своей, всегда прав.
И он действительно был прав. Много лет изучая события прошлого, Ирияс научился предугадывать будущее, работать на него, просчитывая последствия каждого шага. Священная ярость – это хорошо. Ненависть к кьяфирам – прекрасно. Для военного времени, для юношей и девушек, составляющих основу андастанской армии. Сам же султан не испытывал никакой злобы по отношению к тем, кого не благословила своей печатью богиня Исдес…
– Глупо ненавидеть еду, не правда ли, моя красавица? – вслух произнес Солнцеподобный, обращаясь к жене.
Роксана подняла взгляд. Из зеленых очей на Ирияса смотрела сама любовь – преданная, чистая, не замутненная ни расчетом, ни сомнениями:
– Ты мудр, мой повелитель…
Может быть, он и не был мудр, но умело пользовался чужой мудростью. Некроманты питают свою силу поглощением человеческих душ – закон Исдес. Именно это продлевает им жизнь, делает могущественными. Души – своего рода еда, пища для пленителей. С полным уничтожением кьяфиров андастанцы лишились бы энергетической подпитки в будущем. Что тогда? Со временем некроманты принялись бы поглощать друг друга. А этого нельзя было допускать ни в коем случае. Войны между адептами Исдес неизбежно вели к внутренним конфликтам, беспорядкам и безвластию. Именно это случилось во время правления Хармеза Второго. Завоевав и уничтожив несколько соседних государств, великий султан остановился, решив, что для Андастана пришло время мирного развития. Но тот, кто хотя бы единожды вкусил чужую душу, уже не в силах остановиться. Слишком велико наслаждение, испытываемое некромантом в момент поглощения жертвы, слишком большой приток энергии дает пленение. Ошибка Хармеза привела к тому, что государство, раздираемое междоусобицами, едва не стало колонией Журжени. Великий журженьский мудрец Цзяо Ли, убив султана в поединке, выдвинул его наследнику ультиматум: запрещение культа Исдес либо полное уничтожение страны. Молодой правитель, да будет проклята сама память о нем, да сотрется его имя со страниц истории, согласился с этим требованием. И с тех пор вот уже несколько тысячелетий Андастан влачил жалкое существование слабого, второстепенного государства, не имеющего ни политического веса, ни влияния.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
