в гугле.
– Уже набрал.
– Так что же ты ещё хочешь знать?
– Как всё произошло на самом деле.
Я подливаю Лилиан вина и поднимаю бокал.
– Я не желала ему смерти, – Лилиан утирает, вынырнувшую из глаза слезу.
– Главное, ты жива.
– Не знаю, жива ли. И пока я не готова ни с кем делиться подробностями.
Вздох Лилиан, как каменная плита на мою грудь.
– Ты молодая вдова, и я ещё раз приношу извинения за недавнюю выходку. Но это ничего не меняет. Давай попробуем определиться в том, что останавливает тебя в наших отношениях. Ты любила Кроули?
– Скорее была влюблена одно время.
– То есть не любила. Иначе, сразу бы сказала «да». Хотя этого слова нет в твоем лексиконе. Дальше. Ты хочешь, как в стародавние времена год провести в трауре? Прости, но не поверю.
– Не знаю.
– Что тебя останавливает тогда? Какая-то причина во мне?
Лилиан заламывает руки, и в глазах вспыхивает мученический огонек:
– Я не верю тебе… Седрик был актёр и поначалу умел ловко манипулировать мной. Очень быстро я научилась отличать игру от реальности. Возможно, я и в тебе пытаюсь раскрыть некий актёрский талант.
Настала пора показать карты. Я достаю спрятанную утром фотографию и кладу перед Лилиан.
– Меня терзал вопрос, неужели ты ни разу не видела меня на экране. Лил, я самовлюбленный болван. Тебе не нужно раскрывать мой актёрский талант. Прошу раскрыть во мне любящего человека.
Голубые глаза округляются, и Лилиан выбегает прочь из каюты.
* * *
Павел
Иду вслед за ней. Стоит красавица моя, вцепившись руками в металлические поручни на самом носу яхты. Золотистые длинные волосы треплет ветер, а солнечные лучи просвечивают сквозь хлопковую ткань рубашки, выделяя соблазнительный силуэт как на рентгене. Лилиан, безучастно опустив голову, смотрит на воду, мне становится страшно за неё. Лишь бы она не бросилась в океан. Я обнимаю Лилиан, виновато уткнувшись носом в затылок.
– Вот всё и встало на свои места, – всхлипывает она. – Недаром я возненавидела тебя с первой секунды.
Раз говорит, жить будет
– От ненависти до любви один шаг, детка, сделай его, – я вдыхаю ее аромат и схожу с ума, как вампир, почуявший запах крови. – Ты разглядела во мне актёра, но это не значит, что я играл с тобой, иначе, зачем бы я сейчас признался во всём. Я всегда честен с женщиной, которую хочу.
– Я не хочу твоих «хочу»! Это невозможно, – сквозь слёзы всхлипывает она. – Отвези меня, пожалуйста, обратно. Не делай мне больно.
– Нет, – я беру её руки и распахиваю словно крылья, – Мы летим, и наш полёт прекрасен. Зачем ты хочешь прервать его?
– Мы не на «Титанике», и ты не бездомный художник!
– Зачем тебе бездомный, Лил? – я покрываю её шею, плечи и спину поцелуями. – Неужели тебе плохо со мной? Просто отдайся чувству полёта, любви… я обещаю сделать тебя счастливой. Шоу продолжается!
Вскоре руки Лилиан безвольно повисают вдоль тела, и моё сердце чует, что бастионы Ла-Рошели сейчас выкинут белый флаг.
– Актёр… – Лилиан подставляет лицо свежему ветру. – А может это судьба? Зачем противиться ей?
– Умница, – я готов выть от удовольствия, когда она так доверчиво прижимается ко мне спиной и вынимаю ещё кирпич из фундамента её крепости. – Тот, другой, ведь изменил не потому, что он актёр. Так?
– Допускаю.
– Поцелуй меня, пожалуйста, – впервые в жизни я выпрашиваю то, что мне отдавали всегда без всяких вопросов. – Теперь, когда ты можешь отбросить всё, что мешало вчера.
Лилиан медленно поворачивается.
– Собери осколки души моей и, если не уколешься о края, у нас всё получится… Это из моего романа. – в глазах её отражается закат.
Мне отчаянно хочется раствориться в этой женщине.
– Да, Лилиан.
– Пусть все закончится завтра, но сегодня я буду счастлива. Наконец, буду счастлива. Она обнимает меня, и я с жадностью припадаю к ее нежным губам. Яхта несется вперёд, разрезая безбрежную гладь воды, а в мире на двух счастливых людей становится больше.
* * *
Лилиан
Мы лежим на палубе, завернувшись в один плед, когда на горизонте появляется остров.
– Земля! – опьяневшая от жарких поцелуев, я проникаю рукой под рубашку Павла и щекочу тёплый живот. – Куда ты привёз меня? На необитаемый остров?
– Земля… – он улыбается и выпутывается из пледа. – Подожди, я пойду гляну навигатор и проверю автопилот.
Когда он уходит, в голове лениво шевелится мысль, что вряд ли у русского актера может быть своя яхта, если, конечно, его папа не банчит нефтью где-нибудь на Ближнем Востоке… Или Дальнем. Я никогда не была сильна в географии.
Мне впервые за долгое время хочется отпустить ситуацию. Замуж за этого парня я не собираюсь. Я даже еще не уверена, куда отправлюсь после островов: в Штаты или в Россию. Со сценарием у меня так и не срослось. Держит на плаву сетевая литература. Нужно воспользоваться интернетом на яхте: посмотреть сколько прилетело за месяц, оплатить рекламу, и начать выкладку нового романа. За таким горячим «Музом», как Павел, только успевай записывать. Яхта подходит к острову и замедляет ход. Металлический шорох и плеск воды дают мне понять, что мы встали на якорь. Солнце скрывается за горизонтом, и остров быстро погружается в темноту. Он освещается лишь огнями яхты и луной. Контуры гигантских деревьев, толпятся на берегу чудовищными исполинами, а белый песок отражает свет и притягивает взгляд. Тишину нарушает лишь слабый всплеск волн.
Слышатся шаги, и я перекатываюсь на живот:
– Давай причалим, господин пират! Твоя пленница хочет немного пройтись.
– Конечно, дорогая, как скажешь, – Павел ставит на палубу бутылку вина и наши бокалы. Садится рядом и, облизнув губы, скользит по мне взглядом. – Мы здесь заночуем, а с утра отправимся на прогулку. Что удивительно – на карте нет этого острова. Скорее всего он необитаем, так как расположен достаточно далеко от цивилизации.
– И наверняка наполнен дикой флорой и фауной – я встаю на четвереньки и обхожу вокруг Павла, подражая рычанию дикой кошки. Он с улыбкой наблюдает за моими перемещениями:
– Хищники редко дают себя приручить.
– Вообще, не приручаются, – у меня давно не было такого игривого настроения. Когда я позволила себе отпустить вожжи, будто узел развязался в груди. – Но с сородичами они на равных.
Я бросаюсь на него, и мы утопаем в жарком поцелуе. Мне нравится вкус его губ, поджарое тело. Седрик был сильнее меня, Павел тоже не кажется слабаком. Но когда мы поцапались, уложить мне его удалось с лёгкостью. Возможно, сыграл свою роль эффект неожиданности. Павел пытается пробраться рукой мне под рубашку, и я скатываюсь с него. Он коварно улыбается,
